Кленский: такие, как Самородний, хотят показать, что они больше граждане Эстонии, чем сами эстонцы

”Поливая самостоятельных русских политиков и русскую политику, такие, как Самородний, доказывают эстонцам, что они больше граждане Эстонии, чем сами эстонцы”, — сказал Delfi общественный деятель Димитрий Кленский, которого портал попросил прокомментировать информацию о новой книге Олега Самороднего ”Бремя полуверок. Особенности русской политики в Эстонии”.

Кленский, которому в книге уделено достаточно много места, составил свои суждения на основании отрывков из нее, которые были опубликованы вчера.

”Вообще, это дилетантство, начиная с названия, — подчеркнул Кленский. — Что это за ”полуверки” такие? Всем старожилам известно слова ”полуверцы”, ”полуверец”, poluvernik — у эстонцев. ”Полуверка” — это, наверно, какой-то украинско-камбоджийский вариант Самороднего, указывающий на то, что тот плохо знает Эстонию. Формально ухватился за слово, смысла которого даже не понимает”.

В книге — приличный объем фотоматериала. Некоторые подписи под снимками выглядят так: ”Николай Юганцов — коренной русский из Причудья”, ”Виталий Хаитов — ”бухарский еврей” из Душанбе”, ”Алексей Семенов: За что, Витя?! Виктор Андреев: С таким лицом нельзя возглавлять русскую партию”.

”Так Самородний — махровый националист, — считает по этому поводу Кленский. — Ему надо ехать во Львов! Национальность — это не его дело, это личный вопрос человека. Укоряя других в русском национализме, он сам с националистических позиций проблему раскрывает. То есть он — дилетант. Берется судить о русской политике, о том, кто и каким был, а, например, со мной на политические темы никогда не разговаривал. И с чего это он решил, что у меня или у других, которых он величает полуверками и называет поименно, этническая неполноценность?!”

В беседе с Delfi Олег Самородний отметил, что практически все, кто позиционировали себя русскими политиками, оказались политическими банкротами: ”Это еще раз подтверждает тезис, что делать политику только на негативном посыле ”нас обижают, притесняют, мы такие бедные-несчастные, эстонцы делают нам всякие гадости” — это значит получить какие-то тактические выгоды, в том числе материальные. Стратегическую политику на таком негативном посыле строить нельзя”.

”Старая песня и знакомая — это позиция КаПо, позиция эстонского государства, позиция эстонских партий, которым нужно было нейтрализовать русское население и которые чисто полицейскими методами прекрасно справились с этой задачей, — парировал Димитрий Кленский. — Банкроты мы не потому, что являемся какими-то политическими недорослями, а потому, что нас сделали банкротами. А Самородний этой стороны видеть не хочет.

Хочу спросить у него: если он считает себя порядочным человеком, как он может жить в безнравственной стране, как можно идти на диалог, на какие-то компромиссы с людьми, которые не дают людям участвовать в выборах в парламент, почему его не возмущает, как идет борьба против образования на русском языке? Говори тогда уж обо всем, что касается русской политики, а не вычленяй то, что тебе выгодно”.

По мысли Самороднего, об особенностях русского политического движения в Эстонии стоит вспомнить ”прежде всего, для того, чтобы извлечь хоть какие-то уроки на будущее. Ведь не могут же жулики и проходимцы вечно паразитировать на русскоязычном электорате! А устремления таковые имеются”.

Кленский прокомментировал: ”Не паразитирования, конечно, а действительно истинных устремлений боятся Самородний и его хозяева. Но чего бояться и зачем ”уроки”, если он сам утверждает, что русской политике в Эстонии пришел конец? Да, сегодня можно считать, что время этнических партий прошло. Но мы не знаем, что будет завтра. Пусть Самородний вспомнит, что в Эстонии было в 1939 году и что случилось в 40-м”.