Марина Кальюранд: я была бы хорошим президентом
В начале июня стало известно, что Марина Кальюранд вступила в ряды Социал-демократической партии и планирует баллотироваться по ее спискам на предстоящих в марте 2019 года выборах в Рийгикогу. О том, почему до этого беспартийный человек Марина Кальюранд сделала такой выбор, легко ли быть русской женщиной-политиком, и будет ли когда-нибудь в Эстонии неразделенное национальными вопросами общество, политик побеседовала с ”МК-Эстонией”.
Долгое время Марина Кальюранд была дипломатом. Она как раз работала послом в Москве, когда в Таллинне случилась ”бронзовая ночь”. С 2015 по 2016 год Кальюранд занимала пост министра иностранных дел, который покинула ради участия в президентских выборах. Опрос, проведенный в их преддверии, показал, что около трети населения страны хотели бы видеть ее следующим президентом Эстонии. Однако этого не случилось. В последнее время Марина Кальюранд возглавляет международную комиссию по кибербезопасности.
Впервые в партии
– Почему вы решили вступить в ряды социал-демократов? Учитывая их не слишком высокие в последнее время рейтинги, нет ощущения, что вы садитесь на тонущий корабль?
– У нас с социал-демократической партией максимально совпадает мировоззрение. Я разделяю их взгляды на многие вещи — свободу человека, право высказывать свое мнение, вопросы, касающиеся престарелых людей, детей, права женщин, интеграцию. Я вижу, что больше всего точек соприкосновения у меня именно с социал-демократами. Хотя некоторые идеи реформистов мне тоже нравятся. Например, их экономическая политика. Есть идеи, которые мне нравятся у IRL — их позитивный национализм. Но с социал-демократами у нас больше совпадений, и чисто человечески мне нравится с ними работать. Я думаю, что вместе мы сможем сделать для Эстонии много хорошего.
Надо смотреть на то, совпадают ли твои взгляды со взглядами партии. Я сделала это, потому что посчитала такой шаг правильным.
– Вы планируете избираться в Рийгикогу, а затем и в Европарламент?
– Да, я буду баллотироваться и на выборах в Рийгикогу, и на выборах в Европарламент. Но что будет дальше, будет зависеть от избирателей. Так что моя цель сейчас — завоевать уважение, доверие и голоса избирателей.
– Есть мнение, что вы можете набрать необходимое количество голосов на выборах в Европарламент, но на это место отправится кто-то из ваших однопартийцев. Как вы можете это прокомментировать?
– Если я буду выбрана и в Европарламент, и в Рийгикогу, то считаю, что для Эстонии я буду более полезна в Европарламенте. Учитывая мой опыт как министра иностранных дел, посла, дипломата, мои знания в области внешней политики и кибербезопасности, думаю, что для Эстонии это будет лучше и для меня интереснее. Но все будет зависеть от того, что решат избиратели.
– На что вы планируете делать упор, на внешнюю политику, которой всегда занимались, или на внутреннюю?
– И на то, и на другое. Внешней политикой я занималась больше 25 лет, и это тема, которую я знаю. Но через социал-демократов, я считаю, что могу открыть для себя новые темы, которыми могу заняться — интеграция, образование, женщины, уровень зарплат. Это те вопросы, которые меня всегда волновали, но которыми я не могла заниматься, будучи послом и министром иностранных дел.
Между Эстонией и Россией
– Когда вы были послом Эстонии в РФ, в Таллинне случилась ”бронзовая ночь”. Насколько сложно вам было в той ситуации оказаться на своем посту в Москве?
– Естественно, когда посол направляется в какую-либо страну, он направляется для того, чтобы улучшить отношения между двумя государствами во всех сферах — политика, экономика, культура, отношения между людьми. Когда в 2005 году я поехала в Москву, то не думала, что может случиться что-то подобное. Особенно я не могла представить себе то, что происходило вокруг нашего посольства в течение недели. Молодежные организации вели себя совершенно неподобающим образом. С дипломатами не воюют, на них не нападают, ведь они приходят с миром.
– По-человечески было страшно?
– Страшно — неправильное слово, я не боялась. Было чувство, что я не могу делать то, что должна. Посол ведь должен объяснять политику своего государства. Я просила, чтобы меня пустили на программу ”Время” или другую передачу на пару минут, чтобы я сказала всем россиянам: ”Мы не ненавидим Россию, мы уважаем всех тех, кто погиб во Второй мировой войне. Но мы независимое государство, и, пожалуйста, уважайте нас”. Этого времени мне никто не дал, поэтому у меня не было возможности как у посла объяснить политику своего государства.
А боязни не было. Может быть, я опасалась унижения. Чтобы не случилось провокации — посол Эстонии сидит на пресс-конференции, а кто-нибудь бросил томат или яйцо, и это появится потом на фотографиях. Страха не было, потому что со мной были эстонские полицейские, и я знала, что о безопасности мне беспокоиться не стоит.
