Девять лет президентства: Ильвес рассказал о кризисных моментах
Для Тоомаса Хендрика Ильвеса начался последний год в должности президента. В своем объемном интервью Maaleht он, среди прочего, рассказал, какие моменты были самыми сложными за время его пребывания на посту.
Говоря о беженцах, Ильвес признал, что его огорчают ксенофобские настроения. ”А если Эстония окажется в беде, мы что, позовем на помощь Америку, при этом заявив, что чернокожих мы сюда не впустим?” — задается он вопросом. Также глава государства поведал об успехах Эстонии, высказал свое мнение об острых исторических моментах, не оставил без внимания и нынешнюю политическую ситуацию в Эстонии и за рубежом.
Осенью 2006 года при вступлении в должность вы произнесли речь, в которой была такая фраза: ”Сделаем Эстонию больше!” Так увеличилась ли Эстония за эти девять лет и насколько?
Если не брать в расчет тривиальный казус, что благодаря ”открытию” островов площадь Эстонии увеличилась на 26 квадратных километров, в той своей речи я подчеркнул важность и необходимость гражданского общества.
Мне помнится, как люди почесывали затылки и спрашивали: ”Он это о чем? Какое гражданское общество?” Но я на этом не остановился. Прошло шесть лет, и в ноябре 2012 года увидела свет гражданская инициатива ”Хартия 12”. Это очень хорошо, так как там шла речь и о президенте, мол, он не слышит глас гражданского общества. Вот так этот термин и формулировка — ”vabakond” — пошли в народ (В русском языке нет точного аналога эстонского слова ”vabakond”, но речь идет об активном гражданском обществе — прим. ред.). По моему мнению, эта идея стала актуальна не только в Каламая, но и в уездах, и на селе: активное гражданское общество и его деятельность — существуют. И у него есть как возможность, так и обязанность отставать свои интересы.
Сейчас же вы на открытии осенней сессии Рийгикогу заявили, что Эстонию следует обновить.
Это из серии ”что нас сюда привело, вперед нас уже не уведет”.
В какой степени за эти девять лет Эстония стала именно такой страной, какой вы хотели ее видеть?
Теперь, по сравнению с прошлым, гораздо реже встречается такая мысль, мол, правительство сидит где-то наверху и все решает. Такое отношение — пережиток прошлого, и сейчас оно значительно изменилось.
Во мне жила хоть и наивная, но великая надежда, что Эстония могла бы превратиться в сильное ИТ-государство. По моему мнению, результат превзошел всякие надежды. Мы должны воодушевлять людей, у которых есть идеи, пусть они на первый взгляд и кажется сумасшедшими. Например, э-резидентство — отличная идея, надеемся, что и исполнение будет на высоте. Если бы с этой идеей пришли лично ко мне, я бы сразу сказал: да, продолжайте.
Моя роль — оказывать содействие, ездить и представлять Эстонию как государство, где изобретают такие вещи. В то же время, я не стану заявлять, как заявил Эл Гор, мол, это я изобрел интернет. Так мог бы заявить и изобретатель TCP/IP-протокола Винт Серф, но не заявляет же. Так мог бы сказать и создатель HTTP-протокола Тим Бернерс-Ли. Или человек, создавший первый веб-браузер — Марк Андриссен. Каждый из них мог сказать что-то такое, а не какой-то политик.
Какой момент был самым острым за это время? Бронзовая ночь, российско-грузинская война, начавшаяся в 2008, аннексия Крыма?
Не могу их поставить в один ряд. Каждый из этих моментов в свое время вызывал реакцию ”черт возьми!”. Бронзовая ночь в этом смысле была интенсивна и концентрирована; я приехал с похорон Бориса Ельцина, самолет сел, я прибыл в Кадриорг и получил первое представление о том, что происходит в Таллинне: что творится?
А война в Грузии: нам постоянно рассказывали, мол, не волнуйтесь, Россия ничего не будет делать, у них там все на риторическом уровне, на самом деле никакой опасности нет. Теперь же мы впервые увидели, как современная Россия вышла из своих границ и пошла воевать.
Это был момент, когда возникло чувство, будто уверенность в будущем Эстонии вдруг пошатнулась?
Нет, такого чувства не возникло. Тогда мы уже были в НАТО, поэтому об этом не волновались.
Украина, конечно, тоже была шоком. Могу сказать, что когда-нибудь — не знаю когда, через несколько лет — можно будет прочесть мою переписку с гендиректором Информационного департамента за октябрь-ноябрь 2013 года, в которой я утверждал, что если посмотреть, что творится в Украине и вокруг нее, я боюсь, это все может вылиться в ситуацию типа Приднестровья. Так и получилось.
Что значит для Эстонии российское военное вмешательство в Сирии, где российские самолеты скидывают свои бомбы, а их же корабли выпускают крылатые ракеты?
Всякую теорию можно развить. На Западе в основном считают, что Россия это делает для отвода глаз от своих неудач в Украине. Надеясь, в то же время, что если удастся сколотить коалицию против Даеш или ИГИЛ, авось ей и простят аннексию Крыма, смягчат санкции, или вообще их отменят.
В результате же, бомбят в основном силы, выступающие против Асада, которые и поддерживал Запад, а вовсе не ИГИЛ или Фронт аль-Нусра.
