Потерянный остров. Рухну: знак медведя, шведские семьи и латышские стрелки
Почти век назад на остров Рухну (Роню), населенный шведскими охотниками на тюленей и рыбаками, с разницей в два дня прибыли сперва Карлис Улманис, а затем премьер Эстонии Константин Пятс — делать предложение. До Таллина было далеко (географически), но эстонские перспективы шведам показались радужнее. Улманис остался ни с чем. С тех пор близкая Латвия регулярно ”засылала” на остров экзотических посланцев — то медведь приплывет, то олень, то стадо кабанов, то град из клопов, то латвийский портал Delfi пришвартуется на паруснике Libava под алыми парусами…
От латвийского мыса Колка до Рухну (Роню) — всего 34 км. Это ближе, чем Сааремаа и сильно ближе, чем любая точка материковой Эстонии. В свое время Роню был частью Курляндии, даже входил в Рижский уезд. Так что желание Латвии на заре независимости получить ближний остров в свои владения понять можно. Тем более, что у эстонцев этих островов — 1520. Ну жалко им, что ли, было? Но местные жители решили иначе…
Ветер по морю гуляет. И кораблик подгоняет. Он бежит на всех волнах. На раздутых парусах. Мимо острова крутого… Примерно так мы и добрались до Рухну, мысленно порадовавшись, что ”на всех волнах” — это не про нас. Ведь, как пишет один из лучших латвийских рухнувоспевателей блогер Слава Сэ, ”остров Рухну и впрямь прекрасен. Во-первых, он не качается. Остальное не важно, чудесный остров…”
Чудес на Рухну и впрямь хватает. А если не хватает, то местные жители охотно их придумывают. Например, здесь до сих пор нет единого мнения по поводу истории с прибытием медведя — на льдине с Колки в 2006 году. Одни рухненцы упрямо твердят: был да сплыл. Другие возражают: был да пристрелили и спрятали в камышах (чтобы ”зеленые” не буйствовали). Третьи (в том числе и мэр острова) утверждают, что это миф: медвежьи следы местные шутники сфабриковали, а свидетельства из разряда ”медведь помахал мне лапкой” или ”медведь метался в выборе между двух магазинов” и подделать можно.
Если косолапого и не было, то его стоило придумать. После поднятой прессой шумихи и снятого латвийской студией Animācijas brigāde мультфильма Lācis nāk! Рухну наконец-то перестали путать с Кихну, а на остров зачастили туристы — полюбоваться на 36-килограммовую шоколадную копию мишки от фабрики Laima и выстроиться в четверку ”битлов” на пешеходном переходе, который ведет из ниоткуда в никуда, зато на нем отчетливо виден след от попавшей в краску медвежьей лапы. Ну почти виден — за 9 лет уже затерся.
Позже ”медвежью услугу” острову пытались оказать коричневые клопы с зелеными брюшками, которые выпали на остров в виде осадков и неделю испускали вонючий дух, приплывшее с Колки стадо кабанов, а лисиц по некрепкому зимнему льду на остров набежало столько, что ни один заяц не выжил. Вместе с ними полегли все белки, кроты и ежи. Теперь хищные lapsi взялись за поющих лягушек, чтоб не квакали. Жители не возражают — главное, чтобы мохнатые шотландские коровы не пострадали. 50 буренок было закуплено по европроекту — улучшать ландшафт, объедая побеги разросшегося на полострова тростника. Выданный в придачу бык Индрик оказался мужиком на славу — поголовье увеличилось почти втрое. Сегодня островитяне подумывают об открытии маленького мясного заводика.
Еще одна живая легенда Рухну — пчелы. Они делают такой правильный мед, что на полках в двух островных магазинах его не найти. Жители шутят, что пора запретить больше двух банок к вывозу. Список запрещенного к ввозу — короткий: ядовитые змеи. Их на Рухну нет. Как и ядовитых людей. Впрочем, ЧП случаются, ведь полиции, как таковой, на острове не водится — лишь в этом году обещали прислать профи на летний сезон, а в обычное время роль стража порядка иногда исполняет переодевшийся в форму мэр. Именно ему пришлось вызвать помощь с материка, когда один подвыпивший островитянин стал гонять по острову со скоростью 120 км в час. Вот, собственно, вся полицейская сводка Рухну.
