Рейн Рауд: Как себя должно чувствовать общество, которое уверено, что им руководят моральные уроды?

Рейн Рауд, эстонский писатель, японист, в 2006-2011 годах ректор Таллинского университета, а ныне профессор культурологи там же, как обычный гражданин (он так и подписался, ”Рейн Рауд, гражданин”) написал в Eesti Päevaleht мнение и озаглавил его: Back in the USSR.

”Все лето я спрашивал себя, наблюдая за происходящим, почему мне не написать об этом статью. И отвечал сам себе: это ничего не изменит. Лауристин написала, Кивисильдник написал, многие написали. Что разрыв между народом и государством растет, что больше так нельзя”, — рассуждает Рауд.

”Власть идеально стоит на страже механизмов подавления свободы мысли. Например, в Рийгикогу есть традиция проводить так называемые ”обсуждения в Белом зале”, которые происходят тогда, когда на самом деле уже известно, что будет. Туда в роскошный зал созывают представителей разных точек зрения, которые могут часами рассказывать, как, по их мнению, все должно произойти, но потом кто-то подводит итог и говорит, мол, видите, были острые моменты, мы послушаем-посмотрим. Но на самом деле решение давно принято в тишине кабинетов”, — сетует автор.

Но теперь, по его мнению, в компьютерной игре ”Эстонская Республика” мы перешли на другой уровень. ”Если раньше рупоры власти на критику традиционно отвечали: вы что, хотите вернуть обратно коммунистический порядок, то теперь есть причины сказать: он и вернулся. С новой силой и без эксцессов. С полными магазинами. В виде полуанглоязычного вместо полурусскоязычного. Но по сути очень все похоже”.

Рауд уверен, что с ”Сильвергейтом” — скандалом вокруг финансирования Партии реформ — Эстония вернулась в постсоветское пространство: ”У нас нет теперь оснований утверждать, что у нас дела идут иначе, чем в России, Украине или Армении. Мы за двадцать лет смогли вырастить целое поколение комсомольцев и молодых членов Компартии даже после того, как эти организации прекратили свою деятельность”.

По его словам, такие ”тефлоновые люди” не верят в цели, которые декларируют их организации (”Эстония выйдет в число пяти богатейших стран Европы” - звучит как коммунизм), и в выполнение программы, но знают, что объем компенсаций ограничен.

”Само собой, я понимаю, после вынесения решения суда нельзя говорить, что тот или другой — виновен. Я и не говорю. Я же могу думать (и мне кажется, что мое мнение многие разделяют), что так случилось лишь потому, что топовые политики лгут, с ошеломляющей уверенностью и без особой фантазии, даже не пытаясь придать своим словам хоть какую-то долю достоверности”, — пишет Рауд.

И продолжает: ”Когда я слышу, что у кого-то дома были наличные, потому что он собирался покупать землю, то есть только два варианта: либо он считает меня полным идиотом, либо ему все равно, что я о нем думаю, потому что ему можно. У него власть. Он знает, чего хочет. Его не волнует. Он сам себя определяет, информационно и юридически”.

Рауд в результате наблюдений за скандалом пришел к такому выводу: ”К тому, что в эстонском государстве можно покупать и законы, и голоса. Как и в других местах в бывшем Советском Союзе, в пространстве, куда мы снова единодушно вошли. Я не могу воспринимать такое государство всерьез, тем более, если среди его правителей остались лишь единичные честные люди”.

Говоря конкретно о скандале с финансированием реформистов Рауд отмечает: ”И почему я вообще должен считать, что финансирующие партию действуют на законных основаниях? Кстати, это актуально не только для Партии реформ. Все остальные парламентские партии лишь наблюдают за происходящим, будто воды в рот набрав. Из этого я могу сделать вывод, что они такие же”.

”Как себя должно чувствовать общество, которое в большой своей части уверено, что им руководят моральные уроды? Кто не может терпеть, уходит. Для некоторых эта ситуация проблемы не составляет, а позволяет человеку в его среде изворачиваться и спекулировать. Кто-то глубоко вздыхает, стискивает зубы и терпит. Кто-то сонно поднимает голову, мол, что-то случилось? И в следующий раз снова выбирает партии рабов и рабовладельцев. Но некоторые воют и кричат, пока не добьются своего. Ведь теперь многое зависит от того, как много этих, последних”, — подытожил он.