Из-за войны и санкций Россию покидает все больше людей. Что они говорят о своем решении?

Война в Украине заставила бросить свои дома и бежать в поисках безопасности в другие страны не только украинцев. Множество россиян тоже уезжают, опасаясь политических, социальных и экономических последствий, которые уже вызывает война и санкции. Некоторые боятся мобилизации, другие — репрессий против людей, которые выступают против войны. О трудностях переезда и страхе за будущее ”Медуза” поговорила с теми, кто уже уехал, или прямо сейчас готовит все необходимое для эмиграции.

Валерий

29 лет, редактор независимого российского издания, имя изменено по просьбе героя, Москва

Через неделю мы с бойфрендом переезжаем в Тбилиси. У нас нет никаких виз, поэтому когда выбирали направление, вариантов было немного — Стамбул, Тбилиси или Белград. Мы выбрали Тбилиси, потому что туда уже перебрались многие россияне, да и билеты туда стоили дешевле. Осталось только найти квартиру, наверное, будем смотреть на Airbnb. Все это [переезд], конечно, дорого, но что поделать. Я уже попросил у мамы денег взаймы. Как я их буду отдавать, пока не очень понимаю, но как-то буду.

Ни у меня, ни у бойфренда нет своей недвижимости в России, так что в каком-то смысле нам проще, чем многим другим россиянам, которые хотели бы уехать. Нам хотя бы не надо думать, что делать с жильем. Что здесь, что там будем снимать квартиру. Тем более, насколько я знаю, в Тбилиси в целом дешевле жить. По крайней мере, до последнего момента так было.

У меня две собаки, и хотя они среднего размера, их транспортировка сильно усложняет процесс [переезда]. Прививки и чипирование мы сделали заранее, поэтому нам не пришлось делать ничего экстра-срочного. На днях просто взяли в ветеринарке справки для [вывоза] животных за границу.

Моя мама довольно тревожный человек, но она все хорошо понимает. Она не из тех родственников, с которыми нужно бороться и переубеждать их, рассказывать им, что по телеку врут и все это пропаганда. Она реалистка, читает ”Медузу” и ”Медиазону”, все понимает и поддерживает [меня]. Мне в этом смысле повезло.

Оставаться в России мне страшно в первую очередь из-за моей работы — я журналист в одном из немногих оставшихся независимых СМИ в России. Понимаю, что на фоне тех же ”Медузы” и ”Медиазоны” место, где работаю я, выглядит не самым опасным. Но все равно мысль об отъезде сидит в голове давно. События недельной давности [начало войны] усилили все мои переживания. На выходных [26-27 февраля] мы с моим бойфрендом были у меня дома, и я даже не помню, какую именно новость мы прочитали, но она была такой жуткой, что мы одновременно сказали: нужно уезжать и делать это максимально быстро.

Мне очень повезло с работой. Во-первых, мне и моим коллегам не приходится бороться с корпоративным бредом. Во-вторых, всем нам разрешили работать из любой точки планеты. У меня пока нет планов менять работу. Я искренне люблю то, что я делаю, и хотел бы продолжать этим заниматься. Но если денег не будет хватать, придется искать другие варианты. Хотя я плохо представляю, что это может быть.

Идеальный сценарий для меня — вернуться в [свою] страну, где не будут преследовать ни за журналистскую работу, ни за политические взгляды. Но вряд ли политическая ситуация в России быстро изменится, поэтому пока план — переждать острую фазу войны в Украине и дальше уже смотреть по ситуации. Если быть реалистом, то, думаю, я не скоро смогу жить в России. Но и Грузия — не вариант, учитывая пророссийские настроения грузинского правительства. Поэтому, скорее всего, в Грузии мы будем получать европейские визы и уедем в какую-нибудь европейскую страну, чтобы уже там планировать свою жизнь.

Многие переехавшие в Грузию россияне помогают тем, кто остается в России. Я уверен, что смогу общаться с этими людьми и не чувствовать себя одиноким в чужой стране. Я бывал в разных странах, но ни разу не сталкивался с негативным отношением только потому, что у меня российский паспорт и я говорю на русском языке. Я верю, что даже сейчас много адекватных людей, которые понимают, что ответственность за войну лежит на конкретных людях, а не на всей России. Если возникнут проблемы в общении, то я постараюсь донести эту мысль до человека. Если же собеседник не захочет меня услышать и понять, то право не участвовать в этой коммуникации и ничего не объяснять остается за мной.

Оказаться на войне я не боюсь. Призывной возраст до 27 лет, мне же почти 30. А всеобщая мобилизация — очень дорогое удовольствие. И я не думаю, что НАТО будет воевать с Россией. Куда больше я боюсь репрессий внутри страны. Представим оптимистичный сценарий, при котором война в Украине завершается в самое ближайшее время и Путин выводит войска. Нет никаких оснований думать, что жизнь в России после этого станет легче, что не начнутся репрессии против оставшихся журналистов, которые называют войну не ”спецоперацией”, а войной. Нет никаких гарантий, что они не станут судорожно проверять соцсети всех людей, которые хоть что-то писали [о войне в Украине]. Что не будут приходить домой к тем, кто выходил на [антивоенные] акции, как это было после митингов в поддержку Алексея Навального. Это главная причина, по которой я уезжаю.

