”Думаете, если мы их всех сошлем на остров, отрубим руки и признаем кончеными, наркомания исчезнет?" Репортаж из реабилитационного центра
Реабилитация наркоманов — сложная командная работа специалистов самого разного профиля. Как это организовано в Эстонии — в материале корреспондента ”МК-Эстонии”.
В один необычно солнечный для декабря день я оказалась в небольшой столовой. Перед входом толпится человек 40, а на столах уже выставлено праздничное угощение. У стены стоят две девушки и парень.
Из толпы по очереди кто-то выходит, направляется к этим троим, щурится от солнца, улыбается и поздравляет каждого. Сегодня здесь сразу три дня рождения. Некоторые с трудом, но всё-таки находят слова для каждого именинника. Это правило: выразить почтение, может быть, подарить сделанный своими руками сувенир или просто сказать: ”Поздравляю!” должен каждый. Это часть терапии вильяндиского отделения лечебно-реабилитационного центра для пациентов с зависимостью, и участвуют в ней все — и сотрудники, и клиенты центра.
Вспоминаю, как я попала на этот праздник. Всё началось с заголовка ”Как Эстония стала европейской столицей опиоидных смертей” в солидном английском издании The Economist. В нем Эстония названа европейским лидером по количеству смертей от передозировки опиоидами. Правда, самые последние данные по теме из Эстонии есть только за 2017 год — 110 смертей от передозировки, чаще всего фентанилом.
Черный-черный рынок
Специалисты эстонского Института развития здоровья (TAI) говорят, что в Эстонии нет избыточной доступности или злоупотреблений препаратами, отпускаемыми по рецепту. Фентанил, от которого у нас столько людей умерло, изначально был произведен именно для черного рынка и завозился, главным образом, из Китая или России. Но, по словам научного сотрудника Центра профилактики наркомании и инфекционных заболеваний TAI Катри Абель-Олло, с 2017 года картина существенно изменилась.
”В 2017 году Эстония действительно была в Европе на первом месте по смертности от передозировки наркотиками. В 2018 году ситуация значительно улучшилась — число смертей от передозировки снизилось со 110 в 2017 году до 39 в 2018 году. Доступность особо опасного фентанила и его аналогов снизилась. В то же время расширена Национальная программа по налоксону (противоядию от опиоидов), созданы новые профилактические службы”.
Страшно жить
Заведующая вильяндиским отделением центра реабилитации Рита Кердманн считает, что основная заслуга тут принадлежит полицейским — они в конце 2017 года перекрыли каналы крупных поставок.
”Мы думали, что теперь, когда поставщиков фентанила обезвредили, люди сразу побегут к нам на лечение, но не тут-то было — они перешли на другие вещества, — говорит Рита Кердманн. — Сейчас в ходу соли, амфетамин, синтетика, таблетки разные”.
Это значит, что опасность эпидемии не миновала: зависимый человек будет готов принять что угодно, чтобы чувствовать себя хорошо и уйти от реальности.
Портрет без лица
Я попросила заведующую отделением обрисовать в нескольких словах портрет типичного пациента центра реабилитации:
”Среди них есть люди с высшим образованием, иногда с двумя высшими, большинство очень талантливые, есть айтишники, управляющие, руководители с сотней подчиненных, а есть детдомовцы с пятью классами образования или многодетные мамы, которые попали в сложную ситуацию и не справились. Есть девочки из интеллигентных, обеспеченных семей”.
По данным TAI, наркоманов в Эстонии не регистрируют и не планируют ставить на учет, поэтому назвать их точное число невозможно. Ориентируясь на опросы населения, специалисты делают вывод, что около 25% взрослого населения Эстонии когда-либо пробовали наркотики в своей жизни. По большей части это была марихуана.
Пустота внутри
Никто не думает о зависимости, пробуя какой-то наркотик.
”Первый раз пробуют за компанию, но зависимыми становятся не все. Для появления зависимости внутри человека изначально должна быть какая-то пустота. Чем она больше, тем выше риск. У большинства всё начинается с проблем в семье, с того, что не срабатывают защитные механизмы психики. Тут нет красивых историй. Насилие, побои, пренебрежение.
Если бы вы слышали их истории… — на секунду задумывается Рита Кердман. — Честно говоря, если бы со мной происходило такое в детстве, я, может, оказалась бы на соседней кровати. Почему у кого-то психика не сработала так, чтобы защитить и восстановиться? Не всем дано. У одного нервы покрепче, у другого послабее. А если этой слабой психике еще достались невзгоды, и никто не поддержал в трудное время, случаются такие вещи, как наркомания”.
Я пытаюсь сопротивляться волне сочувствия, которая меня накрывает. Ведь мы все привыкли к установке, что наркомания — это грязь, криминал. Вопрос, что же такое наркомания с точки зрения специалистов, я задаю психологу отделения Дарье Майборода. Она работает в этом центре четвертый год.
