Свежая рыба как символ мира. Украинские правозащитники — о Крыме, Донбассе и детях войны
”Бывали случаи, когда мать в поисках взятого в плен сына приходила к зданию бывшей службы безопасности в Луганске, и… в результате она до сих пор числится пропавшей без вести”.
Трое активистов из организаций, оказывающих правовую, гуманитарную и любую другую помощь внутренним переселенцам из Крыма и с Востока Украины, во время визита в Эстонию рассказали Delfi о хаосе войны, но и при этом о взаимовыручке украинцев и поддержке, которая спасает жизни.
Когда начали пропадать друзья
Мы беседуем в таллиннском кафе. За окном — весеннее солнце и мирное небо. Грохочут трамваи.
Правозащитница из украинской общественной инициативы "Восток SOS" Александра Дворецкая жила и работала в Крыму, занималась разного рода активизмом: ”Но в начале оккупации в 2014 году, когда там стало уже небезопасно находиться, когда там стали похищать людей, когда начали пропадать друзья, я уехала в Киев. Была надежда, что все это — на пару недель. С 9 марта 2014 года я больше не посещала Крым". У нее там остались родственники и друзья.
По словам Александры, когда начался Евромайдан, они с единомышленниками активно занимались организацией протестов в Крыму, принимали участие в событиях в Киеве. ”Когда в Крыму началась российская агрессия, и появились первые ”зеленые человечки”, я поехала домой: мне казалось, что всегда надо быть там, где несправедливость”.
ФОТО: Симферополь 1 марта 2014 года
Виктория Савчук из организации ”Крым SOS” занимается проблемами перемещенных из Крыма и с Востока Украины, а также мониторингом нарушений прав человека в Крыму. ”Я также активно участвовала в Майдане. До этого занималась общественно-полезной деятельностью в сфере гендерных прав, экологии, защиты животных”.
Но в определенный момент Виктория осознала, что надо начинать действовать, а то будет поздно. ”Особенно тогда под ударом были крымские татары и люди, которые были на Майдане”. В тот момент девушка искала работу и нашла объявление о волонтерстве в ”Крым SOS”. ”Немножко поволонтерю, а там — как пойдет”, — подумалось ей тогда. С тех пор прошло три года.
Третий мой собеседник — Степан (имя изменено по просьбе героя, настоящие имя и фамилия редакции известны — прим. ред.) из киевской международной неправительственной организации. Он переехал в Киев из Крыма на учебу еще до конфликта. Он также принимал активное участие в событиях на Майдане: ”От и до его прошел”. ”Я не успел отойти от одного шока, связанного, помимо прочего, и с гибелью близких тебе людей, и тут — новый, который связан уже с твоей малой родиной”, — вспоминает Степан свои чувства и эмоции, когда начались события в Крыму. Это побудило его еще активнее участвовать в гражданских инициативах. В Крыму у него также остались родные люди.
Изначально, по словам правозащитников, вся деятельность их организаций сводилась к посредничеству между теми, кому нужна помощь, и теми, кто готовы ее предложить — ”были как диспетчерская”. На Майдане, вспоминает Александра, они привыкли, что нет нерешаемых вещей: есть вызов — надо найти ресурс.
О проблеме какого масштаба идет речь? Скольким людям нужна помощь? По словам Виктории, по официальным данным, к настоящему моменту с Донбасса уехали примерно 1,6 млн человек. Из Крыма — 25-26 тысяч. ”Это официальные цифры”, — подчеркнула Виктория. О неофициальных говорить затруднительно. За первый год конфликта на Донбассе, по словам наших собеседников, они оказали помощь в поиске временного жилья 60 тысячам переселенцев.
ФОТО: Севастополь 1 марта 2017 года
Целая экосистема
Можно ли сказать, что волонтерство такого рода в Украине — целое движение? ”Мне кажется, это целая экосистема”, — говорит Степан.
”Возможно, в 2014 году организаций было больше. Сейчас же количество сократилось, однако те, что есть, стали более профессиональными, обросли всяческими механизмами влияния на депутатов”, — рассказала Виктория. Раньше же люди просто приезжали на вокзал и не знали, что делать. Тогда активисты просто встречали прибывших, объясняли, куда они попали, что тут происходит, да и попросту — поили чаем. ”Сейчас же такой непредсказуемости нет, все в целом понимают, что такое перемещение”.
Развивать общественные организации помогали и продолжают помогать очень разные люди. ”Сначала какая-то команда айтишников просто дала нам первые 50 000 гривен, чтобы мы купили самые простые телефоны для горячей линии”, — вспоминает Виктория рождение организации, и добавляет, что сейчас уже все не так: они планируют деятельность, пишут проекты.