За что я по-настоящему переживаю, так это за то, что границы России могут закрыть, и я физически не смогу туда попасть, навестить маму, друзей. Но мне очень хочется верить, что Россия не превратится в подобие Северной Кореи. На 99% я уверен, что полного закрытия границ не будет. Но если не дай Бог такое произойдет, то я посвящу свою жизнь тому, чтобы помогать людям уезжать из России.

Анна Кузьмина и Александр Василюха

30 лет, руководительница направления безопасности велотранспорта в сервисе быстрой доставки

25 лет, основатель платформы по анализу спутниковых снимков

Москва

Александр: У меня свой стартап, и еще на прошлой неделе в планах было выводить его на международный рынок в Европе. Известие о начале войны застало нас в командировке в Петербурге. Мы поменяли билеты, вернулись в Москву, за пять часов собрали все вещи. Вся жизнь уместилась в 65 килограммов. Быстро попрощались с друзьями, купили билеты в Армению и вскоре улетели. Сейчас мы в Ереване, отсюда сухопутно поедем в Тбилиси.

Обоснованный риск в ближайшее время не выехать из России закрывал бы для меня возможность заниматься своим делом. И главное: мне еще нет 27 лет, а значит, меня могут призвать на службу и закрыть выезд из страны. Поэтому мы решили уезжать как можно скорее. 28 февраля мы выехали из России.

Планы на много месяцев мы сейчас строить не можем. Пока хотим найти какое-то жилье в Тбилиси и переждать там. У меня сейчас открыт вопрос с получением стартап-визы. А Ане в консульстве Армении придется делать загранпаспорт, потому что, как оказалось, он у нее скоро истекает. Но все нормально, в Армении принимают российских граждан.

Анна: Я работаю в международной IT-компании, она старается поддерживать своих сотрудников морально и финансово. В сложившейся ситуации всем, у кого нет необходимости постоянно присутствовать в офисе, разрешили работать удаленно.

Среди моих друзей и знакомых многие собираются уезжать. Появляется много чатов, среди тех, кто хочет релоцироваться на время в другую страну.

Александр: У меня все накопления в долларах, мне удалось их снять. Часть я снял за месяц до войны, когда начались разговоры о Донбассе, а вторую — за день до отъезда, простояв в очереди у банкомата два часа. Пока непонятно, сколько все здесь будет нам стоить, потому что сколько доллар будет стоить завтра и во что превратится наша зарплата, неизвестно.

Анна: Я занималась задачами, связанными с городским пространством: как городу взаимодействовать с сервисами быстрой доставки, как эти сервисы взаимодействуют с людьми в городе и как они могут повлиять друг на друга в позитивном ключе развития. И я понимаю, что сейчас стала частично невостребованным специалистом, потому что про эти вещи люди думают, когда у них закрыты базовые потребности, а не когда идет война.

Александр: Я до стартапа занимался урбанистикой — мы даже опубликовали письмо против войны от урбанистов и архитекторов (”Медуза” публиковала его). Оно в том числе о том, что профессия архитектора и урбаниста подразумевает мирное развитие города, поэтому наша профессия сейчас кажется мне абсолютно неактуальной: мы разрушаем города в одном месте и строим в другом. Это противоречит здравому смыслу.

То, где мы будем жить, зависит от политической ситуации внутри России. Мы пытаемся ее менять уже много лет, мы ходим на митинги. Но насколько это сработает сейчас, непонятно. В ночь перед вылетом мы обсуждали, правильно ли уезжать из страны в такой момент. Пришли к выводу, что тут стоит вопрос нашей собственной безопасности, вопрос — где мы эффективнее сможем приносить пользу обществу.

Нам кажется вероятным сценарий, при котором мы все сейчас окажемся под условным железным занавесом и тогда не сможем помогать даже своей семье. В итоге плохо будет всем. А если хотя бы один член семьи будет за границей и будет иметь возможность помогать своей семье извне, то, с учетом текущего курса доллара, будет хоть какое-то спасение. В то же время из-за границы можно помогать и фондам, волонтерить на горячей линии ОВД-инфо и донатить независимым СМИ.

Анна: Однажды мы с Сашей сидели в камере после протестов и ждали суда, а наша подруга, которой удалось остаться на воле, помогала нам искать адвокатов, возить в отделение еду. Сейчас похожая ситуация: люди, которые окажутся за пределами России, смогут помогать тем, кто остался внутри, какими-то инициативами.

Все новости о войне в Украине ЗДЕСЬ.
Читайте RusDelfi там, где вам удобно. Подписывайтесь на нас в Facebook, Telegram, Instagram, ”ВКонтакте”, ”Одноклассниках” или Twitter.