Как Яан Кросс, сам того не ведая, шпионил в пользу Советского Союза
(15)
Во время Второй мировой войны известный эстонский писатель Яан Кросс принимал участие в движении сопротивления, которое распространяло по миру информацию, что происходило на тот момент в Эстонии. Например, именно он первым рассказал о гибели нескольких тысяч евреев в урочище Калеви-Лийва. Но он даже не догадывался, что за раздобытой им информацией следят не только европейские, но и советские власти, пишет Eesti Päevaleht.
В феврале в Таллиннском доме писателей был представлен сборник “Письма из лагерей и поселений Сибири 1946–1954 годов”, написанный Яаном Кроссом во время пребывания в исправительно-трудовом лагере и в ссылке в Красноярском крае. Это произведение помогает пролить свет на отдельные страницы жизни писателя и рассказывает о его деятельности в движении сопротивления. По словам составителя сборника Ээрика-Нийлеса Кросса, читая лагерные письма его отца, иногда возникает ощущение, будто он писал их, чтобы сохранить историю.
Сам Яан Кросс предпочитал не рассказывать о том, чем он занимался во время Второй мировой войны. “Вероятно, по соображениям безопасности”, — говорит Ээрик-Нийлес Кросс, сын писателя.
Рассказывали ли Вам дома о сибирских лагерях и военном времени?
Отец очень много рассказывал в педагогических целях о времени, проведенном в лагере, и сибирском поселении. Он хотел, чтобы эта часть его жизни была нам известна, ничего не скрывал. Но о том, из-за чего он в этот лагерь попал, отец говорить не хотел. По крайней мере, в советское время детям он об этом точно не рассказывал. Вероятно, из соображений безопасности.
Отец мог обо всем рассказать или были какие-то слишком ужасные вещи?
Трудно сказать, где проходила граница, после которой он останавливал рассказ. Он определенно был более открытым, чем обычно. Если вы читаете его лагерные письма, кажется, что он писал их для того, чтобы оставить на земле какой-то знак. Периодически даже возникает ощущение, что он надеялся, что, может быть, когда-нибудь их опубликуют. Не всё, конечно, потому что он там много писал и о повседневных вещах, но встречаются описания и философские мысли, которые представляют нечто большее, чем ежедневные очерки о быте.
Как удалось вынести эти записи из ГУЛАГа и поселения?
Во многом это зависело от определенного места и времени, а также от статуса заключенного. Так, например, во время предварительного следствия вообще не было права обмениваться письмами. Во время ожидания приговора в Батарейной тюрьме или уже на пути в лагерь арестованные либо сами не хотели писать, либо не имели на это права. Все записи того времени отец тайно вывез из лагеря. Для этого использовались различные методы — например, письмо можно было пронести в бутылке из-под молока или написать его на табачной бумаге, свернуть в папиросу и передать охраннику, с которым заранее нужно было об этом договориться, чтобы тот вынес записку за пределы охраняемой зоны.
Кажется, что до весны 1948 года в обычном лагере ГУЛАГа можно было относительно свободно вести переписку. Конечно, местные чекисты все прочитывали — заключенные об этом знали, поэтому очень внимательно относились к содержанию писем. Кто-то рассказывал, что на первом этапе лагерей чекисты устроили ловушку. Заключенные из Эстонии в числе первых попали в Константиноградскую тюрьму в Ленинграде, где их уже дальше распределяли по лагерям. Условия там были намного лучше, чем в Батарейной тюрьме, и заключенным сразу предоставили неограниченное право на переписку. Многие не знали или не понимали, что это западня и начали рассылать благодарственные письма тем, кто их не выдал или скрывал. Вот так и получилось, что на основании этих ленинградских писем в Эстонии прошли новые задержания.
Отец довольно много писал о Ленинграде. Заключенных даже разрешалось навещать, поэтому в Эстонию напрямую приходило много писем. В первом лагере в Княжпогосте письма удавалось передавать при помощи местных жителей. Заключенным казалось, что это безопасно, но так было не всегда. Отец как раз попал в одну из таких ловушек, за что был переведен в другой исправительно-трудовой лагерь.
В 1948 году в СССР были образованы особые лагеря, где должны были отбывать срок заключенные, осужденные по печально известной 58 статье. Папа, как опасный политический преступник, попал в Интинский лагерь в Коми АССР. Переписка была ограничена, писем того времени очень мало. Управляющие лагеря и специальный отдел решали самостоятельно, сколько, кому и когда можно было отправить письмо. Это была карательная мера: кто-то вообще был без права переписки, а кому-то разрешали отправить одно письмо в год. При этом писать разрешалось исключительно по-русски, поэтому письма отца на русском языке из Инталага довольно лаконичны.
Когда отца отправили на поселение в Красноярск, ему нужно было через каждые две недели отмечаться в местных органах государственной безопасности. Он поселился в деревне и получил возможность писать так много, как сам того хочет. С этого момента писем приходить стало намного больше. Конечно же, чекисты прочитывали их от начала до конца.
