Хиллар Тедер открыл закулисье схемы финансирования Центристской партии: Петтай брал 30%

Одолживший на предвыборную кампанию центристам 200 000 евро предприниматель Хиллар Тедер откровенно рассказал о своем участии в коррупционном процессе над Сависааром. Выяснилось, что Пааво Петтай положил из этой суммы 70 000 в свой карман, а всего выжал из миллионной кампании 300 000.

Давший показания в ходе коррупционного процесса Сависаара по поводу взятки и незаконного финансирования центристов предприниматель Хиллар Тедер своей вины не видит. Известный застройщик дал откровенное интервью газете Eesti Päevaleht.

- Если вернуться к началу процесса, то я вообще не понимал, что происходит и в чем меня упрекают. Пришла полиция и сказала, что признаем вас подозреваемым, дали документ — на одной страничке формата A4, и в течение года я ничего нового не слышал. Потом сказали, что я в какой-то день встречался с Сависааром, чего я, честно говоря, даже и не помню.

Когда я прочитал обвинение, которое мне предъявили, то там было сказано, что на одной из встреч с Сависааром мы, якобы, подписали незаконный договор, который состоял в том, что я даю фирме Пааво Петтайя кредит на финансирование компании центристов, и Сависаар обменивает мне в Кадриорге один участок земли.

Обе сделки были совершенно законные. На полученном участке — там где сейчас сидит Крейцвальд — я хотел построить курзал, он в царское и довоенное время там был, но сначала нужно было выяснить, подходит ли городу эта идея, иначе нет смысла меняться землей, если у города другие планы.

Интересно, что на той встрече, о которой говорит КаПо, о данном деле мы не сказали ни слова, это была встреча с Сависааром как с главой партии, а не мэром. Говорили о выборах, экономике, Украине, по которой я для Сависаара был одним из главных источников информации. Уже на выходе, стоя в дверях, Калев Калло попросил, чтобы я принес письмо по курзалу.

В ходе встречи пару раз Сависаар заводил разговор о пожертвовании, для него это была тогда серьезная проблема, но я ушел от этой темы, сказав, что у меня нет денег. В то время я усиленно поддерживал Партию Реформ.

Записывавшая встречу КаПо увидела договоренность в этих последних словах Калло про бумаги по курзалу. Причем мы оба тут же согласились, что эти дела между собой не связаны.

У меня вообще было ощущение, что у следственные органы не особо верили в то, что там была взятка. Но потом сменился прокурор и, видимо, возник вопрос чести мундира.

Следователи пришли в 2015 году и сказали, что вы дали Петтайю 200 000 евро. Я ответил, что конечно давал. И в 2013 году давал, когда он делал местные выборы. Я давал ему кредит, получал деньги обратно и зарабатывал проценты. Это совершенно нормальная законная деятельность.

Впоследствии я получил на свое письмо о курсале отрицательный ответ. Выяснилось, что город хочет сделать там оранжерею. Никто больше не заводил разговор об обмене землей.

Центристская партия хотела взять на избирательную компанию банковский кредит, заложив недвижимость на Тоомпеа. Когда выяснилось, что они кредит не получат, обратились ко мне. Петтай говорил о кампании, стоимостью свыше миллиона евро, и я сказал, что могу помочь. Он знал, что если будет делать кампанию за миллион, то заработает с этого примерно 300 000 евро. Если он взял у меня 200 000 и заработал с них 70 000, то почему он не должен был хотеть этого кредита? Петтай вернул кредит. Мы взяли в банке под 7%, дали Петтаю под 8%. Всё просто.

Из документов прокуратуры видно, что в действительности земля не обменивалась, и это проблема прокуратуры. Закон говорит, что преступлением является момент договоренности, но если реальная жизнь показала, что ничего из этого не было сделано, и идею договора никто не поддерживает?

Сотрудники прокуратуры пришли через полгода и предложили взять на себя статью о незаконном финансировании. Если взятки не было, то незаконное финансирование всё-таки могло быть.

КаПо никогда не говорила, что я давал кому-то взятку в 275 000, это говорили журналисты. КаПо лишь утверждала, что факт дачи Петтайю кредита выглядит как взятка.

- Почему вы тогда подписали бумаги, на основании которых каждый может на вас показывать пальцем, мол Тедер — коррупционер?

- Процесс был довольно длительный, четыре года. У меня не было другой возможности, кроме как согласиться, что и позиция прокуратуры в этом деле может быть правильной. Хотя окончательное решение должен вынести только суд. Следственные органы тоже пришли к мнению, что если там и есть вина, то очень маленькая. Об опортунитете шла речь с самого начала производства.

Самым лучшим было бы, если бы я получил оправдательный приговор. По поводу взятки у меня не было беспокойства, что меня не оправдают. С незаконным финансированием партий в Эстонии вопрос сложнее. Отсутствует судебная практика. Вообще, возникает вопрос, кто делал незаконное пожертвование, я или Петтай? У меня нет надежды, что я вообще получу в этом процессе какую-то ясность.

- Чем был опортунитет для вас лучшим результатом по сравнению с ситуацией, когда вас бы осудили за незаконное финансирование?

Я не могу сказать, что этот результат лучше. Вопрос не в суде. Общество относится к политикам и бизнесменам как к мошенникам, и так было прожито четыре года. Когда ты два-три года под судом, и не знаешь, что происходит, это плохо. Если бы была возможность получить судебное решение за полгода, как в Америке, то это была бы другая история.
Опортунитет означает: было решено, что тебя не нужно наказывать. Мол, ты оказался в неправильном месте в неправильное время. И в самом деле — что я мог сделать, когда Калло, стоя в дверях, раскрыл рот и сказал, чтобы я принес это письмо об обмене земли? Как я мог знать, что он скажет нечто подобное? Я лишь мог сказать в ответ, что эти дела между собой не связаны.

В юридическом смысле опортунитет наверное лучше, чем оказаться под судом с обвинениями в коррупции.

- И всё-таки уплата 200 000 в доход государства — это значительная сумма.

Эти деньги пойдут на зарплаты учителям и пожарным. Обязанность предпринимателей — пополнять казну государства, налогами или выплачивая деньги другим образом.

- Вы считаете этот процесс несправедливым?

- Я бы не хотел так говорить. Когда находишься так долго внутри процесса, то можно начать так думать. Я стараюсь смотреть на это дело немного свысока.