Борьба с раком Таави Котка и его друга: днем мы лежали под капельницей, а вечером нас рвало

Рак можно победить! Предприниматель Таави Котка (40 лет) и логист Арго Аонурм (41 год) поступили в больницу с раком крови почти одновременно и там подружились. Вместе они прошли суровое лечение и выздоровели. Они и будущее Эстонии видят более или менее одинаково, хотя один поддерживает либералов, а другой — партию EKRE.

Тот, кто служил в армии или даже был на фронте, знает, что товарищи, с которыми хлебал вместе солдатский суп и ползал в окопной грязи, становятся на всю жизнь друзьями. Предприниматель, бывший вице-канцлер министерства экономики в сфере ИТ, один из разработчиков электронного резиденства Таави Котка в молодости болел раком крови. На этом фронте он сражался вместе с соседом по палате Арго Аонурме, который стал его близким другом. Даже политические разногласия, кажется, грозящие расколоть эстонское общество, не мешают друзьям. Они действительно незначительны по сравнению с по-настоящему важными вещами. Газета Eesti Ekspress попросила друзей вспомнить ту отчаяную борьбу за жизнь, которую они вели 20 лет назад.

Арго родом из Пярну, Таави — из Килинги-Нымме. До изменившего их жизнь 1999 года у обоих 20-летних парней были свои дела и мечты.

Арго, окончивший Пярнускую гимназию им. Лидии Койдулы, отправился в Тарту изучать лесное хозяйство. ”Отец получил назад старые хуторские земли деда, там удалось попилить и ”понюхать древесину”. Мне очень нравилось быть на природе”, — говорит Арго.

Учась в университете, высокий и крепкий Арго подрабатывал охранником. Сначала охранял объекты попроще, а затем следил за порядком в ночном клубе Atlantis.

Таави всегда был силен в области ИТ. Ботаник, как он сам говорит. Он окончил гимназию Хуго Треффнера в Тарту и начал изучать в университете информатику, одновременно работая программистом в компании, которая создала регистр народонаселения для молодой Эстонии.

”Я был также заядлым баскетболистом. Ходил в тренажерный зал пять раз в неделю. Я весил примерно столько же, сколько и сегодня, 92-93 килограмма, но у меня не было ни грамма жира, бицепсы были приличными!” — говорит Таави.

Оба молодых человека не курили и не употребляли алкоголь.

И вдруг все изменилось.

Арго: ”Пришла весна. Все планы были намечены, в университете было еще много работы, но в какой-то момент, как нож всадили, ничего не мог делать. Все время чувствовал усталость, хотелось только спать”.

У него на шее выросла шишка, один из лимфатических узлов сильно увеличился. ”Тогда к врачу не принято было ходить. Принимал обезболивающее и мазал шею мазью. Я думал, может, это воспаление горла. Но за несколько недель шишка выросла настолько большой и самочувствие так ухудшилось, что даже на работу не было сил пойти. Просыпаюсь утром, пью кофе, собираюсь на выход, но сделаю шагов двадцать и уже хочется вернуться домой, чтобы лечь обратно в постель”, — рассказывает Арго.

Однажды рано утром на работе он потерял сознание на несколько часов. Это произошло в почтовом отделении в Тарту, где в настоящее время находится ИТ-компания Playtech.

Работник почты посоветовал сходить к врачу и Арго наконец-то добрался до своего семейного врача Кристи Тайм. Она направила молодого человека на улицу Валликраави в онкологический диспансер. Была проведена биопсия выросшей на шее шишки и через пару дней вырезали весь лимфатический узел.

В середине марта 1999 года доктор Тайм ознакомила Арго с результатами анализов. ”Шок был настолько сильным, что я не помню, что конкретно говорила доктор. Но она сказала, что у меня особо агрессивный рак и я должен лечиться как можно скорее. Я еще посчитал, что лечение может подождать до весны, чтобы я мог закончить учебу. Врач сказала, что если я буду ждать весны, то уже к лету отправлюсь на вечный покой…”

Болезнь Таави дала о себе знать еще раньше. ”В 1998 году у меня на шее появились шишки. Но какой же дурак пойдет к врачу! Я тренировался как зверь, никакой усталости не было. Даже мысли не приходило, что я мог заболеть. Я только о проблемах с сердцем знал с самого детства”, — говорит Таави.

