Шушкевич выступил под бело-красно-белым флагом и рассказал, почему Лукашенко до сих пор не посадил его
Вчера на его дебатах с министром обороны Эстонии Мартом Лааром Delfi поинтересовался, как Шушкевичу, который называет режим Лукашенко тоталитарным и террористическим, позволено так свободно выступать на Западе и избегать тюрьмы?
"Я очень часто не могу выехать из Белоруссии, — начал заметно разволновавшийся Шушкевич. — Иногда не могу вернуться в Белоруссию, то есть бывают задержки, и я не попадаю на встречи. Но даже в нашу Конституцию записали, что человек имеет право выезжать за рубеж. Я этим правом пользуюсь. Более того, я имею личное оружие, которое я не сдал Лукашенко, хотя все сдали. Но у меня как у председателя Верховного Совета было бессрочное право владения личным оружием".
Еще Шушкевич рассказал, что Лукашенко лишил его пенсии: "Я получаю 40 центов. Он считал, что я приползу к нему на брюхе и буду просить его, чтобы он мне пенсию восстановил. Но я так не поступлю. Простите, через несколько дней мне будет 77 лет, я преподаю сейчас в вузах зарубежных стран, притом в очень приличных. Если я вам скажу, что читал лекции в Йельском университете, в Гарварде, в Колумбийском университете, который окончил ваш президент, вы поймете. То есть я зарабатываю на жизнь".
Шушкевич вспомнил о процессе, когда его хотели посадить — мол, организовал незаконное шествие. Но он принял кое-какие превентивные меры. "И, в конце концов, судья не смогла меня засудить, потому что было абсолютно очевидно, что за мной нет никакой вины".
Что касается 19 декабря 2010 года, когда в Белоруссии выбирали президента, то Станислав Шушкевич счел нужным пояснить: "Вы знаете, здесь, наверно, дело случая, что я не в тюрьме. У меня 20 декабря в Политехническом музее в Москве — для моих меркантильных целей, понимаете, да — была лекция. А 21 декабря у нас был "большой вторник" Политехнического музея, где я выступал по поводу распада Советского Союза. Если вам очень хочется, чтоб меня посадили, думаю, что, наверно, найдет Лукашенко такой подход, чтобы этот вопрос реализовать. Пока ему это сделать не удалось. И я не намерен менять способ своего поведения, не намерен угождать ему, потому что, может быть, у меня больше возможностей сохранить самостоятельность, чем у других".
