Уроженец Нижнего Новгорода из Белфаста: в Эстонии есть определенный дефицит демократии
Почему Белфаст, если и у России по теме межэтнических отношений богатейший опыт?
Я учился в Нижегородском государственном университете им.Лобачевского на социологии, потом — в университете в Марбурге. Докторскую работу поехал писать в Шотландию, после этого снова работал в Германии, в центре, который занимается этническими вопросами. Затем мне предложили работу в Белфасте.
Тамошний Королевский университет — один из ведущих в Европе среди тех, что занимаются этническими конфликтами. Тем более, сам Белфаст — город, который известен своими этническими проблемами, до сих пор там бывают беспорядки на этнической почве. И исследователи этнических конфликтов находят там для себя много интересных деталей для наблюдений и для сравнения с конфликтами в других точках мира.
Как в Белфасте с общественной толерантностью сегодня?
На уровне ежедневного общения какие-то стычки, неприязнь наблюдаются очень редко, но на уровне политических дискуссий, которые регулярно муссируют этнические, религиозные темы, вопрос толерантности постоянно возникает в том контексте, что роль государства как независимого арбитра межэтнических проблем не обозначена. Поэтому очень многие представители тех групп, которые чувствуют себя притесненными, довольно часто показывают пальцем на государство и говорят, что оно либо оставило их без внимания, либо пытается их унизить, надавить на них.
Такую же ситуацию мы наблюдаем во всех этнически дифференцированных обществах: политические элиты преследуют свои цели, а общество, которое должно выживать и продвигать какие-то свои интересы, не заостряет внимание на этнической тематике.
Слушаю вас, и будто все это — об Эстонии. Что делать обществу, когда, как вы говорите, политики преследуют свои цели?
Я, честно говоря, не выписываю рецептов улучшения ситуации. И должен сказать — я не думаю, что общество в Эстонии очень уж схоже с североирландским. Мне представляется, что в обоих случаях важную роль должно играть государство как независимый арбитр.
Какими рычагами, механизмами государство может, должно регулировать межэтнические отношения, чтобы они не перерастали в серьезные конфликты?
Думаю, что государство, которое заинтересовано в урегулировании таких конфликтов с помощью ”рычагов”, уже сползает в сторону более-менее авторитарного. Считаю, что государство не должно регулировать это какими-то ”рычагами”. Оно должно оставаться беспристрастным арбитром и помогать группам, которые чувствуют себя в менее привилегированной социальной, экономической и политической ситуации, достичь равенства с теми группами, которые объективно имеют больший доступ к политическим, экономическим и социальным ресурсам. Во многих странах мира это делается с применением социальной политики, которая помогает меньшинствам достичь того же уровня образования, трудоустройства и политической репрезентации, как у большинства. В странах, где имели место конфликты военного характера, государство в первую очередь должно предпринимать попытки выстраивания общественного понимания того, что все люди принадлежат к одному обществу и имеют равный доступ к государственным институтам, равные политические права и равные права в представлении своей культурной и лингвистической идентичности на государственном уровне.
У нас в Эстонии власти считают, что обеспечению равного доступа к образованию способствует трансформация образования на русском языке в сторону увеличения преподавания предметов на эстонском языке. Большинство русскоязычного населения воспринимает это в качестве значительного ущемления своих прав…
Здесь государство исходит из достаточно рационального принципа — ему надо как-то функционировать, в частности, в интересах русскоязычных, которым ведь тоже интересно, чтобы человек платил меньше налогов. С точки зрения русскоязычного обывателя, это, конечно, скандал — что его детям не позволяют изучать предметы на домашнем языке.
Мне кажется, что государство обязано предоставлять возможность выбора, в том числе развития культурной самобытности, всем налогоплательщикам, за счет налогов которых оно работает. С другой стороны, государству трудно предоставлять институциональную поддержку культурного и языкового развития всем общинам.
Ситуация в Эстонии необычна в том смысле, что, несмотря на то, что здесь очень много русскоязычных, которые платят налоги, за счет которых Эстония может содержать и свою независимость, здесь есть — и мы это часто наблюдаем с Запада — определенный дефицит демократии. Государство не чувствует себя ответственным за часть населения, которое функционирует на другом языке и в другом культурном пространстве.
Однако, с точки зрения Евросоюза, в этом нет самобытной проблемы, потому что во всех европейских государствах много мигрантов, которые так же обязаны работать на рынке труда на языке этого государства. То, что мы наблюдаем в Эстонии с 91-го года, тоже отражает тот факт, что во всех европейских государствах присутствует центральная группа населения, на языке которой государство должно работать, и иммигранты или нацменьшинства должны знать этот язык, чтобы функционировать в этом государстве. Возможности вашего русскоязычного населения получать доступ к принятию политических решений, участвовать в политических процессах на равных с титульной нацией или иметь возможности развития культуры на данный момент не отличаются от иммигрантов или меньшинств в других странах ЕС.
Позитивный опыт Эстонии заключается в том, что очень многие русскоязычные люди живут здесь достаточно долго. И все равно им всегда будет сложнее участвовать в политических процессах, чем представителям большинства. Роль государства как раз и должна заключаться в том, чтобы, предотвращая возникновение этнических конфликтов, брать на себя большую обязанность помогать представителям меньшинств участвовать в тех же политических и экономических процессах, в каких участвуют представители большинства.
