Президент Союза архитекторов рассказал о Porto Franco и памятнике Яаку Йоала

В свете скандалов вокруг Porto Franco и памятника Яаку Йоала мы обсуждаем с президентом Союза архитекторов Эстонии Андро Мяндом, в каком состоянии находится в Эстонии городское планирование; выясняем, почему множество архитектурных премий прошлого года достались не Таллинну, а провинции; а также пытаемся понять, зачем планируется заслонить Эстонский национальный музей частной застройкой.

По словам Мянда, у нас нет института государственного архитектора, который следил бы за целостностью пространственного развития государства. Обсуждения этой темы длятся уже пару десятилетий. ”Наша беда в том, что новости о решениях, влияющих на жилую среду, доходят до нас лишь тогда, когда эти решения уже приняты, и нам остается лишь бороться с последствиями”, — говорит он.

Каковы наибольшие проблемы в планировании городов?

Во многих местных самоуправлениях есть упущения в работе по созданию пространства — они и сами это признают. В Таллинне, Тарту и Пярну работают крупные команды, но в маленькие волости профильные специалисты на работу не стремятся. Там зачастую и нет возможности предложить человеку подобной профессии должной трудовой нагрузки.

Когда приступают к планированию или строительству чего-либо, необходима компетентность, сегодня же самоуправлениям некуда обратиться и проекты они вынуждены мастерить на коленке, опираясь лишь на свои познания. Более прогрессивные нашли дорогу к Союзу архитекторов, например волость Тырва или город Силламяэ. До тех пор, пока государство не в состоянии взять себя в руки и начать думать так, как это следует современному развитому обществу, всегда можно обращаться к нам.

До сих пор во многом царит менталитет 1990-х годов — все регулирует рынок?

Местные самоуправления не вкладываются в созидание пространства на своей территории, поскольку, увы, многие политики до сих пор считают, что публичный сектор должен вмешиваться в развитие как можно меньше. Но если мы заглянем к соседям через залив, в Хельсинки, то увидим, что там город вмешивается в проекты по развитию очень уверенно, чтобы обеспечивать баланс между интересами целевых групп и создавать лучшее общественное пространство для максимального количества людей.

Таллинн — столица Европы, в которой процессы сегрегации проходят быстрее всего, мы твердим об этом уже много лет. Жителей с небольшим доходом вытесняют из центра и приморских зон, они вынуждены перебираться в спальные районы.

Этот процесс стал весьма быстрым. Через пару десятков лет результаты аукнутся нам очень болезненно. Для того, чтобы увидеть проблему, не нужно далеко ходить, достаточно подумать хотя бы о том, что происходит в пригородах Парижа. Но все суют голову в песок и позволяют процессу продолжаться. Радует хотя бы то, что Таллинн дал понять — те немногие участки земли, которые еще принадлежат городу, продаваться не будут.

Но мы не знаем, что происходит, например в Тарту и Пярну. Визуально можно предположить, что население с небольшими доходами вероятно перебирается в Аннелинн. Также и в Пярну — более обеспеченное население заселяет прибрежные зоны, а в район панельных домов в Ряэма перемещаются люди с меньшим доходом.

Также у нас отсутствует какое-либо понимание того, где оседают новые иммигранты, хотя их пока, по сравнению с многими другими странами, еще очень мало. Нельзя допускать, чтобы люди с одинаковым бэкграундом замыкались в одном регионе: так они начинают проецировать свою выключенность из общества, отверженность, друг на друга.

Говоря о злободневных темах, вероятно город после случая с Porto Franco станет осторожнее и больше не позволит строить на своих землях?

Спор там ведется, по сути, о подъездной дороге. На самом деле Таллинн в последнее время был достаточно неподатлив в вопросах строительства на муниципальной земле — все должно помещаться на участке, принадлежащем девелоперу. Это очень правильно, но большую угрозу

я вижу в том, что теперь введется полный запрет на строительство. У чиновников появится оправданный страх перед вынесением решений об исключении, но если целью поставлено качество общественного пространства, то в некоторых случаях такой подход разумен.

Бульвар Рявала — идеальный пример того, как дела в Таллинне велись до сих пор. Да, мэр Михаил Кылварт проводил разумные переустройства, но некоторые моменты до сих пор запутаны.

Город не просто планирует прорыв от Музыкальной академии к Пярнускому шоссе (который был бы предназначен только для общественного транспорта и велодорожек), но планирует перепроектировку всего бульвара Рявала. Это не городская артерия, но это — важное место в городском пространстве, решение для которого ищется в ходе тендера. Остальной мир в отношении столь важного городского участка сделал бы выбор в пользу публичного архитектурного конкурса.

Проблемы Таллинна заключаются в том, что городская сеть родом из советского времени?

Это проблема не только Таллинна. Если подумать, какое развитие городского пространства происходило после начала 1990-х годов, то единственным качественным изменением, которое можно было наблюдать, стали так называемые ”жировые прослойки”, возникшие вокруг городов — спальные районы частной застройки.

В начале 1990-х городские архитекторы находились на позиции вице-мэров, сегодня им отведена роль делопроизводителей, и Таллинн, к примеру, год назад вообще упразднил должность городского архитектора. Принимая решения, мы обращаемся к политикам, а не к профильным специалистам. На это парируют, дескать, вот у нас есть комиссия и дело имеет более широкий подход. Но если посмотреть, кто входит в эти комиссии, то это люди, проработавшие в мэриях практически десятилетиями — никакого обновления кадров.

