Учитель: „С переходом образования на эстонский язык справится только 20 процентов детей“

Так считает учитель Игорь Калакаускас, уверенный, что это произойдет только потому, что в каждом классе есть двадцать процентов детей, которым в принципе интересно учиться.

„Их не нужно уговаривать: ставишь задачу, они ее выполняют. Еще двадцать процентов учеников будут искать всевозможные лазейки для того, чтобы с минимальными усилиями получить такую оценку, которая устроит всех — школу, родителей. Будет тройка — хорошо, четверку получить тоже в принципе могут — они знают, как добиться этой четверки, — говорит Калакаускас. — Остается шестьдесят процентов учеников. Это те дети, которые так называемые „туда-сюда“ — могут стать отличниками, а могут полностью потеряться в учебе. И это уже во многом зависит от того, насколько вот эти шестьдесят процентов понимают язык обучения, насколько мотивированы. Но многие учителя сейчас концентрируются на большом домашнем задании, надеясь на то, что дети будут заниматься вне школы. И если для первых классов реформа не так критична (у них нет оценок, реальные результаты не очевидны), то для четвертых классов ситуация сейчас — полная катастрофа. Кому помешала русская школа и русские детсады? Никому. Просто эстонское государство де-факто признало, что выстроить эффективную систему обучения эстонскому языку как неродному за тридцать лет не сумело (не захотело?). Министр Кристина Каллас уже призналась, что введенная в гимназиях система 60/40 никак не контролировалась. До недавнего времени от выпускника 12 класса требовался уровень В2 – это точно не тот уровень, чтобы продолжить учебу в вузе на эстонском языке. Однако половина выпускников средней школы в 2024 году не смогла получить В2. Тридцать лет этому не придавали значения и не искали причины катастрофы. А ведь это реально катастрофа“.

„Люди, которые рассуждают на тему перехода, не очень хорошо понимают, что такое вообще школа, что такое урок, как все построено. Когда ребенок оказывается в классе, где, допустим, для большей половины учеников эстонский является родным — это одна ситуация. Он все равно так или иначе будет коммуницировать с этими детьми, и это будет помогать ему на переменах и даже во время урока. Вот он получил задание на уроке и не понял. Он обращается к своему товарищу по парте, который, например, по-русски ничего не говорит, но он ему как-то пытается объяснить – возникает коммуникация, идет изучение языка. А когда учитель на не очень понятном языке начинает что-то объяснять и давать задание, как вы думаете, дети сидят на уроке растопырив уши и слушают учителя? Далеко не всегда так происходит. Огромное количество энергии будет потрачено учителем впустую, потому что ученик как ничего не понимал, так и не понимает“.

Подробнее читайте: БОЛЬШОЕ ИНТЕРВЬЮ | Калакаускас: От услуг русских учителей отказываются, и мы оказываемся ненужными — это совершенно очевидно