Актриса Русского театра Лидия Головатая празднует 70-летний юбилей: я счастлива, что могу играть!
Мы встречаемся у нее в гримерной и перед началом интервью обсуждаем одно из самых волнительных для украинца событий — Майдан. Лидия Сергеевна сама родом из Киева, там у нее много родственников и друзей, она переживает.
”Чем все кончится — неизвестно, — говорит она. — И все это выпало на репетицию нового спектакля, у меня он прошел под знаком Майдана. Женя (Евгений Гайчук, режиссер, актер, супруг Лидии Головатой — прим. ред.) иногда прямо на репетицию звонил, говорил: нет, ну ты представляешь, что творится? В общем, сложно все”.
- У меня в связи с вашим юбилеем два вопроса. Первый: как вам это удается так хорошо выглядеть, в то время как сейчас девушки начинают думать о пластике уже в 30 лет?
- Не знаю. Наверное, украинская порода сказывается. (Смеется.) У меня и мама очень долго молодо выглядела. Никогда с собой ничего не делала, никаких хирургов или уколов. Кремы самые обычные, иногда озаряет какую-то маску сделать — что-то очень простое вроде смеси творога, желтка, оливкового масла. Один раз услышала, как Ольга Аросева рассказывала про маску из запаренной овсянки. Ну, думаю, попробую. Запарила, нанесла, а оно все посваливалось. Ну и еще, наверное, важное — я никогда никому не завидовала. Все эти роли, битва за них — это так мимолетно. Зачем себе этим жизнь портить?
- И второй вопрос: ваша юбилейная премьера — ”Дом Бернарды Альбы” — как-то вообще не предполагает вас в главной роли. Ну не похожи вы на властную, суровую старуху…
- Да, роль интересная и сложная, да и сам спектакль непростой — это же Гарсия Лорка, он поэт, поэтому в пьесе все поэтизировано, переплетено. Нет ярко выраженного сюжета, истории. Когда я смотрела постановку года три назад, она мне показалась скучной. И я на свой юбилей присмотрела совсем другую пьесу — ”Кики ван Бетховен” Эрика Шмитта. Пьеса-монолог от имени героини, живущей в доме престарелых. Она мне очень понравилась своей позитивностью, эта вещь об умении прощать, о человечности.
Но начальство идеей не прониклось — Гацалову (недавно увленный худрук театра — прим. ред.) было не до этого, а для Ивана Стрелкина (главный режиссер — прим. ред.) вопросы старости, наверное, пока не столь интересны. Но взамен он предложил мне ”Дом Бернарды Альбы”. Сказал, что придумал интересный ход, и так увлек этой идеей, что я взялась за пьесу. Мы решили поставить иные акценты — показать Бернарду не деспотичной женщиной, а той, которая пытается защитить своих детей от этого мира, сохранить нравственные ценности. А у детей наоборот, бурлит кровь, природа берет свое. Показать это столкновение. По-моему, получилось интересно.
Наш театр никогда не ценили
- Премьерный показ позади, как приняли спектакль?
- Но ведь и у нашего театра труппа великолепная!
- Это действительно так. Но, к сожалению, наш театр не ценили и всерьез не относились к нему никогда. Мы всегда были на обочине. А ведь на гастролях мы получали замечательные рецензии, причем отнюдь не в провинции. Мы же объездили весь Союз, Москву и Питер в том числе. И, возможно, из-за этого отношения, невозможности тут сделать карьеру, режиссеры у нас в театре не задерживаются — они же люди амбициозные.
Я 45 лет в Русском театре — за это время сменилось 9 режиссеров, а директоров и того больше. Это очень плохо. Труппу нужно собирать, как коллекцию, нужен главный режиссер, который этим займется. А нас пока только трясет и шатает — приходит новый, упраздняет все старое и так бесконечно.
Хотя, например, мы с Женей благодарны Марату Гацалову за то, что вернул нас в труппу. Ведь был период, когда нас из экономии вывели из театра и перевели на разовые контракты. Тут же сняли все спектакли, в которых мы были задействованы. Смутное время было. Сейчас, слава богу, это позади и это очень важно — ощущение себя в труппе. Это спокойствие, какой-то статус.
Самое важное — семья
- Сколько лет вы вместе с мужем?
- Если доживем до 25 августа, то отметим золотую свадьбу! Мы вместе с детства. Встретились, когда занимались в киевском Дворце пионеров — он ходил в театральную студию, а я в вокальную. Так все и завертелось. В Киевский государственный университет театра и кино мы поступили вместе, на третьем курсе расписались. С тех пор всегда вместе. Мне кажется, что семья важнее всего остального. Роли, вся эта суета — так мимолетно. А что действительно остается, так это наши близкие, для меня это мой муж, сын, невестка.