История. Как и почему Латвия упустила ”остров чести”
Музейные работники утверждают, что Рухну возник девять тысяч лет назад — привет от Ледникового периода. Более шести веков аборигенами Рухну были шведы. Между собой они общались на старошведском, но многие знали эстонский, латышский, финский и русский — на них шла торговля. Жили родами по 10-15 человек в огромных деревянных домах с камышовыми крышами и минимумом окон , вместе охотились на тюленей, ловили рыбу, обрабатывали землю, а фамилии у них появились лишь в 1927 году…
Остров был впервые письменно упомянут в 1341 году: в своем послании епископ Курляндии Иоганн позволил шведам жить на Рухну и владеть собственностью по законам Швеции. Почти четыре века спустя ту же милость шведам-рухну даровал Петр I, которому островитяне вскоре присягнули на верность…
Быть маленьким островом — занятие не из простых. Рухну не раз подвергался нападению пиратов, в начале 18-го века чума унесла жизни 213 островитян, выжили лишь 80, а в 1969 году на Рухну налетел ураган такой силы, что в клочья разнес гавань, уничтожил поля и дома, выкорчевал больше половины деревьев. Из 250 жителей на острове осталось полсотни.
Эстонским остров стал в 1919 году, между предложениями Латвии и Эстонии, выбрав последнюю. ”Латвии для чести остров был нужен — ну хоть один, — рассуждает профессор ЛУ Эрик Екабсон. — Кроме всего прочего, это бы основательно расширило и наши территориальные воды. Но эстонцы быстрее освободили свои территории от врагов, у них был ресурс на Рухну. За помощь в борьбе с Бермонтом они хотели получить несколько волостей в Северной Латвии — Айнажи, Лугажи, Лоде, Ипики, всю Валку и другие — но поскольку в тех местах жило больше латышей, пограничная комиссия отклонила эти притязания. А вот Рухну Латвия упустила”.
Как рассказал Delfi потомок рухну-шведов Лейф Стремфелт, причин для такого выбора у местных жителей было аж три: исторически по берегам Эстонии жило много шведов, часть из которых женились на островных эстонках; шведы-рухну испокон веков охотились на тюленей, а в Латвии этот промысел не процветал; шведы-рухну участвовали в контрабанде соли и других товаров, а смена юрисдикции могла сломать налаженный механизм.
Во вторую мировую Рухну переходил из рук в руки. В 41-м году на остров прибыло около 1000 советских военных. Сообразив, что так много негде даже расселить, оставили трех и уехали. Почему местные жители называют это трио ”латышскими стрелками”, нам так и не удалось узнать. Но ”стрелков” вскоре разоружили и заточили в местную каталажку, а потом выслали не то на Сааремаа, не то в Пярну. В сентябре пришли немцы. Пробыв на острове три года, они в 44-м дали шанс жителям Рухну бежать на лодке в Швецию. На острове остались лишь две семьи — Рослайт и Норман — их главы были женаты на жительницах Кихну. Ювелир Петер Рослайт, чьи серебрянные броши и компасы до сих пор хранятся во многих семьях рухну-шведов, был сослан советской властью на три года в Сибирь, после чего вернулся уже на Кихну. Сын Норманов живет на Рухну до сих пор. Правда, шведского не знает.
Шведы. ”Они были уверены, что скоро вернутся. Но после войны пришел мистер Сталин”.
В Стокгольме есть Общество эстонских шведов ((The Estonian Swedes Society), которое объединило беженцев второй мировой. В него входит и Ассоциация детей Рухну. Дважды в год — весной и на Рождество — шведы с эстонскими корнями организуют ужин с ностальгическими мотивами. После восстановления независимости Эстонии рухну-шведы получили возможность вернуться на родину предков, но шансом воспользовались не все. Сегодня на острове лето проводят всего пять-шесть шведских семей.
