Мяльксоо: Россия — как злая бывшая супруга, которая не оставит тебя в покое, будет преследовать
Пятилетнее исследование Лаури Мяльксоо, который в 2009 году был первым эстонцем, получившим от Совета европейских исследований полмиллиона евро на изучение международного права и права в России, готово. Он заключил, что вместо приближения к признанным на Западе нормам международного права Россия движется, скорее, к тому, чтобы создать региональную международную правовую систему, где будут действовать совсем другие правила.
Хотя, по его словам, у воюющих регионов Восточной Украины нет правового основания для отделения, нет и надежды на то, что Украина в ближайшем будущем получит назад Крым, пишет Eesti Päevaleht.
Темой вашего исследования является отношение России к международному праву. Крайне упрощая, можно было бы спросить: что здесь исследовать, Россия ведь с ним не считается? И все же — как Россия понимает международное право?
Здесь имеются сильная напряженность и противоречие. С одной стороны, Россия очень много и громко говорит о международном праве. Основа их риторики — что международное право важно, Россия стоит на его защите, а государства НАТО во главе с США — плохие. В то же время мы видим, что на самом деле применительно к России говорить о любви к международному праву и соблюдении договоров нельзя. Один из выводов, к которым я пришел, это как раз то, что вопрос в действительности не только в риторике России, а в том, что она и понимает международное право не так, как Запад. Главная причина кроется в разных толкованиях Хартии ООН от 1945 года, которая заложила основу современного международного права. Если Россия подчеркивает там прежде всего суверенитет государства и наличие своей сферы влияния, то Запад, наоборот, желает выделить права человека, право на самоопределение и в какой-то степени — важность демократии. Конфликт и состоит в том, российское правительство всем своим существом протестует против подчеркиваемых Западом принципов.
Вы говорите, что Россия использует международное право в качестве важного аргумента. Так было всегда?
В государственных документах это было всегда, однако на их основании Россия начала критиковать западные страны прежде всего после вмешательства НАТО в дела Югославии в 1999 году и вторжения США в Ирак в 2003 году. Хотя теперь она точно по тем же признакам, за которые сама критиковала США, нарушила международное право на Украине. Интересно и то, что в 2008 году Россия очень серьезно критиковала правомочность декларации независимости Косово, поскольку их официальная позиция была такова, что суверенитет государства важнее любого права на самоопределение. Когда же Путин в марте держал речь о Крыме, в своих обоснованиях он опирался на аргументацию США, которой западные государства тогда защищали правомочность независимости Косово, а Россия была категорически против.
Из аргументов, которые Россия использует для самооправдания, какой-либо, с точки зрения международного права, имеет под собой основание?
Один аргумент есть. Хартию ООН от 1945 года, которой теперь руководствуются, после окончания Холодной войны не меняли, она по-прежнему ставит во главу угла больше суверенитет, а не права человека. Яснее всего это видно по регуляции применения военной силы, где говорится, что военную силу можно применять исключительно с разрешения Совета безопасности ООН или в случае, когда речь идет о самозащите. Российская риторика и логика заключаются в том, что Запад стал это нарушать первым. Возьмем хотя бы Эстонию: отправку военных в Ирак решили без решения Совета безопасности ООН, да и у нас больших дебатов по этому поводу не было. Это законно или нет — мы хотели попасть в НАТО и понравиться США.
Россию как раз и бесит то, что западные государства как-то уж слишком все для себя упростили, и, даже если действия противоречат Хартии ООН, следует реакция: "Ну и что?". И это России больно, потому что, когда силу применяют без разрешения Совбеза, для России это во многом означает потерю власти.
Есть ли еще какой-либо существенный вывод, к которому вы в своей работе пришли?
