PERH дискриминировала и незаконно уволила работницу-инвалида, а теперь подает на нее в суд
Комиссия по трудовым спорам пришла к заключению, что в Северо-Эстонской региональной больнице (PERH) притесняли сотрудницу, имеющую проблемы со здоровьем. Ей была назначена компенсация за дискриминацию. Больница с решением не согласна — дело передано в суд, пишет Eesti Ekspress.
Эта история произошла в паллиативе — отделении, созданном для поддержки больных раком и их родственников.
Социальный работник Мари (44) (имя изменено, настоящие имя и фамилия редакции известны — прим. ред.) ежедневно утешала, помогала, консультировала десятки пациентов. А с 2014 по 2016 год ее ежедневно притесняли на работе.
Мать двоих детей, Мари — одна из основательниц этой паллиативной службы. Маленькая и хрупкая с виду, она похожа на балерину Аге Окс. Ей часто об этом говорят. У Мари, имеющей родовую травму, диагностировали рак четвертой стадии — лимфому. Ее сыновьям тогда было 3 и 8 лет.
Операции, химиотерапия, повреждение позвоночника в следствие аварии — это достаточные причины, чтобы присвоить ее проблемам со здоровьем среднюю степень тяжести. К настоящему моменту рак никуда не исчез, но Мари научилась с ним жить. Ей нужно лишь пару раз в день полежать 10 минут и сидя чуть чаще менять положение тела.
Черная папка хранит доказательства: в больнице, которая, по идее, должна стоять на страже хорошего самочувствия человека, множились интриги, разрастался стресс.
Лечение: продолжить нельзя прервать
В 2011 году Мари устроилась соцработником в клинику онкологии и гематологии PERH, изначально — замещающим сотрудником, пока другая женщина была в отпуске по уходу за ребенком.
”Если человек заболел, у нас он получал все: от помощи в заполнении документов о проблемах со здоровьем — до психологической поддержки”, — описала Мари свою работу.
Когда же постоянная работница вернулась из отпуска, главврач онкологической клиники Вахур Вальвере решил, что Мари им также нужна, и для нее создали место.
”Это будто бы показало, что я справлялась в работой”, — посчитала тогда наша собеседница.
В 2014 году паллиативная служба распахнула двери как отдельное отделение.
Мари выдвинула идею: пусть главой отделения станет соцработница, чьей подопечной она сама и являлась ввиду онкологии — Картин Раамат.
”Мы весьма поддерживали ее приход”, — радовалась Мари, когда Картин согласилась управлять структурной единицей с первого мая.
Месяц спустя Мари получила травму ноги, после операции оказалась в инвалидной коляске и в августе вернулась на работу на костылях. Она попросила тележку для развозки инфоматериалов, но не получила ее. Коллеги помогали разносить брошюры по разным этажам.
В сентябре Мари должна была отправиться на восстановительное лечение. Она заранее взяла на эти даты отпуск. Раамат же требовала, чтобы во время отпуска Мари отработала два вторника: у ее коллеги свободный день.
”Я принесла ей справку от врача, занимающегося моей реабилитацией, что на лечении следует пребывать две недели кряду, но она ее не приняла”, — поведала Мари.
Будучи лояльным работником, она выходила по вторникам на работу во время отпуска.
Какой диван! Лежи на полу!
В феврале 2015 года паллиатив переехал в новые помещения. Поскольку как врач по гигиене труда, так и ответственный за реабилитацию посоветовали Мари лежать пару раз в день, Мари попросила захватить диван из старого кабинета. Катрин Раамат не позволила: ”Ах, да, надо полежать… Ну, дивана действительно нет, но есть мат, которым можно застелить пол, тогда, к счастью, места достаточно. Надеюсь, ты не примешь это за иронию”.
А Мари приняла. Из-за повреждения позвоночника и травмы ноги она с трудом поднималась. ”Это учреждение здравоохранения, там не надо объяснять, почему что-то нужно, предполагается, что тебя понимают”, — посетовала Мари.
В то же время больничную курилку оснастили несколькими диванами.
К январю 2016 года обстановка в отделении была такой, что у Мари диагностировали депрессию.
В марте восемь сотрудников отделения послали правлению PERH просьбу: обратить внимание на притеснения на работе, на напряженные отношения начальства и подчиненных. Делом начали заниматься. В качестве эксперта была назначена Мерле Тамбур.
В письменном заключении эксперта значится: ”Начальство не опротестовало и не отрицало, что некоторые ситуации имели место. Несмотря на то, что прямого притеснения не установлено, негативная атмосфера имеется”. Эксперт предложила изменить структуру.
Из протокола также следует, что Катрин Раамат на большинство упреков Мари отвечала, мол, ”не помню; не знаю, говорила ли; однажды, помнится, сказала, что работница воинствующая”. Раамат призналась, что кричала на работников: ”Да, случалось. Потом извинялась”.
Также Катрин Раамат добавила, что подумывала уйти с работы, но решила, что просто сбежать — неправильно.
Один из свидетелей утверждает в объяснительной инспекции, что Раамат дала ему конкретный совет избавиться от Мари: ”У Катрин Раамат было унизительное отношение к Мари в связи с ее недостатком, и это отношение усиливалось”.
„Также были ситуации, когда начальство осуждало за спиной некоторых сотрудников, в т.ч. и Мари”, — признался один из работников.
Катрин Раамат ушла из PERH за десять дней до увольнения Мари. Она стоит на своем, якобы она никогда не дискриминировала Мари: ”Мне очень жаль, что все пошло вот так вот. Я всегда говорила: подожди маленько, чуточку терпения. Но когда другая сторона бескомпромиссна…”.
