Нарва лишается еще одного из немногих сохранившихся старых домов

Дом этот не является (или уже точней говорить, что не являлся) ни памятником культуры, ни памятником архитектуры, ни памятником истории и даже не расположен в охранной зоне исторического старого города. Но при всем этом он представлял ценность, пишет историк-краевед Илья Давыдов в "Нарвской газете" о доме по адресу Тайме 3.

На учете не состоял

Если смотреть на вопрос с чисто формальной стороны, веских причин, чтобы дом был взят под охрану, не было. Просто потому, что памятник должен соответствовать неким принятым в законе стандартам и пройти установленную в законе процедуру принятия на учет. Данный дом не представляет из себя ценности с точки зрения значимости для архитектуры Эстонии, и в нем, к сожалению, не проживали разные исторические или культурные деятели. Дома такой архитектуры массово встречаются в сохранившихся исторических пригородах других городов Эстонии, например, в Карлова и Супилинн (Тарту).

Но при всем этом дом представлял ценность. Основным достоинством его было уже то, что он является одним из очень немногих деревянных домов в историческом пригороде Нарвы, которые пережили Вторую мировую войну и последующие десятилетия, и дошли до нашего времени в более-менее первоначальном виде.

Находившийся немного в стороне от современной линии застройки улицы (располагается на маленькой тупиковой улочке, ныне исчезнувшей), дом привлекал внимание своим старомодным внешним видом с наличниками окон, крыльцом и импозантным мансардным эркером, аналогии которого можно заметить в архитектуре Старого города Нарвы.
Дом являлся одним из лучших образцов ныне канувшей в лету деревянной застройки исторического пригорода, которая сформировалась в течение 19 — начале 20 века.

Все зависит от собственника дома и земли

Реальность такова, что все зависит от собственника дома и земли, который исходя из своих интересов, имеющихся в наличии финансовых средств и уровня культуры решает, быть или не быть дому и в каком виде ему быть. Будучи не стесненным требованиями охраны памятников, владелец дома волен делать с домом все, что ему заблагорассудится. Чиновники охраны памятников даже не могут ему ничего предписать, ибо в законе отсутствуют основания для этого.

Понять владельцев таких старых домов тоже можно: дом предназначен прежде всего для жилья, а не для любования на него, и никто из владельцев не будет мириться с разваливающимся домом у себя на участке. Реставрация ветхого дома, не являющегося культурным памятником, связана с такими расходами, которые непосильны для рядового владельца, а надежды, что государство компенсирует такие расходы, нет.

Сам проект сноса старого дома и постройки нового на участке Тайме, 3 был согласован с городскими властями. Об этом намерении владельца было известно также и чиновникам, ответственным за охрану памятников старины. Говоря другими словами, формальности были соблюдены, но в итоге город лишается еще одного из немногих сохранившихся старых домов.

Ситуацию можно было бы исправить

В этом была некоторая неизбежность, но сохраняется ощущение, что ситуацию можно было бы исправить, если бы городские власти и собственники начали бы раньше предпринимать действия, направленные на сохранение дома. Бездействие одних и неосведомленность других привели в итоге к тому, что состояние дома оказалось настолько запущенным, что единственным возможным способом решить проблему явился снос строения.

Судьба дома по адресу Тайме, 3 во многом обычна, потому что таков был удел многих деревянных домов в северном пригороде Нарвы, которые, пережив войну, были снесены и радикально перестроены уже в последующие десятилетия.

В Нарве ситуация усугубляется тем, что все сохранившиеся единичные здания разбросаны по городу и не формируют какого-то единого ансамбля, особенно за пределами охранной зоны Старого города и Кренгольма. Создание таких зон исторической деревянной типовой застройки пригородов было бы возможно в Нарве лет 40 — 50 назад, на сегодняшний день с реализацией этой идеи мы безнадежно опоздали. Сейчас борьба должна идти за каждый старый дом, ведь в контексте Нарвы, где их сохранились считанные единицы, потеря каждого из них является непозволительным расточительством.