Шишки на его шее заметила девушка его друга, студентка медицинского факультета, и она посоветовала пойти к врачу. Семейным врачом Таави также была Кристи Тайм. Первая биопсия показала, что ничего страшного нет. На всякий случай сделали еще одну — и снова ничего. Однако шишки так и не исчезли, и в феврале 1999 года была проведена третья биопсия. Потребовалось полгода, чтобы поставить правильный диагноз!

”Я сидел там, на Валликраави, за дверью кабинета врача. Хирург вышел из кабинета, положил руку на плечо и сказал: ”Молодой человек, у вас тяжелая болезнь, возможно, и излечимая. Желаю вам сил!” — и тут же пропал. А я остался сидеть, раскрыв рот. Подруга была рядом, она расплакалась. Я хотел сказать: ”Доктор, погодите, что за болезнь-то?” Девушка говорит: ”Дурак, ты не понимаешь, что у тебя рак!” — рассказывает Таави.

У обоих молодых людей была диагностирована неходжкинская лимфома, или злокачественная лимфатическая опухоль, опухолевое разрастание в лимфатических узлах, селезенке или тимусе. Хроническая форма у Таави, острая форма у Арго, третья стадия. В Эстонии несколько десятков человек в год заболевают этой болезнью. Лечение в настоящее время очень эффективно, но двадцать лет назад возможности были скромнее и Таави с Арго находились в полном неведении.

”Ты ведь всю жизнь знал, что рак — это смертельная болезнь”, — говорит Таави.

Арго: ”Сначала я не понимал серьезности ситуации. Настоящий ”удар по голове молотком” случился, когда я вошел в больницу — вот теперь все придется пересмотреть!”

Таави: ”Мой мир не рухнул. Я всегда знал, что вылечусь. Но упал духом в другом плане: я привык заниматься спортом, а чтобы провести химиотерапию мне в грудную мышцу поставили канюлю. После этого уже не мог ни взмахнуть рукой, ни поиграть в баскетбол. Если раньше я был в отличной форме (идем, пробежим полумарафон, марафон или что угодно!), то лечение убило меня полностью”.

Так и встретились однажды утром два молодых человека в больнице Маарьямыйза и быстро подружились.

Арго: ”Мы переживали друг за друга. Если одному было плохо, другой помогал вызвать медсестру. Мы знали, что не одни — кто-то другой тоже борется. Соревновательный момент тоже присутствовал: кто вылечится быстрее. Если Таави было лучше, а мне хуже, это вдохновляло меня. Когда Таави отправился на пересадку стволовых клеток, а я был уже здоров и ходил навещать его в больницу, тогда было даже грустно — товарищ отстал”.

У Таави и Арго начались циклы лечения, когда неделю или две нужно было находиться в больнице, а затем дома в течение того же периода времени.

”Днем получали химиотерапию, вечером нас рвало, и так пять дней подряд!” — вспоминает Таави. ”Со мной под конец было просто: утром мне ставили капельницу. Я должен был лежать в этой проклятой кровати весь день. А вечером, стабильно между восемью и девятью вечера, меня рвало — такова была ответная реакция организма”.

Арго: ”Мое первое лечение прервали, потому что его влияние было настолько бурным, что я впал в кому на пару часов!” Поскольку моя форма болезни была острой, назначили соответствующее лечение. Доктор сказал, что такого безумного течения болезни он еще не встречал”.

Молодых людей преследовали страх и неизвестность. Арго задавался вопросом, почему внезапно возникла такая болезнь.

”Согласно одной версии, мое детство прошло в Пярну не в самой здоровой среде”, — говорит Арго. ”Здание, где работали мои отец и мать, было в советское время засекреченным телекоммуникационным подразделением — военный объект, огромные подземные катакомбы, заполненные оборудованием связи. Предположительно, связь между Россией и США осуществлялась через этот подвал. Попасть в это здание можно было только под подпись и мы с отцом ходили туда: огромные стены, полные огоньков, сигналов, ламп. Когда Советский Союз распался, оттуда в свинцовых коробках вывозили какие-то вещи. Отец всегда говорил, что это радиоактивные вещества”.

Отец Арго умер от рака легких, но он курил. Однако многие из людей, которые жили или работали в этом здании, также умерли от рака.

