Итоговое интервью RusDelfi | Михаил Кылварт: Я не могу представить коалицию с EKRE в правительстве Таллинна
- Мы проводим интервью в субботу. Почему не в рабочий день?
- В рабочий день достаточно сложно найти время для содержательного интервью. Тогда это должно быть 7 утра, например. Иногда у нас и в такое время проходят совещания. Или в 8-9 вечера. В субботу можно предложить более человеческое время.
- Часто приходится работать в выходные?
- Скорее вопрос можно поставить по-другому. Часто ли выпадают свободные выходные? Нечасто.
- Один в неделю?
- Скорее один в полтора месяца. Имеется в виду полностью свободный день.
- У нас итоговое интервью. Главный вопрос в таком интервью — итоги года: личные и профессиональные.
- Год был содержательный.
- Давайте расшифруем.
- Нельзя сказать, что было скучно. В этом году прошли парламентские выборы. Для многих это было кульминационным мероприятием. Картина мира существенно изменилась в нашей стране. Слава богу пока только политическая картина. Но надо отметить, что политика имеет, к сожалению, достаточно ресурса, чтобы влиять и на повседневную жизнь. Для меня, наверное, прежде всего год связан с работой, поскольку у меня поменялась должность. И несмотря на то, что я остался в городской системе, где проработал более 8 лет, все-таки пост мэра — это по-другому. И объем оперативной деятельности, и ответственность, и уровень принятия решений.
- Вы говорите, что изменилась политическая картина мира. Но две из трёх правящих партий (Центристы и Isamaa — прим. RusDelfi) остались теми же. Что изменилось коренным образом?
- Поменялось представление у людей, что из себя может представлять правительство. И за несколько лет это произошло дважды. Эстонское общество когда-то не представляло себе Центристскую партию в составе правительства, несколько назад это случилось. В этом году случился еще один шок для многих — это приход партии EKRE.
- Не без этого.
- Я думаю, что в данном случае жители страны оценивают верхушку айсберга общественных отношений и тех процессов, которые у нас происходят. Партия EKRE по итогам выборов собрала почти 20% голосов, заняла третье место. Это же не произошло в ночь выборов. Эти поддержка и ожидания общества существовали на протяжении долгого времени. Это значит, что предыдущая власть, элита страны, тоже этому способствовала своими действиями или своим бездействием. И тут просто было бы неправильно кому бы то ни было, особенно в политических кругах, снимать с себя ответственность. Если происходит нечто, кажущееся абсолютно невозможным и неожиданным, это означает, что тому способствовали долгосрочные процессы в обществе.
- Предположим, что партия EKRE заняла бы второе место с бОльшим количеством процентов. Вряд ли в этом случае Центристская партия заключила бы с ней коалиционный договор.
- Мы сейчас говорим не о том, кто с кем заключает коалиционный договор, а о том, какие политические силы вообще могут быть у власти в стране.
- Один человек в другой стране в 30-е годы тоже оказался у власти. Демократическим путем.
- И тому были соответствующие исторические и политические предпосылки. Это не произошло случайно. Это не произошло только благодаря ресурсам и значению этой личности. Ведь была еще одна ситуация, которая описана в изречении известного антифашиста (Мартина Нимёллера — прим. RusDelfi). Сначала они пришли за социалистами, я молчал, ведь я не был социалистом, потом они пришли за евреями, я молчал, ведь я не был евреем… И так далее. И все молчали. Эстонское общество и медиапространство долгое время достаточно толерантно воспринимало любые формы нетерпимости, любые формы в том числе откровенной агрессии. И это стало в какой-то момент нормой. Это одна сторона медали. И вторая сторона медали — это уже посложнее для понимания — что общество в стремлении к внешнему благополучию, к такой самодостаточности и уверенности в том, что у нас всё хорошо и мы впереди планеты всей, стало забывать о том, что существенная его часть не ощущает этого подъема, достатка, остается за порогом.
- Но в случае EKRE мы можем говорить об общественных страхах. Страх перед мигрантами, например.
- Страхи приходят тогда, когда для этого есть почва. А социальное неблагополучие — это одна из составляющих. У нас успешная часть общества — сильные, богатые, красивые — это то, что нам хотелось бы представлять обо всем социуме. И не замечать, что есть окраины Эстонии, где есть существенная поддержка EKRE и где есть очень сильное разочарование в общественных процессах. Очень серьезный процент людей включают телевизор, открывают газеты, видят красивую картинку, слышат речи о том, как мы движемся вперед и как у нас всё хорошо. Но они этого не видят и не ощущают. И таких людей в Эстонии было и есть очень много. И на них на уровне политической элиты перестали обращать внимание. Модно стало говорить о том, что мы часть Европы, глобализация, урбанизация, дигитализация. Вот что стало повседневной риторикой политической элиты. А те люди, что живут на грани или за гранью бедности понимают, что не имеют к этому никакого отношения.
