Ян Левченко: носители русского языка в Эстонии считали, что их много, и с ними вынуждены считаться. Это чисто силовая логика

Эстонские государственные ведомства исключают русский язык из собственных новостных рассылок и закрывают русскоязычные версии своих сайтов. Филолог Ян Левченко на страницах „Новая Газета. Балтия“ разбирается, как язык превращается в поле культурной борьбы и что стоит за обвинениями в репрессиях против русского языка.

В первых абзацах своей колонки Левченко перечисляет, какие учреждения изъяли русский язык из собственного общения с аудиторией (об этом издание „MK-Эстония“ писало на прошлой неделе). А затем переходит к причинам данных поступков.

„Российская пропаганда, наследующая советским клише, укоренилась глубоко, — констатирует Левченко и вспоминает события двухлетней давности. — До лета 2022 года на шоссе под Нарвой стоял памятник советским оккупантам Эстонии в виде танка Т-34-85. Как так получилось, что Эстонское государство не отправило его на музейное хранение еще в 2007 году, когда „бронзовый солдат“ в Таллинне переехал на военное кладбище, — вопрос риторический. Когда на фоне русско-украинской войны танк, наконец, убрали, люди понесли к опустевшему мемориалу свечи, цветы и георгиевские ленточки“.

„Более изящный, но не менее яркий пример. Таллиннский Русский театр хоть и зарабатывает на билетах, но является бюджетным учреждением. Только сейчас дискуссии о его переименовании пошли дальше напоминаний, что Vene Teater с тем же успехом читается как „Российский театр“. Подобная вывеска на одной из главных площадей эстонской столицы выглядит что надо, не так ли?

Это не значит, что Эстония права во всем, что касается своей языковой политики. Осознание конца эпохи национальных государств у страны еще впереди

Приведенные примеры показывают, что сам по себе русский язык не является объектом нападок, в чем Россия привыкла десятилетиями обвинять Эстонское государство. Это типичный случай пропагандистской спекуляции на ошибках, которые допускали страны, вырвавшиеся из колониальных объятий СССР и в ярости отыгравшиеся на вчерашних колонизаторах и на всем, что с ними ассоциировалось“ - добавляет он.

„Это не значит, что Эстония права во всем, что касается своей языковой политики. Осознание конца эпохи национальных государств у страны еще впереди, - считает колумнист. - Как сохранить язык с таким числом носителей и таким рефлекторным страхом перед „чужаками“ — вопрос отдельный. Но то, что живущим в Эстонии носителям русского языка пора интегрироваться не на словах, а на деле, как представляется, вполне очевидно.

Исчезновение русских версий официальных ресурсов — не дискриминация, а признание русского одним из тех иностранных языков, на которых имеют право говорить жители Эстонии. Они в норме владеют государственным языком и, как минимум, способны достроить его с помощью английского, помогающего экспатам со всего мира жить и работать в Эстонии. Это нормальная европейская практика для тех стран, где язык национального меньшинства не признан таковым официально“.

„Увы, в Эстонии русский язык остался непризнанным, как бы он ни использовался по факту. Долгое время эта фактичность играла определяющую роль: носители русского языка считали, что их много, и с ними вынуждены считаться. В сущности, это чисто силовая логика. Но факты изменчивы. Недавно я говорил с одним из деятелей украинского землячества Эстонии. Он сказал, что русскоговорящие делают стойку на украинцев не столько из-за своего пресловутого „путинизма“, сколько из рефлекторного страха потерять ощущение „главного меньшинства“. Хотя слово „главный“ в данном случае — проверочное“ - подытожил профессор.