Сильные архитекторы, тем не менее, в состоянии повлиять на развитие городов — примером тому Нарва. Валга также выкарабкивается из глубокой ямы благодаря городскому архитектору.

Валга вы и ранее приводили в качестве хорошего примера. Однако, множество архитектурных премий года ушли в Нарву. Главную премию присудили общему учебно- жилому комплексу Нарвского учебного центра Академии МВД и Нарвского колледжа

Тартуского университета, премии за реконструкцию и дизайн интерьера — конвентскому дому Нарвского замка.

Нарва удостоилась трех премий, это признак хорошей подготовительной работы городских архитекторов. В Нарве городскими архитекторами работали Иван Сергеев, до него — Пеэтер Тамбу и еще ранее — Юлар Марк. И в случае нынешних лауреатов — академии МВД и Нарвского замка — чувствуется сильная подготовительная работа городского архитектора.

На что следует обратить внимание: все эти здания были созданы в ходе публичных архитектурных конкурсов. Если посмотреть на лауреатов года в целом, то большинство премий было присуждено зданиям и объектам, созданным на основе публичных конкурсов.

В столице, где объемы строительства по сравнению с другими самоуправлениями гораздо масштабнее, из 11 премий только две были присуждены архитектурным объектам: галерее Fotografiska и ландшафтному решению нового жилого квартала Veerenni. Оба эти объекта — частные проекты развития, в то время как в остальной Эстонии публичный сектор опирается на публичные архитектурные конкурсы. В прошлом году в среднем в одном архитектурном конкурсе участвовало 18 работ, среди которых заказчик мог выбирать лучшее решение. Тендер предлагает тебе лишь один выбор — да или нет. Частные застройщики часто проводят фиктивные конкурсы — их делают лишь потому, что самоуправление требует.

Как в случае с памятником Йоала?

Это хрестоматийный пример того, как заиметь себе проблемы на пустом месте. Если ты проводишь конкурс, который длится всего две недели, но при этом требуешь макет и 3D-рендеринг, то это не так просто. Обычно на архитектурный конкурс отводится три месяца. Но художники и архитекторы не сидят сложа руки, у нас есть и повседневная работа, в рамках которой нужно найти время и ресурс на создание конкурсных решений.

В жюри в большинстве своем должны входить профильные специалисты. В означенном конкурсе отсутствовали какие-либо градостроительные анализы, да и времени на реализацию было отведено абсурдно мало. Надеюсь, это стало хорошим уроком.

Говоря о публичных конкурсах в столице часто, в качестве предлога, приводится нехватка денег. Я бы сказал, что это — вопрос приоритетов, денег не хватает и другим самоуправлениям. Таллинн боится публичных архитектурных конкурсов.

Поговорим о развитии окрестностей ЭНМ. Там появятся многоквартирные дома?

Это очередной пример того, как кто-то не в состоянии видеть целостную картину. Когда проект был выбран, стало ясно, что речь идет прежде всего о ландшафтном объекте, вокруг которого необходим буфер. Земли вокруг музея нельзя было продавать.

Продажа земель проводилась параллельно со строительным тендером. Тартуская волость продавала и землю купили частные застройщики. Часть многоквартирных домов уже готова, но, к счастью, между ними и музеем есть буферный участок, и они построены не впритык к ЭНМ.

Самый близкий к музею участок домов, запланированных с северной стороны, расположен в 14 метрах от здания музея. К счастью, сами здания не будут построены так близко, но там планируются четырехэтажные дома, которые визуально все же заслонят музей. Компания Merko свои новые проекты расположила вообще у взлетной полосы.

В конце года состоялось несколько встреч между разными сторонами и при наличии добрых намерений еще возможно найти решение, удовлетворяющее всех участников процесса.

Надеюсь, что новое правительство поставит приоритетом ценность нашей общей культуры и начнет искать решение проблем. ЭНМ и KUMU — наиважнейшие объекты нашей культуры, построенные эстонским государством. Их нельзя портить.

Самая большая проблема заключается именно в том, что никто не видит общей картины?

Да. В случае проектов, запланированных в окрестностях ЭНМ, мы видим коробку на коробке, которые не создают единого городского пространства. Там находятся необычайно уникальные карпониры, система земляных укреплений, где можно было бы создать удивительное городское пространство.

В мире городские районы имеют свои центры, но в Таллинне есть лишь один большой центр города. Где находится центр Ласнамяэ? В Тондираба построены в ряд большие строительные магазины, жестяные кубы, в окрестностях Ледового холла еще полно работы, там в будущем году появится парк Тондираба. Идеальная мысль — совершенно не обязательно застраивать все! Но вернемся к процессу: очень важный пространственный объект, но никакого конкурса. Снова в рамках тендера объект отдан одному предприятию. Я вовсе не критикую эту работу, но мы никогда не узнаем, можно ли было запланировать там что-то более выдающееся. Парк опять откроют перед выборами — на строительство не отведено и года.

Инициатива министерства экономики под руководством Юри Расса — долгосрочный процесс строительства — прямо противоположна тому, что у нас сейчас делается. Проектирование и строительство не должны проводиться по календарю избирательных циклов.

Кстати, все актуальные новости от RusDelfi теперь и в Telegram: подписывайтесь и будьте в курсе событий страны и мира.