Между нами, европейцами, говоря
Удивительна реакция нашего общественного мнения (по крайней мере, отразившаяся в СМИ) на выход Великобритании из Евросоюза. Преобладает холодное любопытство, в лучшем случае. А то и сочувствие британским евроскептикам. Между тем, в нашем положении стоило бы активнее волноваться по этому поводу, пишет "МК-Эстония".
Начнем с того, что бюджет Евросоюза после ухода из него Англии худеет на седьмую часть (почти на 15%). А так как уходит страна-донор, то Еврокомиссия вынуждена будет пересмотреть финансовую помощь государствам Восточной Европы (нам в том числе), а также темп финансирования крупных проектов (вроде строительства железной дороги через страны Балтии, например). Может оказаться, что и поддержка таких проектов, как перекладка сетей в центре Нарвы и устройство променада над рекой Наровой, вряд ли повторится в других наших городах.
Историческая развилка
Многое в этом смысле зависит от того, как долго Евросоюз простоит на нынешней, исторически для него значимой, развилке. Одна дорога ведет к ускоренной интеграции и заметному сокращению государственного суверенитета для стран — членов ЕС. Берлин и Париж уж точно постараются, чтобы референдумы по вопросу ”быть или не быть?” больше нигде не проводились, а Евросоюз превратился бы в Соединенные Штаты Европы.
Но не закрыта и другая дорога, когда роль наднациональных структур не будет расти, а принятие стратегических инициатив чем дальше, тем больше потребует консенсуса. Например, во всем, что связано с миграцией. Очевидно, именно из решений ЕС по этой проблеме выросло раздражение жителей Альбиона, завершившееся уходом из Евросоюза.
Германо-французское понимание европейских цивилизационных ценностей диктует политику принудительных квот на прием беженцев для стран ЕС и вывода проблемы из компетенции правительств этих стран. ”Ценности” эти абсолютно совпадают с расчетами о необходимых промышленно развитым странам Европы рабочих руках и количестве налогоплательщиков (иначе некому содержать стремительно стареющее их население). Даже нашей небольшой экономике по расчетам, например, Союза предпринимателей Эстонии требуется ежегодный приток работоспособного населения численностью около 5000 человек.
Но никуда не деться от того, что коренное население приезжих не любит. Не потому, что они создают конкуренцию на рынке труда, а из-за того, что они иначе выглядят, говорят и даже думают. Иррациональная ксенофобия оказывается сильнее рациональных соображений.
Оценивая ”брекзит”, нобелевский лауреат Пол Кругман сказал редактору ”New York Times”, что ”в долгосрочной перспективе результаты выхода Британии из ЕС будут плохими не только для большей части ее населения, но и подавляющего большинства населения стран ЕС”. А урок из этого референдума, по его мнению, в том, что ”такова цена пренебрежения людьми”. Он говорит: ”Нужно людям объяснять. Нужно обосновывать… Избиратели Великобритании допустили ошибку, но просто читать им нотации, давая понять, что они тупицы — неудачная политика”.
Не надо быть нобелиатом, чтобы понять: или правительства стран ЕС смогут объяснить своим народам неизбежность интернационализации жизни, или правые евроскептики, сыграв на почти первобытном национальном жлобстве, разорвут Евросоюз.
Улыбка Чеширского кота
В ситуации с ”брекзитом” после исчезновения Англии из Евросоюза подобно улыбке персонажа ”Алисы в Стране чудес”, умеющего растворяться в воздухе, оставляя на прощание лишь вполне видимую улыбку, останется… английский язык. Официальными языками Евросоюза являются языки стран-членов, а также больших этноязыковых общностей, существующих на территории ЕС. Великобритания из пространства ЕС исчезает, как Чеширский кот, но как быть с английским? Рациональное решение: прекратить использовать его в делопроизводстве и других сферах европейской жизни. Но можно ли такое решение себе представить?
За всепроникающим английским не только Англия, но и США (не участник ЕС). И хотя есть Мальта с государственным старо-английским языком, тем не менее, может случиться, что только родного и английского окажется недостаточно, например, для бесплатного обучения в университетах Евросоюза. Может быть, самое время ориентировать наши школы также на немецкий и (как второй иностранный) французский?
Кстати, появляется шанс (с учетом языковых подвижек) поговорить об официальном статусе в ЕС русского языка (учитывая концентрацию его носителей в странах Восточной Европы).
Конечно, надо дождаться подписания всех ”выходных бумаг” разводящихся сторон и урегулирования отношений, хотя бы в сфере образования, а также информатики, но сложности в этом деле уже видны. Даже если языком межнационального общения в Европе и останется английский, вряд ли его знание поможет сотням (а может и большему числу) выходцев из Эстонии, работающим сейчас в Британии. Куда им придется податься?
Улыбкой кота из сказки Кэрролла станут также многие европейские контракты, поскольку ожидаемое падение курса британского фунта заметно скажется на конкурентоспособности многих товаров и услуг. Тем более, освободившись от страхов и предубеждений ведущих европейских компаний, Британия, скорее всего, немедленно подпишет Атлантическую хартию о свободной торговле с Америкой.
И еще одна новость в международной торговле вполне возможна. Боязнь распространения бациллы ухода из рамок ЕС может заставить Германию и Францию ослабить давление на страны юга Европы по части антироссийских санкций. Кстати сказать, не так уж мало давление крупного бизнеса в том же направлении и в самой Германии, а также во Франции.
Если это произойдет у нашего бизнеса (особенно производителей сельхозпродукции), жизнь станет еще тяжелее.
Недавно наш премьер-министр сказал, что в уходе туманного Альбиона виноваты его политики, за последние годы сказавшие немало лишних и несправедливых слов в адрес единой Европы. Наверное, он прав. Но кто бы подсказал ему, что и в Эстонии политиками говорится много лишнего и по отношению к иноязычным жителям страны и по поводу роста числа мигрантов. Как бы не пришлось вроде английских лидеров ”отвечать за базар”.
