Шах и МАТематика Андрея Коробейника. Как наш предприниматель и политик попал на Первый канал в ”Что? Где? Когда?”

В самом начале апреля телезрители Первого Балтийского канала, смотря передачу ”Что? Где? Когда?”, не могли не заметить среди знатоков своего земляка — Андрея Коробейника. Он уже много лет участвует в интеллектуальных соревнованиях и викторинах и не первый раз представлял нашу страну на российской игре в составе международной команды. О том, сложно ли попасть на передачу, как шахматы помогают в изучении математики, и можно ли выучиться на программиста за два месяца, Андрей Коробейник рассказал в интервью ”МК-Эстонии”.

У нас Андрея Коробейника знают как успешного предпринимателя в сфере IT-технологий, члена Партии реформ, главу горсобрания Пярну и бывшего президента Шахматного союза Эстонии. Но ко всему прочему Андрей уже давно участвует в играх ”Что? Где? Когда?”, которые проводятся в Эстонии, и даже является обладателем хрустальной совы.

Подготовка по ”Скайпу”

- Вы уже не первый раз участвуете в передаче ”Что? Где? Когда?” на международном уровне. Сложно попасть на передачу на Первом канале?

- Довольно сложно. Очень многие играют в спортивную версию игры, в Эстонии она тоже популярна. В Таллинне в ”Что? Где? Когда?” играют несколько сотен человек, в Риге больше тысячи. Конечно, многие из них хотели бы попасть на телевидение, но существуют разные системы отбора, и из Прибалтики на играх в Москве пока побывал только я, но, надеюсь, со временем там окажутся и другие участники из нашей страны. В телевизионной версии каждый год довольно мало команд, в этом году всего девять, то есть это 36 человек. Участники не часто меняются, поэтому попасть в команду, действительно, трудно.

- Какие этапы отбора надо пройти?

- Я играю в сборной клубов. На эстонском телевидении тоже есть передача ”Что? Где? Когда?”, в которую я успешно играл. У меня есть эстонская хрустальная сова, но российской, к сожалению, нет. Меня позвали без отбора, хотя обычно немногие могут попасть даже на сам отбор, который имеет многоступенчатый формат. Из пары сотен пришедших могут пропустить дальше одного-двух человек, да и то не известно, попадут ли они в состав команды. В этом смысле мне повезло.

Кроме того, я успешно играл в брэйн-ринг. В этом году со сборной Эстонии мы дошли до финала, где проиграли россиянам, но обыграли украинцев. Так что была довольно сильная школа. Эстонские игроки больше ориентированы на викторины, где отвечают на вопросы на знание. А в России, наоборот, популярен формат, когда ответ надо придумать, не зная его.

- Вопросы эстонского и российского ”Что? Где? Когда?” различаются уровнем сложности?

- Если говорить про телевидение, то они очень похожи. Я смотрел передачи в других странах, например, из Украины, Беларуси, Азербайджана и Эстонии, у нас вопросы наиболее похожи на российские телевизионные. В некоторых странах вопросы попроще, развлекательного формата. Как говорил Ворошилов, хороший вопрос — это неизвестное об известном. То есть берется какой-то известный факт, и ты узнаешь о нем немного больше — ответ открывает этот факт или явление с другой стороны. В эстонской и российской телевизионных версиях именно такие вопросы. В каждой игре бывают неудачные вопросы, но это субъективно. Редакторам, которые их отбирают, вопросы кажутся удачными, а игроки могут с этим не согласиться.

- Вы как-то готовитесь перед играми?

- С командой, с которой мы играем на российском телевидении, мы тренируемся раз в неделю по ”Скайпу”. Редко, но бывает, что играем в спортивную версию ”Что? Где? Когда?” вместе. Если брать уровень спортивной команды, мы вшестером, пожалуй, одна из лучших сборных мира. А если брать телевизионную версию, мы не очень хорошо выступаем. Возможно, эта спортивная ориентированность команды нам несколько мешает. В каких-то моментах мы перекручиваем вопросы — если ответ слишком легкий, можем просто в него не поверить. Это очень вредит игре, надо как-то переключаться.