По её словам, нельзя дать наркомании однозначное определение, потому что это комплексное явление: ”С точки зрения биологии — это болезнь. Есть масса исследований о том, что невозможно стереть из памяти опыт употребления наркотиков. Это на всю жизнь. С социальной точки зрения — это разрушение и хаос. Нет семьи, образования, у многих большие долги и криминальный опыт. И есть еще психология. Биологию переписать невозможно, социальную сферу мы помогаем восстановить, а психология — это как раз то, для чего нужна реабилитация. Это длительная планомерная работа, и есть вероятность того, что они научатся с этим жить и справляться со своей болезнью”.
Достать из болота
Базовая программа, после которой человек сам решает, остаться ли ему в центре или вернуться домой, длится пять месяцев. Решаешь остаться — в центре можно пробыть до девяти месяцев. В отделении Вильянди 30 мест для долгосрочной реабилитации. Начало и конец участия в программе — дело добровольное. Чтобы получить какой-то результат, желание излечиться должно быть осознанным.
В Силламяэ есть мужское отделение для долгосрочной реабилитации на 25 мест, в Нарве работает пункт снижения вреда, а по другим городам и селам уезда передвигается специальный автобус для помощи наркоманам. Всего в разных отделениях центра реабилитации работают около 100 человек, и 20 из них — бывшие клиенты центра.
В поисках своего ”Я”
Интересно, как проходит терапия — садятся ли они в кружок и начинают свои выступления со стандартного приветствия, как в кино: ”Здравствуйте, я наркоман”? Психолог отделения считает этот подход неправильным и говорит, что в реальности никто так не делает, да и не должен.
”В первую очередь они люди, — рассказывает Дарья Майборода. — Наркомания их не определяет, и мы их учим, что они сами решают, кто они. Моя задача, чтобы они держали в голове мысль: ”Да, у меня есть зависимость, это на всю жизнь, но не она мной управляет. Я прежде всего личность”.
На индивидуальных и групповых занятиях обсуждают, как изменить отношение к себе и видеть в зеркале не наркомана, неудачника или человека без будущего, а брата, сына, отца, друга, хорошего работника, целеустремленного человека.
На вопросы ”Есть у тебя цель? Мечта? Что ты делаешь для ее достижения?” у проходящих реабилитацию чаще всего нет ответа. Никто из них, как правило, не задумывается о жизни, никто не разговаривал с ним об этом, не разбирался в причинах проблем.
”Копаться в себе очень трудно. И задавать себе вопрос, а какой момент все пошло не так, тоже непросто. Для меня это похоже на процесс починки старых часов”, — говорит психолог.
Также в программе реабилитации есть трудотерапия. Ребята работают в больнице, в прачечной, на кухне, помогают убирать территорию дома престарелых. Работают по 3–4 часа в день. Смысл в том, чтобы у людей появились социальные связи, взаимоотношения, привычка трудиться.
Обществу пора взрослеть
Однако остался еще один вопрос. Зачем давать шанс тем, кто, скорее всего, им не воспользуется?
”Если мы их всех сейчас сошлем на остров, отрубим руки и признаем кончеными людьми, вы думаете, наркомания исчезнет? Появятся другие наркоманы, — поясняет Дарья. — Нужна правильно организованная командная работа. Если оставить всё как есть, они будут колоться в подворотнях, а вы будете находить их в подъездах, запуганных, озлобленных, готовых ограбить. Дадим им понять, что хотим помочь — не жалеть, не защищать зависимость, а работать с ними, ставить жизнь на новые рельсы, тогда есть шанс. Вот наш центр, вот рука помощи. Дальше решение за человеком”.
Работники центра жестко разграничивают помощь и жалость. ”Мы не защищаем и не спасаем”, — заверяют они. Работать с этой категорией клиентов очень трудно, каждый день они проверяют границы дозволенного и пытаются манипулировать окружающими. Рано или поздно работник центра реабилитации даже может столкнуться с необычной профессиональной деформацией — если ему сделают какой-то комплимент, он станет подозревать, что собеседник что-то попросит взамен.
На 100% человек
”Идеального общества никогда не будет — говорит Рита Кердманн, — Давайте подумаем — что все мы можем сделать, чтобы пустоты внутри у людей было меньше, и зависимости негде было поселиться? Давайте обсудим проблему. Но без навешивания ярлыков. И вместе будем с этим справляться”.
Работники центра будут довольны, если процентов сорок участников программ вернутся к жизни. Пусть не с первого раза, а с пятого, но они переламывают себя и слезают с наркотиков. А остальные 60% — провал? Нет. Даже одна спасенная жизнь — это ценность. ”Ты человек, и ты важен”, — говорят реабилитантам, иногда впервые в их жизни.