Большинство писем он направлял своей тогдашней супруге Хельге Педусаар, вся переписка хранилась у нее. К моменту, когда отец писал свои воспоминания, Хельга уже умерла, и он то ли не знал, где они, то ли не осмелился спросить у ее родственников. Так про письма все и забыли. А когда отмечали 100-летие Яана Кросса, у меня возникла идея отыскать их. В нашем семейном архиве сохранилась лишь переписка с бабушкой, а также письма Хельги к моему отцу, когда он находился на поселении в Красноярске. Все более ранние письма он уничтожил сам, чтобы они не попали в чужие руки. Я начал поиски и выяснил, что дочь Хельги Педусаар сохранила все письма, отправленные отцом, и они просто ждали своего часа.
В биографии Кросса в основном очень кратко говорится о его деятельности во время войны — “участвовал в движении сопротивления”. Что именно он делал?
Отец очень рано попал в движение сопротивления. Еще в 1940 году, когда советские власти проводили выборы в Эстонии, он вместе с другими занимался выдвижением депутатов от оппозиционных коммунистам партий. В итоге они получили 80 голосов, однако были исключены из списка кандидатов приказом Жданова. За этим событием стоял друг отца Хейнрих Марк, который потом вместе с Яаном Отсом организовал движение эстонской интеллигенции против немецкой оккупации. Они установили связь с послами Эстонии в Хельсинки и Стокгольме и начали предоставлять зарубежным представительствам информацию о том, что в действительности происходит в Эстонии.
Какую информацию они предоставляли?
Выяснилось, что для отстаивания интересов Эстонии за рубежом послам необходимо было знать как можно более полную информацию о том, что происходит в Эстонии. Под руководством Эрнста Кулла начали собирать материалы по всем основным сферам жизни, от политики и экономики до деятельности оккупационных властей. Довольно быстро было принято решение, что не будут передавать данные о военных действиях немцев, так как казалось, что для Эстонии будет лучше держать Красную Армию подальше от границ так долго, как это возможно. Надеялись, что после войны удастся на мирной конференции провести переговоры о восстановлении независимости Эстонии. Однако в остальных случаях была предпринята попытка предоставить как можно более полную информацию.
Сообщения передавали курьером в соседние страны. Лодки регулярно курсировали между Эстонией и Финляндией, а иногда ходили и в Швецию, хотя поддерживать связь со Швецией было труднее. В 1944 году предпринимались попытки получить в Швеции оружие для вооружения Сил обороны Эстонии, но из этого ничего не вышло.
А чем конкретно занимался Яан Кросс в этой организации?
Он действовал сразу по нескольким направлениям. Помогал эстонцам уехать в Финляндию, делал все возможное, чтобы студенты, призванные в немецкую армию, могли перебраться в Финляндию и служить там. Национальный комитет создал для этого целую сеть, и Яан Кросс был одним из тех, кто помог этим людям перебраться на другую сторону залива.
Осенью 1943 года отца призвали в армию. Сначала он должен был поехать служить в Финляндию, но, поскольку немцы назначили его переводчиком в штаб обороны Эстонии, было решено, что он останется там в интересах Национального комитета. Он работал с материалами о мобилизации эстонцев. Я читал его донесения Национальному комитету, где он значился под кодовым именем ABC: он описывал общее настроение, анализировал, соответствует ли деятельность Германии уставам международного права.
Особое значение имел сбор информации о преступлениях советских и немецких оккупационных властей. Об этом изначально просил посол Эстонии в Великобритании Август Торма. Так, Национальный комитет раздобыл списки депортированных в 1941 году, а также подлинники документов о массовых расстрелах сотрудниками НКВД заключенных в Тартуской тюрьме.
Они получили информацию и о происходящем в лагере Ягала и Калеви-Лийва, где немцы массово убивали евреев, привозимых из стран Восточной Европы. После закрытия лагеря представители Национального комитета посетили эти места, опросили местных жителей и составили карту места казни. Мой отец тоже там побывал, описал всё, что произошло в Калеви-Лийва, а потом, в начале 1944 года, отправил всю полученную информацию в Финляндию. Благодаря ему все впервые узнали об этом ужасном преступлении.
Мотивы расследования массовых убийств в Калеви-Лийва можно найти в нескольких работах Яана Кросса. Например, в новелле “Грамматика Шталя” есть история о том, как у главного героя есть дома тряпичная сумка, в которой лежит одежда убитых евреев с фирменными знаками венских и пражских торговых домов. Главный герой хранит эту сумку в качестве вещественного доказательства. В рассказе главный герой был арестован при попытке бежать в Финляндию, и через тюремного врача ему удается отправить домой сообщение, чтобы родственники уничтожили эту сумку. Поскольку упоминание этой истории есть и в записке Национального комитета, похоже, что когда-то действительно существовала тряпичная сумка с еврейской одеждой - возможно, немцы продали ее кому-то в Таллинне.
У меня нет свидетельств того, была ли во время войны эта тряпичная сумка в доме Яана Кросса, но этот мотив неоднократно встречается в его работах.
Понимал ли Ваш отец, что данные, которые он отправил, были потом переданы британской разведке?
Национальный комитет исходил из того, что эта информация предназначена для эстонских послов и они вправе распоряжаться ей так, как посчитают нужным. Никакой прямой информации о положении на фронте не отправляли.