И я сейчас очень жалею, что так мало времени проводила с родителями… Бывало, приедешь в отпуск, поцелуешь их, и все — унеслась по друзьям. А теперь понимаю, как о многом мы не успели поговорить, сколько я у них не спросила. Папа войну прошел, дважды был в плену — вы знаете, что это значило для советского человека. После войны либо ссылка, либо репрессии, либо Беломорканал. Когда папа с Беломорканала вернулся, перезаражал нас малярией. Сколько можно было бы спросить, узнать, но уже поздно.
- Артисты люди очень непростые, да еще и с украинским темпераментом. Как у вас получилось с мужем прожить вместе всю жизнь?
- Да, мы оба темпераментны, но мне кажется, что я поспокойнее. Женя человек увлекающийся, но быстро остывающий. Освоит что-то и все, ему уже неинтересно, ищет новое. Одно время всерьез увлекся фотографией, даже какие-то призы на конкурсах получил. И бросил. Точно так же спонтанно научился играть на гитаре — опять бросил. Мне вообще кажется, что он талантливее меня, если бы чуть раньше начал заниматься режиссурой, то получился бы отличный режиссер. А я человек более спокойный, терпеливый. Стараюсь сгладить углы.
Хотя, конечно, всякое в жизни было, и сложные периоды в том числе. И у меня характер непростой — терплю-терплю, а потом взрываюсь. И еще один грех у меня есть — гордыня. Бываю нетерпима к чужому мнению. Но я с этим борюсь, хотя иногда сложно, столько вокруг носит обсуждений, осуждений.
Побег от цензуры
- В театре без интриг никуда…
- Я просто стараюсь не участвовать в этом. Всегда честно работала. Что бы ни давали — делала. Никогда не требовала ролей, не бегала по кабинетам, не приводила своих режиссеров. Когда были простои — занималась другими делами. Очень благодарна судьбе за Николая Васильевича Соловья — он был уникальным человеком, столько всего сделал в Эстонии для русской культуры. И когда у нас были простои, мы с Женей не жаловались и не интриговали, просто занимались другими делами. В том числе и в организации Николая Васильевича. Мы с ним столько литературно-музыкальных вечеров организовали, это было так интересно! Я сама написала сценарии для некоторых из них. Так что все на пользу, и простои тоже.
- Но ведь многое осталось несыгранным. Не было желания все бросить и уехать туда, где вам дадут играть еще больше?
- Несыгранное есть у каждого актера, каким бы известным он ни был. Ведь не всегда получается сыграть то, что хочется — иногда нет времени, иногда у театра есть какой-то свой план. А уехать… Действительно, русским театром нужно заниматься в России. Я это поняла еще когда училась в Киеве — нас на четвертом курсе в порядке эксперимента отправили в Ивано-Франковск, познавать жизнь театра на практике. Вот тогда я насмотрелась всего — и условий, в которых приходилось работать, и интриг.
Вернулись в Киев, пригласили работать в театре им. Леси Украинки — русский театр. Начали меня вводить в постановки, репетировала. Но в Министерстве культуры решили, что репертуар не тот — тогда же цензура была ого-го какая! И пришла разнарядка возвращаться в Ивано-Франковск. Директор театра за нас бороться не стал — русский театр в Украине примерно на тех же условиях что и русский театр тут, в Эстонии. Никаких связей в верхах у меня никогда не было, но и ехать туда не хотелось. И мы с Женей сбежали в Одессу, там я даже в кино снималась, но не сложилось — режиссер эмигрировал, фильм не показали.
Потом нас пригласили в Волгоград, но из-за закулисного раздрая — стали поедать главрежа — мы и оттуда уехали. И нас пригласили в Эстонию — в 1968 году тут как раз набирали молодежь. И вот так мы оказались тут — в то время нам многие завидовали, это же был Запад, тут было намного свободнее. Потом была попытка уехать работать в Ригу, но я забеременела. Так что, видимо, судьба — не умею я хвататься за шансы. Может, оно и к лучшему. А сейчас я уже давно ни о чем не мечтаю. Счастлива, когда есть роль, когда есть возможность играть — возрастных хороших ролей вообще мало, а мы тут, кажется, переиграли уже все. Уже трудно найти для себя хорошую пьесу.
- Не обидно, что меняется поколение?
- Есть такое. Поколение наше уходит. Но приходят новые и очень хорошие актеры. Радует, что в наш театр вернулись и те, кто уезжал в Россию учиться профессии. За молодежью очень интересно наблюдать, многое они делают совершенно иначе, кое-чему мы у них учимся. Но смею надеяться, что кое-что они перенимают и у нас.