Раамат призналась, что и сама в шатком положении: она ушла по собственному, так как чувствовала, что и ее как начальника коллективно дискриминировали.
Увольнение на больничном
В сентябре Мари должна была ехать в Тарту на инфодень по паллиативному лечению. Всем было дано добро на участие, а Мари Раамат сказала: ”Раз твое состояние здоровья настолько плохо, я не могу удовлетворить твое ходатайство об участии в обучении”. И Мари была единственной, кто не поехал.
29 октября 2016 года Катрин Раамат покинула должность. На ее место пришла Мерике Тенноф.
Но ситуация не улучшилась. Тенноф не позволила Мари поехать в Пярну на ноябрьскую годовую конференцию на тему попечительства, а также не удовлетворила еще одну заявку на участие в обучении.
8 ноября Мари ехала на работу, и у нее случилась паническая атака. В глазах потемнело, воздуха перестало хватать, руки дрожали. В этот же день семейный врач выписал ей больничный.
Днем позже, 9 ноября, управляющая медслужбой Иви Нормет выдала приказ: уволить Мари с 16 ноября.
Нормет в течение 11 лет была вице-канцлером по вопросам здравоохранения при Министерстве социальных дел. В сфере ее рабочих интересов на протяжении этого времени были люди с особыми потребностями и их права. Зачем же было надо увольнять человека с проблемами со здоровьем, находящегося на больничном? На письмо Мари, отчего же ее так быстро уволили, Нормет не ответила.
”Мне думается, что если ты со всей душой трудился пять с половиной лет, если от пациентов приходили лишь благодарности, то заслуживаешь хотя бы ответа”, — считает Мари. Благодарности вывешены на домашней страничке.
Мари хоть и работала на полставки, делала столько же, сколько и остальные: в 2015 году, например, она выполнила 23% работы всего отделения.
Мари не предложили и новой должности. Официально же больница ответила Комиссии по трудовым спорам, что сокращение было необходимо ввиду структурных изменений.
Новую должность ей не предложили, так как у нее ”ограниченная трудоспособность”.
В январе по собственному ушел еще один соцработник, потому как с уходом Мари рабочая нагрузка невероятно возросла, и ввиду этого возникли проблемы со здоровьем.
Уволили и тех, кто поддерживал Мари: и ее непосредственного начальника Х., и еще одного психолога. Вместо них в январе текущего года взяли клиническим психологом Вилью Сависаар-Тоомаст. В 1990 году она оставила место психолога в ”Майноре” и ушла советником к Эдгару Сависаару.
”Она профессиональнее, чем психолог, работавший тут годами? Мы же говорим о людях в таком шатком состоянии: онкобольные и их родственники — о людях, получивших смертный приговор и об их близких”, — у Мари болит сердце за 2 000 человек, которых она проконсультировала в течение этих лет.
Компенсацию назначили, но…
После увольнения Мари написала в Комиссию по трудовым спорам, а также уполномоченной по равноправию и равному обращению Лийзе Пакосте.
27 февраля сего года комиссия постановила, что PERH дискриминировала работницу из-за инвалидности, и назначила ей компенсацию в размере 4 000 евро минус налоги. В соответствии с постановлением, увольнение было незаконным. Больница должна выплатить Мари сумму в размере трех месячных зарплат, а также 1 500 евро за моральный ущерб, причиненный дискриминацией.
Руководитель консультационной службы по рабочим отношениям Трудовой инспекции Анни Райгна поведала, что случаев дискриминации, связанных с состоянием здоровья, до комиссии доходит очень мало.
”Можно спекулировать, мол, инвалиду труднее за себя постоять (например, отсутствие необходимой помощи или информации), и поэтому споров — меньше, однако, основываясь на наблюдениях с ежедневных консультаций, можно сказать, что случаи дискриминации людей с особыми потребностями очень редки, и конкретный рабочий спор с PERH, скорее, исключение”.
После получения решения Мари стала ждать компенсаций от PERH. И не дождалась.
19 июня женщину известили, что PERH обжалует решение комиссии и передала дело в суд.
Мари вертит в руках извещение из суда. Далее — два варианта. Оба для Мари неблагоприятны.
Первый: она теперь должна подать иск в суд, дабы началось дело. Тогда суд начнет обсуждать ее освобождение от рабочих обязанностей.
”В таком случае все начнется с нуля, потому как зачинщик делопроизводства — я. К чему же тогда была эта Комиссия по трудовым спорам, если с ее решением настолько легко не согласиться?” — задается вопросом Мари. По ее мнению, это попросту абсурдно: если она как потерпевшая не собирается обращаться в суд, то решение комиссии пусто, и все прежнее производство — бессмысленно.
И второй вариант: Мари не будет делать ничего и смирится с несправедливостью. Переживет.
Лийза Пакоста сказала, что их удовлетворило решение Комиссии по трудовым спорам, но не дальнейшие события. Защита прав людей с особыми потребностями в случае неравного обращения по сути проваливается, когда споры продолжаются в суде. Как правило, у человека нет никакой материальной возможности самостоятельно оплачивать адвоката; в суде возникает абсолютно неравная ситуация. В случае проигрыша человек не просто остается без своих компенсаций, но вынужден покрыть расходы на адвоката другой стороны. Это уже разоряет человека полностью.
По словам Пакосты, в таком случае работник попросту отказывается от всех положенных ему компенсаций, и до суда признает правоту второй стороны, так как у него нет никакой возможности и способности ходить по судам.
Где возьмет деньги PERH, если пойдет в суд против экс-сотрудницы? В Больничной кассе сказали, что отдельной статьи бюджета на покрытие судебных расходов больницы у них нет.