Своей родины родители Лейфа больше и не увидели — сообщение о восстановлении независимости Эстонии пришло к его отцу, когда тот лежал в больнице, а на другой день он умер. После денационализации Стрёмфелтам вернули родовую землю, а вот семейный домик пришлось выкупать за 100 000 эстонских крон (около 6 000 евро) у прежнего владельца. Лейф не в обиде: ”Это была честная цена, потому что дом содержался в хорошем состоянии”.
Стрёмфелт проводит для нас экскурсию по музею Рухну, значительная часть которого экспонатов — семейные реликвии семьи. Здоровый кусок метеорита нашел рожденный на Рухну брат Леннарт. На старинном фото — отец Исак в белоснежном комбинезоне с гарпуном наперевес: ”Папа был охотником на тюленей. Дело опасное: если лед отколется, дрейфовать придется аж до Колки. Наша семья продавала картошку в Финляндию, а в Швецию экспортировали самодельные лодки — в какнун войны это был хороший бизнес. Из рассказов отца я помню, что он имел бизнес и в Ригой, особенно с рижскими евреями, предприимчивостью которых восхищался”.
Похоже, воздух Рухну тонизирующе действует на чувство юмора. Неожиданно Лейф выхватывает с музейной полки изъеденную жучком доску и объявляет: ”Кто угадает, для чего она была нужна, тому приз — 10 000 евро! Даю подсказку: это медицинское устройство, которым чаще пользовались женщины и, как правило, летом”. Ни за что не угадаете! Это доска для вычесывания и уничтожения вшей. Подсчитываем убытки, мысленно обещая себе принять участие в передаче ”Что? Где? Когда?”.
Отец Эллен тоже был охотником на тюленей и фермером, отъезд с любимого острова стал для семьи трагедией: ”Я всю жизнь только про Рухну и слышала, — вспоминает Эллен. — Родители были уверены, что как только война закончится, они вернутся, у них был наготове список оставленного имущества: кони, куры, овцы… Но после войны пришел мистер Сталин…”
После восстановления независимости отец Эллен успел побывать на родине всего раз. ”В то время русские еще не уехали: у нас на земле стоял радар, и до сих пор остался бункер. Позже землю и лес нам вернули, но всего 15 гектаров, к тому времени наш дом был разрушен — на его фундаменте я построила новый. Сохранился только сарай, который переделали под дом для семьи дочери, но она тут редкий гость — говорит, ей проще слетать в Тайланд. Наше общество шведов-рухну все меньше и меньше, — грустно отмечает Эллен. — Думали, оно будет пополняться нашими детьми и внуками, но у нового поколения уже нет такой привязанности к этому месту”.
Мэр. ”Ночами я бродил и плакал: ”Почему я тут? Мне скоро 70, а я даже не понимаю терминологию!”
Каждые четыре года совершеннолетние жители Рухну (около 95 человек) выбирают семь членов городского собрания, а те, в свою очередь, объявляют конкурс на должность мэра.
В 2014 году из 30 кандидатов собрание выбрало Яана. ”Знал бы, что меня ждет — не согласился. Море проектов, социальные и земельные проблемы, планирование, сроки, финансы, транспорт… Первые два месяца бродил ночами по улице, плакал и спрашивал себя: ”Почему я тут? Мне скоро 70, а я даже не понимаю терминоголию!” Но уже наутро сам же себе отвечал: "Если не я, то кто же?” Теперь благодарю бога, что вытерпел. Остров — моя сцена, большой театральный проект, в котором все — звезды, талантливые и непрогнозируемые. Я контактирую с людьми со всего света, с парламентом и премьером, работаю гидом и руковожу приходом, я полицейский и пожарный, уборщица и король.
Островная жизнь — романтична, но не так проста, как кажется на первый взгляд. До ближайшего материкового города Пярну — 90 км. Иногда из-за тумана самолет с продуктами не прилетает неделями. Приходилось звать на помощь военный корабль. Если на стройке вдруг понадобятся материалы, то раньше, чем через четыре дня, даже гвоздя ждать не приходится. В общем, на острове должен быть стратегический запас всего.
Летом Рухну полон звезд и политиков, с которыми можно запросто пообщаться возле магазина. К осени жители устают, а когда в середине сентября уезжают последние туристы, мы хором выдыхаем. Вскоре Рухну накрывает темнота и дожди, жители грустнеют… Зато лучший праздник — первое мая, когда приходит первый паром, наша дорога жизни. Накрываем столы и отмечаем начало нового года.