Быть может, вопрос об ожиданиях Запада в отношении международного права. Западное понимание международного права зиждется на том, что оно универсально во всем мире. Запад предполагает, что, если он понимает все одинаково, то так все и есть, и остальной мир должен понимать так же. Но конфликт между Россией и Западом уводит нас в 1054 год, когда произошло церковное разделение, и в 1439 год, когда церковные иерархи вроде бы примирились и было решено, что восточная церковь вернется "под Папу", но когда митрополит вернулся с этой вестью в Россию, царь прогнал его. Для России это было значимое событие, когда она, среди прочего, приняла точку зрения, что западники и латиняне не могут вызывать доверия и понимают вещи неправильно. Если анализировать это и другие исторические события, Запад должен понять, что если Россия до сих пор не превратилась вначале в часть Европы, а на сегодня — и в часть Запада, то она не превратится во все это и завтра. Поэтому Западу нет смысла надеяться, что Россия признает нормы действующего сейчас международного права в их западном понимании. Современные тенденции показывают, скорее, что Россия начала создавать рядом с Европой свое державное пространство и региональный международный порядок, где действуют совсем другие правила.
Это направление показывает и подписанное в мае соглашение о создании Евразийского экономического пространства. Будет интересно посмотреть, кого к нему подключат добровольно или насильно. И даже если Эстонии — в случае, если она того захочет, — очень непросто было бы выйти из Евросоюза, то выйти из Евразийского союза — это будет совсем другой вопрос. Любовь России — это как злая, стремящаяся доминировать бывшая супруга: она будет преследовать тебя, не оставит тебя в покое.
Если предположить, что у населения Восточной Украины имеется единое и сильное желание отделиться, есть ли у него вообще в понимании международного права основание для этого?
Это было бы мыслимо лишь в том случае, если бы Восточная Украина смогла достичь с остальной Украиной соглашения, но, в общем, международное сообщество защищает имеющиеся сегодня государства. Конечно, есть исключения: если в государстве идет бойня или начинается насильственное преследование меньшинства. Но таких знаков не было, есть только раздутая российская риторика.
Предсказывать сложно, но насколько реально то, что Украина в ближайшем будущем вернет Крым?
Я не считаю это реальным. Вряд ли Запад или Украина будет признавать присоединение Крыма к России, но, принимая во внимание реальную политику, верю, что, если Украина сумеет разрешить конфликт на востоке страны и показать себя не зависящим от России государством, они должны будут со временем и с учетом политики силы эту потерю просто проглотить.
Вы как-то сказали, что изучаете Россию для того, чтобы знать, какой она должна быть, чтобы не представлять угрозы для Эстонии. Насколько вы приблизились к ответу на этот вопрос?
(Задумывается). В таком месте, как Эстония, бдительности никогда терять нельзя, а с учетом истории и ныне происходящего трудно представить, что Россия успокоится. С другой стороны, многое зависит и от того, стакан наполовину пуст или наполовину полон. Так как на самом деле Россия на нас с 1991 года до сего дня не нападала, она в каком-то смысле смирилась с тем, что мы существуем как отдельное государство. Можем надеяться и на то, что Россия начнет понимать, что отделение маленьких государств и их прозападная направленность не обязательно должны означать для России угрозу… С другой стороны, нынешнее время — опасное, так как санкции и совершенно разное понимание украинских событий в России и на Западе в известном смысле усугубляют изоляционизм и конфликтность, присутствующие в этой ситуации.
Многое можно понять, глядя, как Россия заключает международные договоры. Близкий к Кремлю политолог Сергей Марков сравнил, как это делают американцы и русские. Если позиция американцев заключена в сочетании "let’s do business" ("будем делать бизнес"), то русских — "ты меня любишь?". Таким образом, можно понять, что из договоров между Эстонией и Россией сейчас и не может ничего путного выйти, потому что Россия уверена, что мы их не любим. И если определение "любовь" заключается в том, что здешние малые страны не должны "дружить" с Францией, Германией и особенно с США, то и с договорами особой удачи не может быть.