”У меня есть друг детства, который переболел той же болезнью, лимфомой Ходжкина”, — говорит Арго.

Таави относился к ситуации более прагматично: ”Просто так бывает. Если у тебя рак легких из-за курения, сам дурак. Но в случае с нашими болезнями — они просто приходят. Поэтому нет смысла держаться за прошлое. Надо слушать врача и соблюдать лечебную дисциплину. Get your shit together и выше голову! Когда жизнь подкладывает свинью и болезнь возвращается, ты снова идешь на лечение. А если уж совсем все станет плохо — значит, так и должно было быть”.

Поддерживать настроение друзьям помогал черный юмор. Как-то один из них зашел в палату, где другой проходил лечение, и спросил, стоя у двери: ”Ну, ты еще жив?!”

Начало лечения было сложнее для Арго, потому что у него была более тяжелая форма заболевания.

”Поскольку в больнице мест было мало, меня однажды привезли в т.н. палату смерти. Со мной было двое мужчин примерно по 40 лет. Я общался с обоими и видел, как они уходили. Один еще во время обеда говорил о том, как отправится на рыбалку, когда выйдет из больницы. А вечером его уже накрыли белой простыней. Странно было думать, что я вылечился, как так получилось?” — говорит Арго.

Таави: ”Мне сразу сказали, что будет шесть циклов лечения по две недели, шесть циклов по неделе и всего лечение продлиться полгода. Сработал мой прагматизм — раз надо, значит сделаем!”

Сначала друзья находились в больших шестиместных палатах, большинство пациентов были пожилыми людьми, 50-60 лет и старше. ”Особенно не о чем разговаривать с этими стариками, когда ты 19-20-летний мальчишка. Некоторые говорили также по-русски, а у меня были с этим проблемы”, — объясняет Таави.

”Сидишь пять дней в неделю, в основном по 12 часов в день под капельницей, не бегаешь по больнице, а привязан к постели. Читаешь книгу, если можешь. Телевизора нет. Что еще будешь делать, кроме как разговаривать! У меня еще был компьютер с собой, я пытался программировать, но был совершенно обессилен. Голова не работает, ничего не работает”.

Встречаясь вновь в больнице, сначала рассказывали новости. Но когда лежишь под капельницей и получаешь химиотерапию, пропадает даже желание думать. ”Находишься в своем мире, во рту безумный химический привкус. Не хочешь общаться, борешься только с лекарством и с самим собой”, — вспоминает Арго.

Таави: ”Говорят, что настоящая дружба — это когда вы едете вдвоем в машине, никто не разговаривает, и это кажется вполне нормальным. Мы с Арго просто терпели”.

После четвертого цикла лечения Таави доктор сказал, что лечение не дает эффекта. Это был для него момент падения на самое глубокое дно.

”Я смирился с тем, что шесть месяцев придется потерпеть, и подготовил себя к этому морально. Но тут доктор говорит, что все бесполезно … Еще один сложный момент был, когда мне делали пересадку стволовых клеток, и я не смог пойти на похороны дедушки. Дед всегда был очень важен для меня. Матери пришлось солгать бабушке, почему Таави не будет, ведь мы скрывали болезнь от бабушки и дедушки. Не хотели их волновать”.

Арго и его родители тоже скрывали его болезнь от родственников. ”Если я не являлся на важное мероприятие, то настоящую причину никогда не объяснял. Моим родителям было тяжелее, чем мне”, — говорит Арго.

Таави: ”Бывали моменты, когда я, лежа под капельницей, не мог пошевелиться. Один раз я даже не успел добежать, когда меня начало тошнить. Я был в закрытой палате с отдельным туалетом. Помню, как попытался побежать в ту сторону. Но единственное, что я мог сделать, это издать рык, как лев на заставке перед фильмом Metro-Goldwyn-Mayer, и рвота брызнула на стену дугой. Потом позвал сестру и долго извинялся. Это было ужасно”.

Арго признали вылечившимся через полгода после начала лечения, лечение Таави длилось целый год. Ему сделали пересадку стволовых клеток, после чего Арго ходил навещать своего друга в больницу.

”После такого опыта я стал больше заботиться о здоровье”, — говорит Арго. ”Я избегаю переработки, планирую больше отдыха, чем чего-то иного. У меня есть дача в Пярну. После того как скошу газон, сижу иногда целый час и смотрю на небо. Не узнав этого заболевания, я бы не умел наслаждаться такими вещами. Смело иду к врачу, если есть какие-либо проблемы, не откладываю. Я понимаю, что смерть — это часть жизни, она больше не выглядит так печально, как раньше”.