В общем, я настроен оптимистично. Планов у меня — лет на 20. Остров меняется на глазах, но есть люди, которым это не очень нравится. Особенно мое отношение к алкоголизму и безответственности. Впрочем, если же где-то пожар — тушим все вместе, мигом забываются все ссоры и раздоры”.
Прийт. ”Мои дети могли бы выбирать, но они хотят жить тут”
В основной школе Рухну на семь учителей — десять учеников. Директор Криста Лок рада: ”Бывало и пять, но мы готовы обучать даже одного”. В основном, на каждом уроке сидят по два ”класса” (почти индивидуальное обучение), музыка и физкультура — все вместе, искусство дети осваивают в столовой и тут же вывешивают на веревочке. Говорят, в 10-м классе на материке или Сааремаа у выпускников этой школы нет проблем, к тому же психика — железная.
В свободное время детей ждет клуб с настольными играми, а также учительница, которая обучает игре на любых инструментах — от скрипки до гитары. Орест признается, что такой маленький остров — лучшее место для подростковых игр: от пряток-догонялок до вояшек всех сортов и состязаний по захвату флага. В общем, уезжать на Сааремаа к бабушке с дедушкой ему совсем не хочется, но придется — с 10-го класса он будет учиться там. Впоследствии планирует освоить курс графического дизайна и… вернуться. С интернетом на Рухну все в порядке, а значит, можно работать в удаленном доступе.
В сезон смотрителю порта приходится работать с 6 утра до полуночи — встречать и провожать яхты и паромы, общаться с туристами и тушить пожары, зато к зиме накапливается месяца три отпуска. В это время Прийт обычно едет работать по основной профессии — в Норвегию, Швецию, Данию или Финляндию, чтобы ”исправить островное мышление”.
Дмитрий. От ”Маяка коммунизма” до ”Пути к коммунизму” и обратно
”Мамины предки — из эстонцев, которые в царские времена добровольно уехали в Сибирь, потому что там давали свободные земли. В деревне Березовка (Казакюла) Томской области жило 1500 человек и все общались между собой по-эстонски. Была даже эстонская средняя школа, так что мама до 18 лет по-русски ни слова не знала. Замуж мама вышла за русского, у них родилось двое детей, но их отец не вернулся с войны.
В 1946 году мужа маминой сестры, милиционера, командировали на Рухну. В то время в Сибири свирепствовал голод, а на острове после ухода шведов остались бесхозные стада, поля и дома. Тетя позвонила: тут — Эльдорадо, приезжай! Мама долго не раздумывала — поехала. Сегодня трудно представить, как она добиралась две недели с двумя малышами на руках. Семью тети вскоре командировали в другое место, а ”российскую” маму эстонская деревня не приняла. Ей было 28 лет, она чувствовала себя очень одиноко. Сошлась с матросом, который служил на маяке — так появился я.
Отца своего я слабо помню. После службы ему пришлось вернуться в родное село под Воронежом (паспортов у деревенских не было), а оттуда его не выпустил колхозный председатель. В итоге папа там обзавелся новой семьей, а мама воспитывала меня одна. Рассказывала, что, когда она пошла делать мне документы, ее спросили, какую национальность писать будем? Мама ответила, эстонец. Они засомневались, как может быть эстонцем Дмитрий Васильевич с немецкой фамилией Резенберг? Для убедительности записали в графе отец ”Вилем”. Так я стал эстонцем”.
После ремесленного училища в Таллине Дмитрий устроился слесарем-инструментальщиком в мастерских колхоза ”Маяк коммунизма” на Рухну. Армейскую службу проходил под Даугавпилсом — три года чистил военный аэродром, после чего вернулся на родной остров. Судьба распорядилась так, что в 25 лет Дмитрий еще раз встретился с отцом — того направили строить железнодорожный мост в Пярну. ”Как мама была рада, когда он заехал к нам! — вспоминает Дмитрий. — Но вскоре отец сбежал из своего барака, переписав комнату на мать. Когда барак сломали, маме дали взамен квартиру в Пярну”.