Похвала и критика власти
По мнению Степана, в некоторых моментах власти можно покритиковать — и вполне заслуженно: порой действия правительства могут только усугубить положение перемещенных жителей и людей, живущих в зоне конфликта. С другой же стороны, Степан приходит к выводу, что все может быть еще хуже. Однажды он был на семинаре, где были люди с континентов, где проблема переселения также весьма актуальна, — из Африки, из Южной Америки. Тогда он считал, что внесение поправок в украинское законодательство занимает очень много времени. ”Но когда я пообщался с коллегами из других стран, то узнал, что в сравнении с ними у нас эти процессы проходят быстро”.
”Мы, конечно, можем критиковать те власти, которые предательски сбежали. Тогда не было диалога с гражданским обществом в принципе! Сейчас он есть. Он может идти со скрипом, но он есть”, — уверен Степан.
Виктория согласна с ним: изменения в лучшую сторону происходят: ”Сейчас государственные органы очень хорошо идут на контакт с неправительственными организациями. Наша организация имеет опыт, который мы, так сказать, выгребли из полевой работы. Мы видели, как это все происходит: не с верхушки кабинета министров, а прямо ”в пекле”.
Красная нить войны
По словам украинцев, прямо или косвенно политические конфликты затронули почти каждую семью.
"Даже в Киеве чувствуется война, но, конечно же, не так сильно, как на оккупированных территориях, — сетует Виктория. — Если просто идти по киевской улице, вроде бы все нормально. Но если пообщаться с киевлянами — все равно военные действия и оккупация Крыма затронули множество семей. Война проходит красной нитью через жизни людей. В общем, Украина находится в состоянии войны”.
”Когда я стал часто ездить в командировки на Донбасс, в том числе и на линию разграничения, первые раза три по возвращении в Киев на вокзал у меня было сильное чувство досады. ”Как вы можете спокойно ходить?” Мне звонят друзья, мол, пошли на концерт. Какой концерт? О чем вы говорите? Почему вы живете, как в мирное время? 500 километров — и там происходят ужасные вещи! Там — совершенно иная жизнь!” — не скрывает эмоций Степан.
Рассуждая о судьбе Крыма, Виктория отметила: ”Оккупация была бы в любом случае. Просто мы не были готовы к военному противостоянию. Я помню, что мы тогда выходили на акцию, думая, что можно остановить российскую оккупацию плакатом ”Путин, уходи!”. Степан припоминает, что тогда — в 2014 году — они не были готовы к большим потерям.
Многим из нас, живущим в сравнительно спокойной Эстонии, не понять проблем украинских внутренних переселенцев. ”Представьте: человеку надо в максимально короткий промежуток времени покидать свой родной край. Первый вопрос, который встает: где переночевать? Жилищная проблема — она у абсолютного большинства. Хорошо: ты нашел жилье. Его надо арендовать. Значит, надо искать работу, то есть начинать все с нуля. Все это происходит на фоне сильного стресса, а значит, возникнет потребность в медицинских услугах. А они привязаны к месту регистрации. Кроме того, если есть дети — как их отдать в детский сад? В нем могут быть очереди, да и садика в принципе может не быть в этом районе”, — перечисляет основные проблемы Степан.
Александра продолжает: ”Допустим, ребенок идет в новую школу, и ему хочется, чтобы у него были новые вещи, чтобы влиться в коллектив. А родители не могут себе этого позволить! Вот представьте: вы заезжаете на новую квартиру, и там нет ничего: ни полотенца, ни одеяла, ни сковородки. И это неоткуда взять. Потому что вся прошлая жизнь — она где-то там. Там, где стреляют, и куда уже нельзя вернуться.”
Обстрел, дети и свежая рыба
Степан добавил: ”Обстрел — сильнейший стресс даже для взрослого человека. Зачастую, начинаются серьезные проблемы со здоровьем на нервной почве. Особенно страшно детям”.
Мужчина вспомнил историю из жизни: был он однажды в небольшой деревне в ”серой зоне” (нейтральная полоса, разделяющая позиции армий самопровозглашенных ДНР и ЛНР и украинских войск — прим. ред.). ”Я точно знаю, что ее обстреливают каждую ночь. Люди прячутся по подвалам, и для них обстрел стал уже такой бытовой вещью — человек ко всему, наверное, может привыкнуть. От многих я слышал там такую мысль: ”Знаете, пока к нам приезжает машина с продуктами через все блокпосты — рыба портится. Мы хотели бы свежей рыбки покушать!”. Степан, по его словам, не мог понять, к чему это ему вообще говорили. Потом же он обсудил ситуацию с друзьями и понял ,что люди настолько устали находиться в постоянном стрессе, что вспоминают о каких то обычных бытовых проблемах, о том, что не связано с самыми базовыми потребностями. ”Свежая рыба” — равно ”мирная жизнь”. Меня это тронуло. За всем этим — огромнейшая картина. Люди соскучились по тем — мирным — проблемам и хотят их привнести”.