Обучение лесоводству не было завершено из-за болезни Арго. Но он основал мотоклуб в Тарту и в настоящее время возглавляет один из отделов логистической компании DPD. Таави также не окончил университет — он больше не видел смысла тратить на это время. Но за последние шесть лет он получил степень бакалавра и магистра и в настоящее время учится в докторантуре.

До болезни Арго весил более ста килограммов. Химиотерапия сделала из крепкого парня скелет:

”Это сегодня я приятно волосатый, а в то время я был совершенно безволосым: волосы на голове, брови, ресницы, все волоски на теле выпали из-за лечения. Я был абсолютно гладким, 82 килограмма, кожа да кости”.

Таави говорит, что, выздоравливая, он стал, скорее, прожигать жизнь. ”Я перешел на режим жизни сегодняшним днем. После лечения я знал, что если болезнь вернется, то мне останется три месяца и все. Какой смысл ходить в университет! Не знаешь, как долго еще проживешь. Лучше быстрее идти вперед”.

Руководствуясь принципом ”действуй-пока-есть-время”, Таави присоединился к работе в ИТ-фирме своего друга Webmedia, которая на данный момент выросла в одно из самых успешных предприятий по созданию программного обеспечения, известное по всей Эстонии под именем Nortal.

”Если бы не болезнь, я бы не пошел в Webmedia. У меня был университет в Таллинне, была очень хорошая работа, но я знал, что должен еще что-то сделать, чтобы оставить след после себя. Женился я тоже сразу, в возрасте 20 лет. Нужно было спешить!” — говорит Таави.

Болезнь и лечение забрали у Таави примерно 15 кг. ”Я много ходил в платке, как пират. У меня были разные платки для разных случаев. Когда я отправился на одну свадьбу, я нарисовал себе брови, чтобы на фотографиях выглядеть лучше”.

Многие товарищи по несчастью, которых лечили вместе с Арго и Таави, вылечились, но, например, один 17-летний юноша умер.

”Я по сей день регулярно играю в лотерею: один выигрыш я получил, надеюсь получить еще один”, — говорит Арго.

”Я не играю в лотерею, но зато инвестирую в стартапы, что тоже в каком-то смысле лотерея”, — добавляет Таави.

После выздоровления обоим мужчинам назначили инвалидность, согласно которой они могли работать только один день в неделю. Но Таави говорит, что в Webmedia он работал каждый день с утра до вечера, занимаясь ”меняющим мир” делом — разработкой нового программного обеспечения в Эстонии.

Арго налег на занятия в спортзале, хотя врач ему запретил. Вес восстановился на удивление быстро. В лучшие дни он весил до 150 килограммов, а также участвовал в соревнованиях тяжеловесов. ”Я подумал, что не хочу больше никогда быть слабым. У меня возникло огромное желание стать сильным”.

Вернувшись домой после лечения, Таави должен был делать инъекции несколько раз в день, и это было трудно. ”Если ты не наркоман, то загонять в себя шприц, даже если не нужно попадать в вену, просто в плечо или бедро — это ужасно! Я много раз не мог этого сделать, приходилось просить о помощи”, — говорит Таави.

Временами мужчины годами не общались друг с другом. Таави перешел на работу в министерство экономики, Арго остался в родном городе Тарту. Но сознание того, что они разделили одну участь, было важно для обоих.

Таави: ”В больнице существовало одно правило: если пациент возвращался туда в течение года, потому что болезнь вернулась, он обычно уходил навсегда за несколько месяцев. До меня это дошло немного позже, когда лечение закончилось, показатели были в норме и я был дома. Я до сих пор не люблю определенных движений, например разминать шею, потому что боюсь, что найду что-нибудь. Когда бреюсь, мне некомфортно, думаю, а вдруг снова нащупаю что-нибудь на шее справа”.

Чему учит нас вся эта история?

Арго: ”Всегда нужно быть позитивным, даже при таких тяжелых обстоятельствах, как рак. Когда я смотрю на проблемы людей сегодня, многие из них кажутся надуманными. Просто люди не умеют сохранять позитивный настрой”.