02.09.2020, 07:45
Самый противоречивый адвокат Эстонии Садеков: защищает Халилова и Гулевича, ездит на мотоцикле, любит помогать бесплатно. Большое интервью RusDelfi
Адвокат мафии, первоклассный специалист, защитник убийц, беспристрастный юрист — как только ни называли Владимира Садекова. Журналист RusDelfi Виталий Бесчастный попытался понять, кто он на самом деле.
Про адвоката Владимира Садекова часто пишут в СМИ. Как правило, мы узнаем о его работе из-за громких дел: учительницу обвиняют в совращении ученика, 76-летний мужчина пытался украсть металл и стрелял в двух охранников, молодой стрелок на мосту Мустакиви. Из самых скандальных клиентов: криминальный авторитет Вячеслав Гулевич, один из лидеров ”Бронзовых ночей” Максим Рева, ”гонщик” по Лаагна теэ Иса Халилов. Естественно, Садеков защищает людей не только с подобными обвинениями, но почему он берется за такие дела и есть ли у него табу-темы? Почему люди идут именно к нему? RusDelfi узнал ответ на эти и другие вопросы.
”Как врачи, так и адвокаты, не должны задаваться вопросом, помогать клиенту или не помогать, — утверждает Садеков. — Адвокат должен думать о том, как делать свое дело, не обращая внимание на моральную составляющую. Единственная моральная составляющая для меня — это законность. Адвокат должен сделать все возможное, чтобы помочь человеку, естественно, в рамках закона и Кодекса этики.
Для адвоката существует два вектора. Первый: как ты умеешь работать. Насколько ты знаешь уголовное или гражданское право, насколько ты владеешь процессом, насколько ты чувствуешь себя в процессе, это твое искусство как специалиста. Второй: как ты умеешь привлекать к себе клиентов и зарабатывать деньги. Эти два вектора необходимо различать. Нужно искать себя в системе координат. Понимать, где ты и кто ты. Почему я берусь за такие дела? Ответ прост — люди ко мне обращаются”.
Как?
Способы бывают разные. Исходя из рекомендации, кто-то приходит из-за рекламы, мне сложно сказать. Помимо Гулевича, Халилова и Ревы были сотни других клиентов. Эти дела даже были не самыми сложными. Были судебные дела, в которых я участвовал за границей: в США, Франции, Финляндии, Германии. Нужно было изучать местный закон, идти ноздря в ноздрю с местными адвокатами.
Для меня не существует понятия резонансности или нерезонансности. Она может как помогать, так и мешать. В первую очередь — подзащитному. Дело Исы Халилова самый яркий и наглядный тому пример. То, как поступили СМИ, безусловно, навредили подзащитному. Я считаю, что СМИ сформировали заведомо предвзятое отношение суда к Халилову, без какого-либо на то основания.
Все-таки погиб человек, который стоял на остановке. При этом скорость автомобиля была около 200 км/ч.
Это не единственное уголовное дело, которое повлекло за собой смерть участника дорожного движения.
Как к вам обратилась семья Халилова? Вы были раньше знакомы?
Конечно, я не был с ними знаком. Ни с отцом, ни с Исой. Вероятно, они обратились по рекомендациям. Я не скрою, мне было очень интересно взяться за это дело. Я с самого начала видел некий диссонанс: в чем он подозревается и как это отражается в СМИ. Я глубоко уверен, что суд должен отбросить эмоциональную составляющую и принять закон в сухом виде. Это моя задача.
Для вас это вызов? Спортивный интерес?
Это профессиональный интерес. Если люди обращаются и просят помощи, то ты должен им объяснить, что ты видишь странного в этом деле, какие есть возможности. Проще всего отказать, так как дело бесперспективное. Портит репутацию и тому подобное. Когда специалист ответственно подходит к своей работе, он не будет портить себе репутацию, работая с каким-либо делом профессионально.
Дело Халилова, я уверен, приобретет другое развитие. Это будет очень интересный процесс. Я сделаю все для того, чтобы выявить истину. Я хочу понять, как на самом деле разворачивались события. Хочу понять, откуда взялась идея смешивать этого человека с наркопреступной деятельностью. Одним словом, хочу разобраться в этой ситуации добросовестно.