Уже после этой недели, когда я ездила по России, ни один человек никогда не подходил ко мне и не говорил ничего плохого. Наоборот, они меня узнавали и всегда старались рассказать о чем-то хорошем, связанном с Эстонией, — кто-то ездил на экскурсию к нам, кто-то в свадебное путешествие. Люди говорили, что не согласны с политикой Эстонии, но так как мы соседи, хотят хороших отношений.
– В тот период между Эстонией и Россией отношения накалились. Потом казалось, что они стали теплеть, но сейчас снова все более чем сложно. Есть надежда, что у нас наконец установятся добрососедские отношения?
– Это, конечно, очень трудный вопрос. Естественно, это в интересах Эстонии и всего нашего народа, чтобы у нас с Россией были добрососедские отношения. Даже если не дружные, то хотя бы хорошие. Но для этого нужны две стороны, одна сторона ничего не может сделать.
Если посмотреть на то, что произошло в Крыму и происходит на Украине, я не представляю, как наши отношения сейчас могли бы быть лучше. Не хочу углубляться в историю, когда кому Крым принадлежал, на сегодняшний день это не имеет значения. Значение имеет то, что в 1975 году страны договорились в ОБСЕ о том, что границы государств изменяться не будут силой или угрозой силы. Этот принцип международного права Россия нарушила. Если кто-то нарушает международное право, за это надо нести ответственность.
Я не наивная и понимаю, что в ближайшие годы Крым точно не будет возвращен Украине. Но что можно сделать — восстановить мир в восточной Украине, вывести войска оттуда, сделать хоть какие-то шаги, хотя бы впустить обозревателей ОБСЕ на территорию военных действий. Сегодня я не вижу, чтобы этот интерес у России был, и очень сожалею об этом.
Когда-нибудь у нас будет русский президент
– В 2016 году вы баллотировались на президентских выборах. Не жалеете, что ради этого оставили пост министра иностранных дел?
– Нет. Конечно, это было нелегкое решение. Вообще, решение баллотироваться на пост президента было нелегким. Но когда я следила за общественным мнением, то видела, что в какой-то момент возникло мое имя, затем появилась поддержка моей кандидатуры. Я встречалась с людьми и видела эту поддержку. Тогда мне пришлось взвесить все — хочу я этого или нет, гожусь на эту роль или нет, смогу это сделать или нет. Когда я обсудила все с семьей, то пришла к решению, что приму этот вызов и буду баллотироваться на пост президента. Я до сих пор думаю, что была бы хорошим президентом для Эстонии, и не жалею ни о чем.
Кроме того, этот шаг открыл для меня мир, о котором я раньше не знала. Я работала в МИД, все шло гладко.
Возможно, побыла бы послом еще в шести, затем благополучно вышла бы на пенсию. Но мой мир очень изменился, эти 15 месяцев для меня были очень интересными и привели к политике.
– Как думаете, почему победить на выборах все-таки не получилось?
– Политики, которые избирали президента, заключили определенное соглашение и никого за тех, кто баллотировался, не выбрали. В итоге стали искать кандидата, который более или менее подходит всем. Естественно, я не довольна тем, как завершился процесс выборов. Даже не столько тем, что меня не избрали, а тем, что выборщики не справились со своей конституционной обязанностью — избрать президента, и в итоге президента назначили.
– Мартин Хельме из EKRE в свое время очень неоднозначно высказался о вас как о кандидате в президенты. Можно сказать, что он назвал вашу национальность главным недостатком. Как вы думаете, если ли шанс у политика с русскими корнями когда-нибудь стать президентом Эстонии?
– Конечно, есть. Это мнение всего лишь Мартина Хельме и EKRE, это мнение маленькой частицы нашего общества. И эта маленькая частица на сегодняшний день, слава богу, не определяет наше будущее. Я за то, что все могут высказывать свое мнение, но я не согласна, что человека определяет национальность или цвет кожи. Человека надо судить не по полу, религии, языку, а по делам. Я очень надеюсь, что в Эстонии никогда не наступит такое время, когда представления Мартина Хельме и EKRE начнут доминировать. Сейчас русские могут быть министрами, и я уверена, что когда-нибудь у Эстонии будет и русский президент.
– Как вы относитесь к Керсти Кальюлайд в качестве президента?
– Были созданы все условия для того, чтобы она благополучно стала президентом. Как она справится с этой должностью, сегодня было бы несправедливо оценивать. Пусть закончится президентский срок, тогда я смогу ответить на этот вопрос.
– Глядя на других женщин в эстонской политике и опираясь на свой опыт, насколько сложно, на ваш взгляд, быть женщиной-политиком?
– Сложно. Я всегда стараюсь поддержать женщин, чтобы они занимались тем, чем хотят заниматься. Если они хотят пойти в политику, экономику, науку и т. д. — пусть идут. Но надо быть откровенной, это нелегко. Если мы опять вспомним эти президентские выборы, то, по-моему, ни одного мужчину так не разбирали по косточкам, начиная с прически и заканчивая сумкой, как разбирали меня. Так что к этому надо быть готовой. Сегодня женщинам в политике труднее, но, если они знают, что их ждет, и они готовы с этим бороться, они должны идти в политику.
