ИЗ КНИГИ "871 ДЕНЬ": с нового 1942 года на нас напали полчища вшей, головных и платяных
Ровно 70 лет назад, 27 января 1944 года, была полностью снята блокада Ленинграда немецкими войсками. В минувший четверг в Таллинне состоялась презентация перевода на эстонский язык книги Нинель Корибской "871 день”. Будучи девочкой (10-12 лет) она пережила всю блокаду. И уже гораздо позже по просьбе дочери записала свои детские впечатления. Delfi публикует отрывки из этой книги.
"С нового 1942 года на нас напали полчища вшей, головных и платяных. Это был ужас. Мы их били, а они нас жрали. Как-то мамуля узнала, что в парке им. Коняшина сохранилась ”помывка” (раньше раненых с фронта обмывали до госпиталя). И вот я, Лиля и мамуля отправились туда пешком, а пройти нужно было четыре остановки. По пути мамуля купила в баночке какого-то масла и стала его лизать. Масло оказалось машинным, очень вредным, но я, к счастью, его полизать не успела, а маме стало потом очень плохо. Пришли мы в баню, я взяла шайку, налила воды и опустила туда волосы. Когда я их вынула, то вода в шайке кишела вшами, и так повторялось не один раз. Тогда я себя голой не видела, но, увидев мамулю, пришла в ужас — это были одни кости, как показывают у заключенных в Освенциме, если не страшнее.
в комнате № 4 жили Зельма Яковлевна и Эльза. В феврале Зельма Яковлевна умерла, и Эльза сняла с нее белье, чтобы переодеть тело в чистое. Грязное белье она выкинула между дверей чёрного хода. Утром я, как всегда, пошла ставить свой самоварчик, и, войдя на кухню, услышала и почувствовала хруст под ногами (как будто лопаются маленькие шарики). Я нагнулась и увидела шеренгу вшей, ползущих от чёрного хода. Их было очень много, и мне стало ужасно противно.
Напротив нас во дворе был флигель, и там на четвёртом этаже жили прекрасные люди, с которыми я и Лиля дружили. Фамилия их была Фураевы, по имени помню только Володю. Ближе к весне мы с Лилей решили их навестить, и когда вошли в их квартиру, то услышали характерный хруст. На полу было море вшей — Фураевы умерли, а вши стали расползаться. Мы оттуда выбежали как сумасшедшие. Голод, холод, а еще повсюду эта страшная сосущая мразь. Сколько они из нас крови попили!
Мыла тоже не было. За всю зиму 1941—1942 нам удалось помыться только один раз. Бани все были закрыты, и только к весне 1942 года был открыт один класс в Казачьих банях в переулке Ильича (Большой Казачий переулок), недалеко от Витебского вокзала. Работало это отделение недолго, и я туда не ходила. Говорили, что в баню запускали мыться и мужчин, и женщин одновременно. Затем в конце 1942 года открылась баня на 1‑й Красноармейской улице, и тоже один класс, но в ней мужчины и женщины мылись по очереди.
Билеты в баню было достать непросто, так как количество 41 мест для мытья было ограничено из-за недостатка воды, но один раз добрые тётушки меня с Ниной пустили, и мы помылись, правда, с мужчинами. Дело было так. Тетушки провели нас с ней мимо раздевалки с голыми мужчинами и мыльной и привели в бывшую парилку, где были вода и даже душ. Ни мы, ни мужчины не обратили друг на друга ни малейшего внимания".