И я не допущу, со своей стороны, чтобы его судили предвзято. Чтобы оценивали человека, а не его поступок. Судят человека за поступок, а не за его национальность, бороду, его фотографии — это не имеет никакого отношения к поступку. А если мы будем руководствоваться тем, какие у него посты в социальных сетях, на каком языке он разговаривает, с акцентом или без, мы очень быстро свалимся в бездну. Этого допустить нельзя. Судят за деяния.
Сейчас идет досудебное следствие. Когда мы получим материалы дела, тогда мы сможем строить версии и линию защиты. Не будем забегать вперед, еще все впереди.
Тема педофилии — особенная
Вы специально заняли такую нишу? Идем к Садекову, когда больше не к кому обратиться.
Нет, я так не оцениваю себя. Я берусь за разные дела. Стараюсь избегать темы педофилии. Если человека подозревают в совершении преступления, связанного с педофилией, я смотрю на обстоятельства. Если человек у меня лично вызывает сомнения, или вызывает подозрения, что он мог это совершить, то, скорее всего, я ему откажу. Если я пойму, что человек навредил ребенку, я за это дело не возьмусь. Но я всегда пытаюсь отделить то, что человек совершил, от того, чего ему хотят приписать.
"До тех пор, пока в Конституции предусмотрены права на защиту, моя задача строго соблюдать исполнения законности прав подзащитного. У прокурора обратная задача. Чем они лучше делают свою работу, тем яснее и справедливее будет судебное решение. Адвокат должен делать все от себя зависящее, несмотря на моральную составляющую. Потому что есть прокурор, который будет со своей стороны “бомбить” и находить другие способы. В союзе этих двух противоборствующих векторов и будет выработана та самая истина, которую мы ищем. Чаша весов не должна склоняться в сторону обвинения или защиты".
Как вы понимаете — возможный клиент мог совершить преступление или нет?
Я очень жестко разговариваю. Я знаю, как читать людей. Меня не интересует, как было на самом деле. Меня интересует не суть, а форма ответа человека. Я работаю с человеком и вижу его реакцию на вопросы. Как он отвечает. Я не заставляю и, иногда, не хочу даже слышать, что произошло на самом деле. Меня интересует, говорит ли человек мне правду. Стоит отметить, чтобы понять нужно несколько встреч, а не несколько минут с человеком.
Как видите — врет или нет?
Я понимаю людей. Проходил специальные курсы, как ”читать” людей. Это выражается в языке жестов, в определенных речевых фразах. Моя практика научила меня никому не доверять. Я вообще никому не доверяю.
Только в работе?
Везде, в жизни тоже. Хотя это не является абсолютной величиной. Мое доверие может варьироваться от 0 до 100. Кому-то я не доверяю на 1, кому-то на 99. Почему я не доверяю людям? Люди не самостоятельны в принятии своих решений, и все мы от кого-то зависим.
Я судебный адвокат. Моя библия - уголовно-процессуальный кодекс, извините за кощунство.
Когда вы в последний раз работали бесплатно?
Недавно. Для меня нет проблемы помочь кому-то бесплатно. Некоторые просят: Володя, помоги. Это могут быть знакомые, могут быть случайные люди. Помню одно дело: 7-летний ребенок попал под машину. Мать хотела получить компенсацию за лечение. Я помог ей совершенно безвозмездно. Были и другие случаи, но я их не записываю.
Моя работа — это не просто профессия, но и образ жизни. Иногда, чтобы чувствовать себя полноценным, я делаю такие вещи, которые приносят мне удовлетворение. Помочь кому-то бесплатно — мне не сложно.
Сколько стоит час вашей работы?
150 евро плюс налог с оборота.
Вы писали в Facebook как во время подписания договора с итальянцем Джованни Спозато он плюнул в руку перед рукопожатием. Еще что-то подобное было в вашей практике?
Сицилиец Джованни Спозато был популярен в начале 2000-х годов. Его признали виновным в поджоге автомобиля родителей своей подруги Татьяны Оздобы и шантаже. Затем он пытался пересечь границу Эстонии не задекларировав 186 142 крон. Он прославился тем, что в интервью выразил желание помочь Rail Estonia в приватизации железной дороги, а дать необходимую сумму готов наличными. Садеков защищал его в суде.
Да, это было, причем он плюнул очень смачно.
Вы тоже плюнули?
Вот это не помню, наверное, да, чтобы не было так обидно.
