"Литература и жизнь ночуют в разных постелях". Елена Скульская рассказала, почему она написала скандальный сатирический роман о Русском театре

Известный литератор Елена Скульская некоторое время назад представила два своих новых произведения — романы "Пограничная любовь" и "Самсон выходит из парикмахерской". Они представляют собой дилогию, посвященную истории лирической героини Лили Скульской (альтер-эго автора) и ее приключениям в вымышленной — но такой узнаваемой — вселенной, которая населена персонажами, чьи прототипы тоже легко считываемы. Если первая часть дилогии вышли отдельными томами, причем на русском и эстонском языках, то второй роман напечатан пока лишь в санкт-петербургском литературном журнале "Звезда".

Возможно, именно поэтому его публикация пока еще не вызвала скандала, ведь текст романа, написанного в гротескной и фанстасмагоричной манере, способен вызвать противоречивые чувства у тех, кто знаком с ситуацией в Русском театре Эстонии и особенно его сотрудников. Представители последнего, кстати, не стали давать официального комментария, сославшись, что не считают нужным уделять внимание "подобным низкопробным вещам".

Для примера приведем здесь отрывок из первой главы, который даст некоторое представление о том, что происходит в этой вымышленной — еще раз подчеркнем — вселенной. Впрочем, сам текст изобилует неожиданными поворотами сюжета, так что не стоит судить его по одному отрывку. Предупредим также, что язык повествования довольно острый и полон неожиданных аллюзий и сравнений, язвительных характеристик.

"Признаться, любезный читатель, если ты у меня есть, я не верила (да и никто не верил!), что Евгений Ось — художественный руководитель Нашего театра, где я работаю, чтобы носить шубу, и бросать ее на пол, и прижиматься на ней к любовнику, и убегать от Бродского, когда по ночам забрезжит строчка, — выживет после сложнейшего и крайне рискованного хирургического эксперимента. Дело в том, что на место головы пересадили Евгению Осю в экстренном порядке ягодицы, и сфинктер стал ртом, и образовались редкие, несолоно хлебавшие усики; новый роток — не накинешь платок — совершенно скрывался меж щек, но освоился, так освоился, что научился туго сжиматься и разжиматься, выпуская нужные слова, которые Евгений называл ”поручениями”. Мы еще не успели опомниться от случившегося, не успели прийти в себя — против всех надежд и ожиданий наш художественный руководитель жив, — а Ось уже вполне был доволен здоровым румянцем на выпуклых, похожих на детские надувные шары щеках-ягодицах, а сфинктер — маленький рот — сравним был с основанием надувного праздничного шарика, состоящего из двух половинок, и когда Ось выпускал ”поручения”, то щеки немного опадали, морщились, как бы ослаблялась стягивающая веселая веревочка, и ”поручения” со свистом разлетались по гримерным, репетиционным, стукались о витраж в зеркальном фойе и замирали в каминном зале, где красавица играла на клавикордах в спектакле "Самсон и Далила"...".

Как утверждает автор, несомненно реальные события, происходившие в Русском театре во время, когда Елена Скульская там служила, дали определенную пищу для данного произведения, однако она призывает относиться к тексту именно как к художественному вымыслу и не проводить параллелей с реальностью.

Мы решили расспросить Елену Скульскую, что послужило причиной для написания столь неоднозначного и где-то даже скандального текста — только ли ее уход из Русского театра и сложные отношения с его новым руководством или за этим скрывалось еще что-либо.

- "Самсон выходит из парикмахерской" — это часть дилогии, персонажи которой довольно хорошо угадываются — это и худрук Нашего театра Ось, и его друг и покровитель Каллик, и многие другие. Но первая часть — "Пограничная любовь", — не была столь язвительно-сатирической. Почему Вы решили взяться за данную тему вообще и отчего вторая часть вышла такой, мягко говоря, некомплиментарной в отношении целого ряда персонажей?

Елена Скульская: Я не верю писателям, которые пишут о том, чего они не знают, не пережили, не испытали на себе. Я много лет была связана с театром, поэтому сам материал, естественно, был продиктован моим личным опытом, так бывает с любым писателем. Но, знаете, ни один литератор не переносит жизнь в чистом виде в художественный текст. Жизнь лишь материал, отрез ткани, из которого шьется то выходное платье с голой спиной, то саван, то маскарадный наряд. Не стоит смешивать жизнь с литературой, они ночуют в разных постелях.

Оба романа фантастические и реальным именем названа только одна героиня — в первом романе Лиля Скульская (мое детское имя), во втором — Елена Скульская (она же –Мария Драй). Обе героини — воплощение самого карикатурного, самого смешного и нелепого толка, они хуже всех остальных персонажей, та беспощадность, с которой я вывожу на страницы саму себя, должна снять с повестки дня все возможные обиды каких-то людей, пожелавших узнать себя в героях и отождествить себя с ними. При этом я не отрицаю, что литература мстительна, как граф Монте-Кристо.

Я не могу в реальности превратить Шарикова в ответ на его оголтелое хамство методом профессора Преображенского обратно в пса, но я могу это сделать в фантастическом романе. Много-много лет назад, когда я была юной-юной журналисткой, в Таллинн приезжал МХАТ, и живы были старики, которые помнили Булгакова и называли его Мишкой Булгаковым. Так вот они говорили, что Мишка написал чушь, клевету, свел счеты, а потом объявил этот злой капустник ”Театральным романом”… Моим читателям в Таллинне, Питере, Москве, других городах и странах нет дела до прототипов, они смеются над персонажами.