- То есть электорат EKRE — это люди, которые живут на грани бедности?
- Нет, это часть эмоций в обществе, которые способствуют приходу к власти партий с более брутальной риторикой. Потому что брутальная риторика кажется многим искренней и правдивой. И она еще и понятна. Это простые словосочетания, простые посылы в обществе. Но если то же самое говорить несколько витиевато и прикрывать это другими мотивациями, то суть-то не меняется. Например, если кто-то говорит, что русские школы надо закрыть, но при этом приводит доводы о конкурентоспособности, об интересах родителей и детей, что это путь общей интеграции. Когда я в горсобрании начинаю спорить с представителями Реформистской партии, то сначала всё начинается очень красиво, они говорят о конкурентоспособности, о результатах PISA, о том, что в эстонских школах выше успеваемость , говорят, что есть возможности больше общаться, но когда я начинаю приводить факты…
- Например?
- Как быть с тем, что эстонские школы уже сейчас не в состоянии принять всех учеников по той простой причине, что нет ни методик, ни ресурсов, да и в эстонских школах учителей не хватает? А как насчет того, что способные дети могут со всем справиться, но есть процент детей, которые в итоге ни язык не могут выучить, ни образование получить? А школы для детей с особыми потребностями, где вообще непонятно, как учиться не на родном языке? Выбор родителей, наконец! Когда аргументов не хватает, всё сводится к одному — это Эстония и здесь должны быть только эстонские школы. Чем это отличается от той риторики, которая находится правее в том же зале? Просто там с этого и начинается. Кто-то говорит, что русские — это угроза, и их надо проверять. А кто-то 11 лет находился у власти и сделал всё, чтобы этот стеклянный потолок был непрошибаем, и сделал всё, чтобы этих русских у власти было мало. Странно удивляться тому, что случилось. Случилось то, что всё это прорвало и вылезло наружу.
- Наверняка, это не единственная причина.
- Есть еще вопрос культурного восприятия. В нашем обществе стало абсолютной нормой считать, что есть только один путь ценностного восприятия действительности. Это ультра-либеральное восприятие. Причем это ультра-либеральное восприятие тоже со странными гримасами. Полная свобода здесь, здесь и здесь, но русские школы надо закрыть. А кто думает по-другому, тот не прав или враг. Это как минимум странно для либерализма в чистом виде. Для существенной части Эстонии ближе консервативное восприятие мира и общественных отношений.Причем независимо от национальной принадлежности. Думаю, среди молодежи и, наверное, среди эстонской молодежи, более либеральное восприятие более популярно. Но это не 100-процентное покрытие. Но Кстати молодежь всегда либеральнее — это классика. Люди начинают понимать, что они со своим консервативным восприятием действительности не комильфо в этом обществе. Они на паркет не должны выходить. У нас даже премьер-министр предыдущий показывал свою подчеркнуто-либеральную позицию по целому ряду вопросов. Мне кажется, что это многих задевало, человек думает: почему это мое внутреннее консервативное восприятие действительности становится в общественных отношениях неподобающим? Причем, видимо, по всей Европы механизм роста популярности правых партий примерно одинаков.
- Это правда, правые партии набирают популярность. Но стоит ли звать их в правительство?
- Здесь два момента. Мое личное мнение, которое я уже озвучивал. Я сейчас возглавляю городское правительство и не представляю, как с идеологической точки зрения можно руководить правительством, куда бы входило бы EKRE. Но есть другая сторона: долгие годы существенная часть общества, особенно политиков, не представляла, как Центристская партия могла бы быть во власти в любом виде. То же и с ЭКРЕ. Если мы руководствуемся только собственной оценкой, то есть эти лица, эти высказывания… Да никогда в жизни, да как это возможно! Но я сильно подозреваю, что вот это лицо (показывает на свое лицо — прим. RusDelfi) и вот эти высказывания сейчас кто-то воспринимает с точно такими же эмоциями — да никогда в жизни этот человек не должен быть во главе чего бы то ни было. Но в принципе, если мы допускаем мысль, что политическая партия, избранная народом, любая политическая партия, может быть под запретом с точки зрения прихода к власти, то это прямой путь к авторитаризму.
Продолжение следует