ФОТО: "Квартира" в Донецке, зима 2017 года
Кто они такие — дети войны? Чем они отличаются от детей мирной Эстонии? По словам Виктории, суть проблемы — в следующем: есть дети, которым было два года, когда начался конфликт на Донбассе. Они только учились говорить ”мама-папа”, и в принципе не помнят себя вне войны. Сейчас эти ребята собираются идти в школу.
”Дети, которым в начале конфликта было 12, сейчас должны поступать в университет, выбирать свой жизненный путь. А они все свое взросление проводят в войне. И мне думается, что в последствии мы будем иметь другое поколение”.
”… которое вместо того, чтобы жить тинейджерской жизнью, сможет с легкостью вам рассказать, чем та мина отличается от той, что такое неразорвавшийся боеприпас”, — добавил Степан.
Плен и пытки в джентльменском клубе
Любой военный конфликт, считают собеседники, обнажает крайности. И как во время любого политического столкновения, в Донбассе сейчас многое оказалось перевернутым с ног на голову. Общество теряет понимание: кто имеет право применять силу? Кто — не имеет? Что можно? Чего — нельзя?
По словам Виктории, при высоком уровне недоверия украинских граждан к правоохранительным органам после реформы, которая, по ее мнению, прошла не очень хорошо, наблюдается очень высокий уровень доверия к демобилизованным и в принципе к бойцам, защищающим Украину на фронте. ”В зоне конфликта военные легко могут посылать правоохранителей, и общество в общем начинает терять основание: кто имеет монополию на применение силы”, — рассказала девушка о военном хаосе и добавила, что судам доверяют меньше, чем активистам.
”Любой конфликт связан с крайностями. И в период конфликта количество нарушений прав человека значительно повышается, — поделилась наблюдениями Александра. — И Крым, и Донбасс — это территории, на которых не действуют никакие механизмы правовой защиты”. То есть, по ее словам, если к человеку применяется сила со стороны госструктур, то он не может пойти в милицию и надеяться на помощь: скорее всего, будет только хуже. Бывали случаи, вспоминает она, когда мать приходила к зданию бывшей службы безопасности в Луганске, и в результате… она до сих пор числится пропавшей без вести. Сын через год был отпущен из плена. Мама так и не нашлась.
”Тут дело еще в том, что решение — не в Киеве и не в Таллинне. Оно — в Кремле, — убеждена Виктория. — И пока мы с этим ничего не сделаем — людей будут продолжать пытать. Они будут исчезать”.
Девушка сравнивает эту ситуацию с джентльменским клубом: все когда-то между собой договорились, что ”мы никого не пытаем, потому что в приличных странах не принято пытать”.
ФОТО: Крым, апрель 2016
Спасибо жителям Эстонии!
В Эстонию украинские правозащитники приехали в рамках учебного визита по приглашению коллег из MTÜ Mondo, с которыми сотрудничают уже третий год.
Активисты очень благодарны жителям Эстонии за помощь народу Украины: ”Сегодня мы услышали, что 20% бюджета МИДа, предусмотренные на помощь, идут в Украину. Мы работаем с партнерской организацией Mondo, куда поступает множество частных пожертвований, — рассказала Виктория. — На эти деньги приобретается оборудование для фронтовых больниц, для школ, подарки детям. Мы можем реально потрогать ту помощь, которую оказывает каждый эстоноземелец, платя налоги”.
Но главная помощь, по мнению правозащитницы, — это интересоваться Украиной, говорить о ней. ”Мы знаем, что в Европе довольно усиленно работает российская пропаганда. И если Эстония — партнер Украины в этом вопросе, то есть страны, в которых влияние Российской Федерации значительно выше. Эстония имеет опыт оккупации и знает, что такое взаимоотношения с восточным соседом”, — считает Виктория и добавляет, что можно также поддерживать и общественные организации, независимые медиа, да и просто приезжать в Украину.
Степан солидарен с коллегой: ”Я присоединюсь ко всему, что было сказано: огромное спасибо гражданам и жителям Эстонии за поддержку”.