Моя эстонская команда совершенно любительская. Там, например, играет Кайя Каллас, играла Эне Эргма. При том что люди не занимаются профессионально игрой или викторинами, каждый на своем месте, и командой мы отвечаем на достаточно сложные вопросы. Есть, конечно, спе-цифика, не каждый человек может на телевидении играть успешно, но нет никакого секрета. Любой телезритель может проассоциировать себя с игроком. То есть он что-то придумывает сам, сидя дома, смотря телевизор. В игре ничего такого, с чем не мог бы справиться обычный зритель.

Шахматы меняют мышление

- Нужно ли обладать особым складом ума, особыми качествами, помимо общей эрудиции, чтобы играть в ”Что? Где? Когда?”?

- Прежде всего, это командная игра. Можно собрать шесть очень сильных игроков и сыграть плохо, а можно собрать шесть очень посредственных человек, которые индивидуально довольно слабы, при этом команда заиграет и составит конкуренцию супер-эрудитам. Я знаю десятки людей, которые знают намного больше, чем я. При этом я с уверенностью могу сказать, что на телевизионные вопросы я буду отвечать лучше, чем подавляющее большинство из них. Хороший вопрос подразумевает некий момент озарения. Ты слышишь вопрос, и возникает ответ.

В случае с обычной викториной, во-первых, нужен человек, который быстро нажимает на кнопку. Во-вторых, должна быть хорошая память. Если ты помнишь много фактов, ты будешь играть лучше. Поэтому память надо тренировать. А здесь не так. У меня, например, память не очень хорошая. Я даже когда ходил на школьные олимпиады, формулы выводил, я их не помнил. Наверно, это мешает отчасти, но игре не вредит никак. Нужно помнить самое основное.

- Шахматы как-то помогают? Вы были президентом Шахматного союза Эстонии.

- Я уже две недели как не президент, сейчас я в совете Шахматного союза. В шахматы я в принципе играю на уровне самого обычного любителя, но, наверно, это все же помогает. Я научился играть в шахматы достаточно рано, еще до школы. На самом деле, если дети учатся играть в шахматы в детстве, до третьего-четвертого класса, это меняет их образ мышления. Это помогает заниматься реальными науками — математикой, информатикой, физикой, химией.

Можно перестроить свое мышление и во взрослом возрасте. В последнее время на эту тему было много статей, что нет такого понятия, как неспособность к математике, например, человека научить можно практически всему. Просто чем человек старше, тем сложнее ему перестроиться. Если взрослый считает, что у него нет способностей, то его сложно в этом переубедить. У ребенка нет этого страха перед чем-то новым, он может добиться многого. Так что да, шахматы в этом смысле помогают. Благодаря шахматам в том числе, я всегда верю, что есть какое-то решение в любой ситуации. Это важно. Когда тебе задают вопрос, ты должен быть уверен, что ответ есть, его просто нужно найти. Если у тебя нет такого подхода, если ты начинаешь думать, что ничего не знаешь об этом, на вопрос становится гораздо сложнее ответить.

- Получается, что если у ребенка не идут точные науки, в качестве альтернативы можно отправить его в шахматный кружок вместо того, чтобы нанимать репетитора?

- В идеале стоит отправить его туда в конце детского сада или в первом-втором классе. В Шахматном союзе мы уже четыре года проводим программу ”Шахматы в школах”. В этом году более 30 школ преподают шахматы второклассникам. Свыше тысячи учеников каждый год учатся играть в шахматы. Большой зарубежный опыт показывает, что это очень полезно. Например, в одной из школ Нью-Йорка, не самой благополучной, в начальной школе в одном классе было три урока математики в неделю, а в другом был один урок математики и урок шахмат, при этом через пять лет у второго класса были лучше результаты, чем у тех, кто больше занимался математикой, просто потому, что эффективность сильно выросла.

Я рассчитываю, что благодаря шахматам в школе через десять лет в Эстонии будет больше людей в IT-секторе. Сегодня нам не хватает около трех тысяч человек, и этот дефицит растет, поэтому специалистов надо привлекать из-за границы или перекупать у конкурентов, что не очень принято в такой маленькой отрасли. А абитуриенты не готовы идти изучать реальные науки, потому что боятся, считают, что это сложно. Хотя зарплата в IT-секторе в 2,5 раза выше средней по Эстонии, и эта разница только увеличится. В общем, я надеюсь, что шахматы слегка помогут решить эту проблему.