Дмитрий женился. После урагана Рухну пришел в запустение — семья переехала на материк в колхоз ”Путь к коммунизму”. ”Я любил шутить, что сидел я на ”Маяке коммунизма” и все смотрел, где же он — ”Путь к коммунизму”?”, — смеется Дмитрий. У него с женой родилось трое детей. Семью сгубила любовь Дмитрия к искусству.
”Пошел я в народный театр, где ставили оперетту ”Сильва” — мне сразу дали партию графа Бонифация Кончиано. Тенора. Жена начала ревновать к актрисам, которых я целовал по роли. Начались семейные ссоры. Чтобы дети этого не видели, в 1985 году я вернулся на Рухну. С тех пор живу тут. Дети-внуки иногда навещают. Мама моя умерла шесть лет назад. За год до смерти я навещал ее. Позвонил в домофон, а она: кто там? Отвечаю: твой сын, Митя. А она: мой Митенька умер. Я расстроился и почему-то вспомнил фразу из песни, которую раньше у нас исполняли: ”Выпьем за родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем!” Запел и услышал: ”Митя, сыночек!”
Дмитрий ведет нас показывать свою кузницу, вместившуюся в советскую пожарную машину. ”Местный пацан” берет в левую руку гигантский молот и звонко стучит по наковальне в такт арии графа Бонифация…
***
Увидеть тюленей, давших латышское название острову, нам удалось лишь издалека. Наученные горьким опытом гонений шведских времен, темнокожие увальни не рвутся к людям — предпочитают греться на солнышке на дальних камнях и отмелях.
Возвращаясь с безуспешной фотоохоты, зашли в один из двух местных магазинов: крошечная бутылочка крафтового пива ”Рухну” с силуэтом медведя на этикетке стоила 4 евро и к бурным возлияниям не располагала, но свежий воздух так пьянил, что вскоре мы решительно сбились с пути домой. Сориентировать на местности взялась встречная островитянка: ”Ититте вперетт, увиттите снак ”Остторошно, метветь!” Но медвеття там нетт, это просто снак…”
Интересно, а был ли какой-нибудь знак шведам, когда те век назад выбирали судьбу острова, и как бы она сложилась, если бы Рухну стал Роню? Этот вопрос мы задали мэру, который в день нашего отплытия только вернулся из Швеции: на борту латвийской яхты Palsa он навещал руководство дружественного острова Готланд. ”Могу отвечать только за себя. Думаю, что жившие тут шведы выучили бы латышский, но после войны все равно покинули бы остров. Впрочем, сейчас Роню, скорей всего, выглядел бы лучше, чем Рухну, ведь это был бы единственный латышский остров, а у Эстонии их 1520”.
Остров Рухну (Роню)
Постоянных жителей — 60, в том числе 15 пенсионеров и 10 школьников. В основном, это люди с высшим образованием: семь педагогов, три работника культуры, три — в самоуправлении, два обслуживают аэропорт, два — библиотеку, четверо занято в туризме, пять — в сельском хозяйстве. Официально безработных нет. В сезон население пополняют 55 ”летних” жителей. Среди владельцев недвижимости — два латыша. За последние 10 лет на одно рождение не пришлось ни одного случая смерти.
Зимой связь с Пярну — на самолете, билет для местных стоит ?? евро, для приезжих — втрое дороже. Летом несколько раз в неделю ходит паром: цена билета — 10 евро (8 Евро).
В год на Рухну туда прибывают около 3000 туристов на яхтах, паромах и самолетах из Эстонии, Финляндии, Швеции, Германии, Дании, Норвегии и Латвии. Итого, летом на Рухну одновременно обитает около 250 человек. Каждый турист оставляет около 60 евро в день. Официальный средний уровень доходов рухненцев — 650 евро в месяц на руки.
Бюджет острова — 300 000 евро: из них 125 000 — налоги, 70 000 — финансирование школы, 65 000 — спецпомощь от государства, 40 000 — финансирование под проекты. Евросоюз помог построить канализацию, дорогу, новый порт, ветряные генераторы, закупить станки для обработки древесины и коров.