Еще подобные забавные моменты были?
Наверное, я уже не помню. У меня много иностранных клиентов. Все ведут себя по разному. Случай с Джованни — самый красноречивый.
После суда, когда человека оправдали или смягчили срок, вас зовут отмечать?
Я стараюсь избегать отождествления себя с делами подзащитного. Это не друг, не сват, не брат. Я делаю свою работу, они мои клиенты. Конечно, приглашали, но я стараюсь избегать таких мероприятий. Это непрофессионально. Адвокат должен понимать, что через какое-то время ты будешь вынужден опять представлять его интересы, а привязанность может помешать.
И ни с кем не подружились? Даже пиво в баре не пили?
Нет, это исключено. Я могу иметь приятельские отношения с подзащитным, но никогда не буду переходить черты. Я ее прекрасно вижу.
"Работа адвоката, это не гуманитарная деятельность. Она очень техническая, где у тебя есть чуть ли не математические алгоритмы. Это серьезная подготовка за себя и за оппонента. Потом уже прибавляется ораторское искусство и другие фокусы. Но изначально все строится на знании закона, уголовного кодекса".
Татуировки, мотоциклы, оружие
У вас татуировка на все плечо. Зачем?
Это крик души. У меня их много: на плече, груди. Любая тату — продолжение настроения, мысли.
Сколько всего?
Ой, много, я не считал. Как вы понимаете, я ими не хвастаюсь.
Все равно из-под рубашки немного видно.
Да, я этого не боюсь. Это же не татуировки, которые говорят о принадлежности к субкультуре. Эти татуировки — продолжение моего настроения. Я не пропагандирую их.
Расскажите про какую-нибудь.
У человека наступает день сурка, когда он крутится как белка в колесе. Хоть у меня и интересная работа, все равно многое повторяется. И ты задаешься вопросом — неужели так и будет. Поэтому начинаешь искать формы самовыражения.
Я сдал на мотоправа и купил мотоцикл. У меня был мотоцикл Honda, сейчас хочу купить чоппер, Harley-Davidson или Indian. К сожалению, мало времени для езды. Этим летом всего пару раз удавалось прокатиться. Сложно найти время на это хобби. Но оно дает силы.
Еще получил разрешение на оружие, купил пистолет и хожу стрелять в тир.
Мне не хватило какой-то мальчишеской деятельности, я начал делать татуировки. В определенном возрасте начинаешь реализовывать детские мечты, которые тогда не получилось воплотить. Например, хочется сесть в кабриолет Porsche и проехать вдоль моря.
У вас есть Porsche кабриолет?
Нет, это моя мечта (смеется). У каждого мальчика есть набор игрушек, который он хочет.
Сколько вам лет?
50 лет в этом году исполняется. Пора подводить какие-то итоги. Полжизни позади, а может быть и меньше.
Поговорим про одежду. Ваши костюмы-тройки выглядят очень стильно.
Надеюсь. Я уважаю свою работу, тех людей, с которыми я встречаюсь в суде. Если я прихожу в суд и вижу аккуратно одетых профессионалов, то я понимаю, что они с уважением относятся к своей профессии. Мне вообще очень жаль, что у нас адвокаты не носят мантию, как во Франции. Это подчеркивает элитарность, социум. Я очень уважаю людей, которые участвуют в нашем судопроизводстве. Адвокатура, прокуратура, судебный корпус — у нас очень сильные. Однако адвоката все равно оценивают по поступкам, а не по одежде.
Для вас шьют костюмы на заказ?
Нет, у нас много прекрасных местных дизайнеров. Я покупаю готовые.
Сколько стоит ваш обычный костюм?
Несколько сотен евро. 250-600 евро вполне достаточно, чтобы купить хороший костюм.
И напоследок. Лучший фильм про адвокатов.
Лучший фильм про адвокатов — ”Лжец, Лжец” (Liar Liar). Это наиболее ясный фильм про работу адвокатов. Фильм в гротескной форме отражает, что происходит с адвокатом, когда он вдруг не может врать в зале суда. Каждый адвокат должен найти такую линию, границу, которую он не должен переступать.
Еще очень хороший — ”Адвокат дьявола” (The Devil's Advocate). Фильм о том, что важнее, кто первичней — адвокат или клиент. Это глубокий, философский вопрос.