– Женщине, которая успешна в карьере, всегда сложнее совмещать работу и дом. Как вам удается это?
– Каждой женщине, которая хочет работать, занимать какой-то важный пост, нужна поддержка. Это может быть супруг, няня, родители. Мы с супругом всегда делали все по очереди: получали диплом магистра, строили карьеру. Когда я работала в Хельсинки, он был дома с сыном. В общем, мы старались чередовать. Конечно, нам еще всегда помогала моя мама.
Тем не менее, я приходила вечером домой — ужин не приготовлен, белье не поглажено, комната не убрана, и было такое чувство, что зря я отдаюсь работе, ведь это за счет моих детей. И тогда меня начинала мучить совесть. Я думаю, у всех матерей есть такое чувство, сомнения, правильно ли ты поступаешь. Тогда надо спокойно обсудить это в семье и постараться найти баланс. Если кто-то решит на время отойти от работы и побыть дома с детьми, это правильное решение. Если кто-то решит выйти на работу, когда ребенку еще два месяца, это тоже правильное решение. Главное, чтобы решение подходило конкретно этой семье.
Счастливая бабушка
– Сейчас у вас двое взрослых детей, но был еще ребенок, который трагически погиб в 1991 году, когда вы как раз были вынуждены находиться на работе. Не было после этого желания все бросить?
– В такой момент ты вообще теряешь смысл жизни. Пережить эту трагедию мы смогли только благодаря дочери, которой тогда было четыре года. Мы жили ради нее день за днем.
Это произошло 21 августа 1991 года, когда я была в МИДе, мы работали 24 часа семь дней в неделю. Я не виню в этом работу, все может случиться. Меня наоборот работа спасла после этого. С каждым годом становилось легче. Вначале было чувство, что я никогда больше не буду смеяться. А через несколько лет ты ловишь себя на мысли, что улыбаешься. Через год у нас родился сын Кристиан, которому сейчас 26, мы стали жить и ради него. Как говорят, что нас не убивает, делает нас сильнее. Видно, нам всем дается крест, который надо пронести через жизнь.
– Вы сказали, что у вас уже есть внук. Какая вы бабушка?
– Я очень беспокоюсь за внука всегда. Это такая радость, когда он приходит к нам! Ему шесть недель, его зовут Маттиас, и он очень серьезный парень. Кушает, спит, зря не плачет. Уже начинает узнавать, улыбаться. Я могу свою дочь чему-то и научить в уходе за ребенком. Когда мои дети были маленькими, я пеленала их, и тогда они всегда хорошо спали. Сейчас я так пеленаю Маттиаса. Уже дошли до того, что, когда он меня видит, прижимает ручки сразу, чтобы его заворачивали. Я его пеленаю, мы идем гулять, и он очень хорошо спит. А через месяц у меня будет еще один внук, у сына тоже появится сын, и у нас будет два маленьких мальчика.
– На эстонском вы говорите уже лучше, чем на русском. При этом вы всегда заявляете, что по национальности вы русская. Как так получилось?
– Моя мама русская, родилась в Нарве, отец латыш.
Дети по-русски понимают, но говорят не очень хорошо.
Я родилась в Таллинне, дома говорила на русском, но ходила в эстонскую школу, поэтому мне удалось сохранить два языка. Так что, конечно, я понимаю, что в Ида-Вирумаа, например, можно выучить эстонский язык. Но как его сохранить? Сейчас создаются эстонские дома, но как они будут работать, посмотрим. Одно дело изучить, а другое дело — общаться. Но я думаю, что в Эстонии молодежи по крайней мере надо знать три языка — эстонский, русский, английский. Я считаю, что лучшее решение — отдавать детей сразу в эстонские садики.
– На данный момент русское и эстонское общество все-таки разделено. Как вы считаете, будет ли когда-нибудь в Эстонии единство народов?
– Конечно, хотелось бы. Я как-то в январе смотрела новости один день и сравнивала, что волнует русских и что эстонцев. Эстоноязычные СМИ обсуждали Teatre№ 99, который должен был сделать выступление к 100-летию республики. Эстонские СМИ на русском языке обсуждали мемориал в Маарьямяэ. Совершенно разные темы. Сегодня я вижу, что есть вопросы, которые интересуют только эстонцев или только русско-язычных жителей Эстонии. Как-то надо больше слушать друг друга и интересоваться теми вопросами, которые интересны другой национальности. К тому же, есть вопросы, которые нас объединяют. Все мы хотим лучшего будущего своим детям, более высокой зарплаты, лучших условий медицинского обслуживания и т. д.
Я не думаю, что Эстония должна превратиться в страну единой национальности с ассимилированными национальными меньшинствами. Нет. Мы все должны оставаться теми, кто мы есть, помнить свои корни. При этом и эстонский язык надо знать. Но никто не должен учить эстонский, боясь, что у него отберут его корни и его родной язык, родной язык должен остаться. Как найти этот правильный баланс — сложный вопрос.
