История про мальчика Степана, а также съемочную группу Кanal 2, отправившуюся посмотреть, как русские школы проводят первый учебный день в условиях начавшегося перехода на эстонский язык обучения, облетела, пожалуй, весь интернет. Сюжет в итоге из эфира убрали, но промолчать сложно всем.
Журналист RusDelfi Марина Бегункова не понаслышке знает все страхи родителей, учителей и детей в связи с переходом на эстонский язык обучения. И делится своим мнением, почему из-за таких ситуаций интеграция может быть провалена.
Вся эта ситуация — глумление над всеми мыслимыми и немыслимыми стандартами, нормами и кодексами журналистской и человеческой этики. Как будто забылось, что это — не очередное веселенькое видео для тик-тока, где стоит потрясти красивыми формами — и наберешь миллионы просмотров. И это не новомодный пранк, где можно пошутить, посмеяться и пойти дальше. Все это — журналистская работа, которая подразумевает соблюдение ряда важных норм. Как и в любой профессии, в журналистике есть кодекс. Один из пунктов в нем — “журналист соблюдает законы своей страны, а также при выполнении своих профессиональных обязанностей не прибегает к незаконным и недостойным способам получения информации“. Но налицо у нас — полная противоположность. По словам Георга Тераса, директора основной школы Кадака, где побывала съемочная группа Кanal 2, в школе учатся дети с интеллектуальной недостаточностью. „Устав запрещает тем, кто не работает в школе, общаться с нашими детьми, потому что у нас все c интеллектуальной недостаточностью в очень тяжелой форме, у нас запрещено фотографировать и снимать“, – сказал директор.
Важно отметить, что по нормам снимать детей и подростков без разрешения родителей в принципе запрещено. Мне самой приходится делать сюжеты с участием детей, правда, нечасто, но эти прописные истины обязаны знать все, кто работает в журналистике, и уж тем более те, кто каждый день сталкивается в силу своей профессиональной деятельности с видео.
Также, согласно кодексу профессиональной этики, злонамеренное искажение фактов, клевету журналист рассматривает как тяжкие профессиональные преступления. Снова возвращаемся к сюжету. Директор школы также на несколько секунд появляется в репортаже. Из его комментариев в сюжет вошла лишь фраза: „Я не понял вопроса“. Это ответ на вопрос корреспондента Kanal 2 Керту Юккум, которая спрашивает: „Мы слышим здесь только русский язык, вы говорите, другой возможности у вас как у руководителя школы нет?“ Как пояснил директор, перед этим он уже успел ответить на несколько стандартных вопросов Юккум. В том числе Терас объяснил сотруднице передачи Reporter, в чем заключается специфика школы и почему на торжественной линейке звучит русская речь.
При этом в сюжет не попали дети, которые прекрасно владеют эстонским языком и замечательно ответили журналистке на ее вопросы. Об этом нам сообщили родители этих самых детей уже после того, как увидели готовый сюжет. Дети, по их словам, сильно огорчены, ведь под удар попала вся школа. Мол, в русских школах все одинаковые, глупые и не знают государственного языка.
То есть мы видим, что намеренный монтаж сыграл „прекрасную“ роль. И это отлично отслеживается по реакциям в социальных сетях.
В русскоязычном пространстве настрой возмущенный, но при этом люди пишут: „Милый мальчик Степан!“, „У тебя все получится!“ Только вот после этого сюжета я впервые пожалела, что умею читать на эстонском языке — такого количества ужасных комментариев я не видела давно. Комментариев, в которых над ребенком потешаются взрослые дяди и тети. Не сами дети, которые могут быть жестокими, а вполне состоявшиеся люди. Наверняка они сидят у себя в офисах в пиджаках, пьют кофе на кокосовом молоке, поправляя свои эйрподсы и заряжая айфоны.
Такие видео (простите, сюжетом назвать это сложно) не прибавляют оптимизма.
Я увидела материал Кanal 2, когда писала важный текст из цикла „10 страхов родителей, связанных с переходом на эстонский язык обучения“. Тема — это страх интеграции, вернее, сепарации. Страх, что дети выучат язык, но пропасть между двумя культурами останется непреодолимой. После этого сюжета я стала получать безумное количество отзывов, писем и комментариев. Страх превращается в панику.
Мы все так стремимся, чтобы реформа прошла успешно. Чтобы переход на эстонский язык обучения прошел для наших детей наименее травматично. Для наших, общих детей. Для детей, которые живут в стране, которые совсем скоро станут взрослыми и будут определять политику государства, строить экономику, налаживать международные и культурные связи.
Таким поведением мы нагнетаем обстановку до предела.
В конце концов, давайте будем честны: любой ребенок даже на родном языке перед камерой или микрофоном может застесняться, растеряться, забыть слова. Да что ребенок, даже взрослый может впасть в ступор и не выдать ни слова. Что же говорить о ребенке, для которого эстонский — не язык, который впитался с молоком матери. Для которого эстонский — это что-то новое и неизведанное. И крайне интересное, ведь именно так говорят ему дома родители, говорят учителя, говорят из телевизора… И представьте степень разочарования, когда взрослая тетя сначала пытается (долго пытается) узнать у тебя что-то, а потом твои ответы обсуждают на всю страну. И мама почему-то плачет, и бабушка…
Мы долго можем говорить о важности изучения языка, об интеграции. Но пока сами, своими же руками, не прекратим делать страшные вещи, как вышло со Степаном и другими детьми, объединить два мира, которые уже готовы к этому, будет сложно.