”Чаще всего мы слышим: ”Я чувствую, что я никогда не был ни для кого важен, я ничего не значу, я не был нужен никому ни разу в жизни”, — рассказывает Кердманн. — Не бывает так, что жил-был успешный во всем человек, один раз попробовал какое-то вещество и моментально пристрастился. Зависимость всегда вырастает из чего-то”.
Что нужно для счастья?
Спрашиваю работников центра реабилитации, чего им не хватает для впечатляющих результатов. Оказывается, это не деньги или повышение квалификации. Нужно развитие системы психологической помощи на самых разных уровнях.
”Было бы замечательно улучшить систему поддержки молодых родителей, — мечтает Рита. — Если родитель в кризисе, то и ребенок в кризисе. В идеале они могли бы обратиться к психологу — такая поддержка на раннем этапе может очень повлиять на человеческие судьбы. Как правило, наркоманы не хотят никому навредить, они не справляются с жизнью, не умеют жить иначе. В кризисных ситуациях семьи у нас психологически не прикрыты с тыла”.
Психолог Дарья добавляет: важно с детства учить ребенка понимать, что творится в душе, учить навыкам общения, давать определение своим чувствам и желаниям, уметь решать конфликты.
”Например, парню плохо, но он вместо того, чтобы поплакать, идет пить. Он не может пойти к отцу и сказать, что расстался с девушкой, попросить совета и помощи. Потому что не принято об этом говорить, мужчины не плачут. Что ему делать? Он идет в бар. Или девушка молоденькая, родила ребенка, устала, никто не помогает, пошла в клуб расслабиться, предложили — попробовала”.
Жизнь после
После реабилитации клиенты центра возвращаются в обычную жизнь. Кто-то подходит к этому радикально — меняет район проживания или даже город. Если получится найти новый круг общения, социально восстановиться, вероятность остаться трезвым вырастает в разы. Из бывших участников программ уже сформировалось сообщество взаимной поддержки — они пишут друг другу, встречаются, помогают искать работу. Работа — один из важнейших пунктов закрепления результата. Оказать в этом поддержку бывшим наркоманам в момент выпуска из реабилитационного центра очень важно, считает Рита Кердманн.
”Государство — это все мы, никакие отдельные министерства не должны этим заниматься — одна структура не решит проблему за нас. Пока не изменится общественное мнение, результата не будет. Для начала — обращайте внимание на детей, занимайтесь с ними или хотя бы не осуждайте тех, у кого случилась такая беда, дескать, сами виноваты, вы плохие родители”.
Цена вопроса
Услуги центра для клиентов бесплатны. Государственный бюджет Эстонии финансирует лечение, реабилитацию, консультации и научные исследования, в год на это тратится около 4 млн евро. В программах реабилитации за этот период принимают участие примерно 2000 человек.
Для контраста можем посмотреть на стоимость одного дня человека, употребляющего наркотики. В день ему требуется по самым минимальным прикидкам 50–75 евро. Чтобы эти деньги раздобыть, он должен украсть что-то на сумму в три раза больше, а потом быстро продать и получить деньги на покупку веществ. Дарья Майборода развивает свою мысль:
”Кто такой человек с наркотическими проблемами? Это классный психолог, потенциально классный переговорщик, продавец и социальный работник. Это ж надо уметь найти эту дозу, добыть, продать. Если мы возьмем этот потенциал и направим его в новое русло, получатся специалисты высшего уровня. Даже у людей с криминальным опытом не всё пропало. У них есть навыки выстраивания коммуникаций, они готовые менеджеры, классные спортсмены или талантливые политики. Есть еще творческие ребята — из них получаются художники, диджеи, ювелиры, мастера ручной работы по металлу, по дереву, способные творить очень тонкие вещи. Если мы научим их убирать из жизни криминал и наркотики, мы получим шикарных специалистов”.
Сделай первый шаг
Дарья проводит меня по реабилитационному центру, показывает рабочие комнаты, кабинеты и работы своих учеников.
На пути в женское отделение провожатая с гордостью знакомит меня с семейной парой, которые когда-то сами были клиентами центра, а теперь работают здесь консультантами. Ребята уверены — жизнь не кончена, и из наркотического омута выбраться можно. Они ждут на реабилитацию всех, кто ищет помощи — нужно просто сделать первый шаг, позвонить, почитать информацию на сайте или прийти на встречу.
”Для нас важно объяснить, что реабилитация — это не страшно. Многие говорят нам в лицо: ”Да пошли вы все, мне ничего от вас не нужно!” Но про себя-то думают: ”Я ВИЧ-положительный, у меня гепатит, я конченый, куда я пойду, кому я нужен”. Это страх. Если общество начнет транслировать, что реабилитация — это шанс на нормальную жизнь, что есть возможность преодолеть зависимость, вас не будут прессовать, нам это фантастически поможет”.