Сила в знаниях

- Каких квалифицированных специалистов сейчас не хватает на рынке труда в Эстонии?

- Смотря как к вопросу подходить. Если говорить о том, что происходит сейчас, то, конечно, это IT-сектор, инженеры — в этих областях очень сильная нехватка людей. В большей части Эстонии безработица очень низкая, и отчасти это плохо. Я сейчас возглавляю городской совет Пярну, там безработица в районе 3,5%. Это значит, что людей на рынке труда почти нет. Из этих 3,5% далеко не все готовы пойти на работу прямо сегодня, то есть нанимать некого. С другой стороны, зарплаты довольно низкие, и это две взаимосвязанные проблемы. Потому что когда крупный инвестор хочет прийти на рынок Эстонии, допустим Пярнуского уезда, то он понимает, что людей найти будет проблематично. То есть открыть завод, например, на 300 рабочих мест в Пярну будет сложно, потому что искать работников придется долго. А если не открыть завод, зарплаты будут расти медленно.

Если говорить о долгосрочной перспективе, к 2030 году в Евросоюзе половина нынешних рабочих мест будет заменена автоматикой, роботами либо компьютерами. Это не значит, что половина людей потеряет работу, они будут просто заниматься чем-то другим. То есть достаточно много профессий станут неактуальными, исчезнут кассиры, консультанты в банках и так далее. Так что, если ты выбираешь профессию сегодня, надо смотреть, пригодится ли она через 20-30 лет. Мир меняется, и перемены происходят быстрее, чем кажется. Если сравнить сегодняшний мир с миром 2000 года, он очень изменился. И скорость этих перемен увеличивается.

- Вы как-то сказали, что эстонский язык выучили уже в университете. Как вы считаете, влияет ли сегодня знание языка на профессиональную востребованность?

- Это зависит от профессии. Если ты работаешь в сфере обслуживания, то ты должен знать несколько языков — эстонский, русский, английский. А если ты работаешь, скажем, в IT-сфере, то тебе, по большому счету, нужен только английский. Сейчас во многих областях ценится знание специфического иностранного языка, например, китайского. При изучении языков каждый последующий дается легче, и, наверно, в ближайшие годы количество людей, знающих несколько языков, будет расти.

- Насколько русскоязычные люди конкурентоспособны на данный момент по сравнению с эстонцами на рынке труда?

- Я думаю, это вопрос не национальности, а профессиональных качеств. Если человек специалист в своей области, то сегодня с поисками работы у него точно проблем не будет. Может быть, лет восемь назад, в разгар кризиса, проблемы были, но сегодня их точно нет. Если ты хороший специалист, то найдешь работу, и никому не интересен твой родной язык совершенно. По большому счету, даже диплом мало кому интересен, все смотрят на твои способности и качества.

- Уже состоявшимся людям имеет смысл учиться чему-то новому, менять профессию с перспективой на будущее?

- Если человека не устраивает то, чем он сейчас занимается, то сегодня поменять область деятельность легче, чем даже десять лет назад. Если говорить про то же программирование, то за два месяца вполне реально его выучить. Мэр Нью-Йорка за два месяца научился программировать, хотя у него было чем заняться.

По статистике, средний житель Эстонии смотрит телевизор 4,5 часа в день. Если умножить на семь, получится больше 30 часов в неделю. За 30 часов в неделю можно выучить основы программирования. За 30 часов на следующей неделе можно научиться программировать. У мэра Нью-Йорка не было столько времени, а у среднего жителя Эстонии есть. При этом есть люди, которые смотрят телевизор и семь часов в день…

Если просто отказаться от одного сериала в день, это час, этого достаточно, чтобы через два месяца научиться программировать и через три месяца устроиться младшим программистом в IT-фирму и развиваться дальше. Проблема в том, что у людей время уходит на то, что не принесет им дивидендов в будущем. Тут важно не общее количество времени, а регулярный вклад. Если час в день ты тратишь на изучение чего-то нового, то, скорее всего, через год ты станешь экспертом в этой области, неважно в какой.