- Книга "Пограничная любовь" на эстонском и на русском и журнал с "Самсоном…" вышли из печати в конце марта, однако здесь в Эстонии в них еще, по-видимому, не вчитались. Поэтому инфобомбы, которой стоило ожидать, исходя из нелестных характеристик, полученных персонажами романа от автора, пока не случилось. Скажите, что Вами движило, когда Вы писали текст — только ли обида за вынужденный уход из театра или еще что-то? Была ли какая-то реакция на "Самсона..." от прототипов персонажей или они тоже еще не прочли? Вы никому из них не дарили авторского экземпляра с подписью, спрошу я с саркастичным смайликом?

Е.С.: Я не считаю, что есть романы, которые пишутся исключительно для характеристик героев. За "Пограничную любовь" я получила премию Капитала культуры, думаю, что не из-за того, что жюри было обижено на какой-то театр. В предисловии к "Самсону…" я пишу, что меня волнуют отношения между Россией и Эстонией, что писатели обеих стран учили меня внутренней свободе, что я бы хотела не только укрепления творческих связей, но и политического потепления.

В "Самсоне…" речь идет о войне, которая может грянуть на мосту Дружбы между Нарвой и Ивангородом; героям пересаживают головы в канун ядерной катастрофы, их человеческие головы достаются крысам, которые смогут пережить атомный взрыв. Идет масштабный эксперимент. То, что художественному руководителю театра в силу некоторых обстоятельств пересаживают вместо головы ягодицы, и он продолжает успешно руководить коллективом, на этом фоне не столь принципиально… Только из раздражения, ненависти литература не может вырасти, ей нужны и другие мощные подпитки — любовь, в частности. В конце концов, у всякого писателя ”все движется любовью”.

Но сатира, особенно политическая сатира — это ответственный жанр, требующий не только внутренней, но и явной, стилистической, откровенной свободы. Я профессионально занимаюсь литературой пять десятилетий: уход из театра (я ушла по собственному желанию) очень маленькая, можно сказать, ничтожная часть моей жизни, лоскуток, из которого не скроить роман.

- Вы мне сказали, что во время всей "эпопеи" с Вашим уходом и настоящей травлей, что развернулась перед этим, Вы и сами совершили немало необдуманных поступков. Не могли бы Вы, пожалуйста, уточнить, что это были за поступки, и как бы Вы реагировали, если бы кто-то написал художественный текст, где недвусмысленным образом Вы и Ваши не самые достойные действия так же подвергались бы столь изощренному осмеянию, как в "Самсоне…"?

Е.С.: Все совершенные мною глупости, нелепости и прочие не украшающие меня вещи описаны подробно в романе, если в него вчитаться, то о многом можно догадаться. Но если какой-то писатель выведет меня в своем романе — не в хамском выкрике, не в малограмотном визге, а именно что в романе, то придется смириться, куда денешься.

- Само написание этого романа, его публикация и последующая реакция принесли ли Вам избавление от довлевших чувств — обиды, несправедливости? Нет ощущения, что Вы ”перегнули” палку — ведь у высмеянных персонажей, вернее, у их легко узнаваемых прототипов есть дети, близкие и т.д, которые могут просто не понять, почему эти люди были столь жест(о)ко обстебаны?

Е.С. : Неужели Вы заставите меня повторять неизбежную в таких случаях цитату: "Когда б вы знали, из какого сора // Растут стихи, не ведая стыда"? Что до тех людей, которых я могла обидеть, то тут всякий писатель сталкивается с неизбежной проблемой, решить ее трудно. Я решила ее именно так, как получилось в романе.

- Стиль повествования, которым вы пользуетесь в "Самсоне…" порой, особенно во время характеристик персонажей, очень похож на тот, что был у Сергея Довлатова, когда он описывал свою работу в редакции "Советской Эстонии" — более-менее тот же гротеск, порой доведенный до абсурда. Это было сознательно или просто сам жанр диктовал такую манеру?

Е.С.: Вы не первый проводите такую параллель. Об этом говорил недавно и ведущий мой вечер в Доме-музее Ахматовой главный редактор "Звезды" Андрей Арьев. Конечно, подобное сравнение для меня лестно, но не думаю, что справедливо. Сравнение ставит меня в неловкое положение — отрицать — это кокетничать, соглашаться — заниматься самолюбованием.

- Скорее всего, эта "война" не окончена, и после публикации в Дельфи может пойти волна, которая грозит окончиться минимум скандалом, а максимум — судебными исками. Готовы ли Вы к этому?

Е.С.: Какие же могут быть судебные иски? Некий абстрактный выдуманный театр с выдуманными фантастическими персонажами в выдуманной стране, но если кому-то непременно хочется себя узнать в монстре и идиоте, то пусть узнает, но это не повод для встречи в суде. А скандал какой же? Я в театре не работаю, уволить меня нельзя. Напишут разгромную рецензию? Сразу придется допечатывать тираж, разгромные рецензии сегодня — самая лучшая рекомендация для романа.

- Готовится ли к написанию третья часть этой истории? Кому уже стоит морально к этому готовиться и "поджать свои сфинктеры", чтобы Вы не превратили их в головы персонажей?

Е.С.: Я пишу сейчас совсем другую книгу: "Четвертый сюжет" — сборник эссе. Но, надеюсь, "Самсон…", как и "Пограничная любовь" будет переведен на эстонский язык и выйдет двумя книжками. Кстати, название для романа придумал режиссер Иван Стрелкин, он захотел выступить в романе под своим собственным именем и даже предложил трактовку посвященных ему страниц. Это прекрасный и щедрый подарок моего друга, с которым мы вместе работали, а теперь переписываемся и время от времени встречаемся.

Кстати, "Пограничная любовь", первая часть дилогии, была написана, когда я еще служила в театре, и им руководил Игорь Лысов. Он хохотал, читая роман, и никаких претензий ко мне не имел. Еще и еще раз повторю: не надо путать жизнь и литературу!