Сын полагает, что его пожилую маму заморили голодом в доме призрения в Иру
Близкие 86-летней Ирины Васильевны в шоке: за несколько дней до смерти старушки в доме по уходу в Иру она не получала ни еды, ни питья! Персонал мотивировал это тем, что у нее температура, поэтому она не может ни есть, ни пить. Но когда родственники попытались сами попоить пожилую женщину, она жадно выпила две кружки воды. Недовольны близкие и тем, что за все время, пока Ирина Васильевна была в Иру, ее состояние только ухудшалось, но никто ничего не предпринимал. Руководство дома призрения отказывается что-либо комментировать, пишет "МК Эстония".
Эта история началась в ноябре 2014 года. Ирина Васильевна (имена героев статьи изменены с целью защиты личных данных) неудачно упала и сломала позвонок. Вызвали ”скорую”, ее отвезли в больницу. Однако дальше дело приняло странный оборот: соцработники быстренько подали в суд, где признали Ирину Васильевну недееспособной. А затем поместили ее в дом по уходу.
”Этим они спровоцировали ее смерть, — убежден сын старушки, 50-летний Анатолий. — Потому что врач в больнице говорил, что у нее был всего лишь компрессионный перелом, и она могла бы через 1–2 месяца снова ходить. Но так как они перевели ее сначала в Кейла, затем в больницу ”Диакоония”, а потом в дом по уходу в Иру, где ею никто не занимался, то она в итоге разучилась и вставать, и двигаться. И даже уже не пыталась ходить”.
У читателя может возникнуть резонный вопрос: почему же, как только случился перелом, в дело вмешался соцотдел и подал в суд? Дело в том, что соцработники сочли, что сын старушки не может в достаточной мере за лежачей мамой ухаживать, мыть пенсионерку и менять ей памперсы, — у Анатолия инвалидность. Поэтому подали в суд, где и ходатайствовали о назначении опекунами их. Суд удовлетворил их требование, и все попытки сына обжаловать это решение — мужчина дошел аж до Госсуда! — не увенчались успехом.
Дом по уходу закрытого типа
Анатолий был крайне недоволен качеством ухода как в Кейла, так и в Иру.
”В Кейла, когда я приехал ее навестить, она была вся в синяках, — рассказывает он. — Персонал сказал, что они ничего не знают, им ее такую привезли из больницы. Все мои попытки забрать маму оттуда не удались — один лишь раз мне удалось заказать транспорт и увезти ее домой, где она сразу же оживилась и заговорила! И то тут же прибежали домой соцработники и отвезли ее опять в дом по уходу”.
Больше года Ирина Васильевна была в доме призрения. Прошло два месяца, перелом зажил, но она и не думала вставать, и никто ее не стимулировал.
”Все мои попытки достучаться до опекунов, чтобы ей назначили физиотерапию или реабилитацию, не увенчались успехом. Соц-отдел лишь отвечал, что в этом нет никакой необходимости. Мама все лежала и лежала, никто ее не стимулировал. Я был согласен делать это сам и за свой счет, но ее из Иру не выпускали”, — рассказывает Анатолий.
Тем временем старушка пропустила все плановые визиты к врачам.
”Как только я приходил и начинал ее собирать, прибегали медсестры и говорили, что ее никуда не нужно везти, все необходимое она и так получает в Иру”, — говорит Анатолий.
Он недоволен и тем, что за весь этот год маму ни разу не вывозили на прогулку.
”А 27 января я говорил с ней по телефону, она отвечала странно, — рассказывает Анатолий. — Но персонал говорил, что все в порядке. Потом только я узнал, что в тот день ей стало намного хуже, но мне об этом никто не сообщил. Когда я приехал, мне сказали, что она не может ни есть, ни пить, и доктор ей разрешила лишь смачивать губы водой. Но когда я попытался маму попоить, она жадно выпила две кружки воды. Значит, могла все же пить?”
Его очень взволновало состояние мамы, и он вызвал ”скорую”.
”После долгих переговоров врача скорой с медсестрой из Иру — как я понял, медсестра говорила, что маму никуда везти не нужно — ее все же повезли в ЭМО, — рассказывает Анатолий. — Но вскоре вывезли на каталке обратно и сказали, что все в порядке. ”Скорая” при этом ждала и никуда не уезжала. Ее отвезли обратно в Иру”.
Мужчина отмечает, что последние несколько дней маме не давали еды, но при этом не ставили и капельницу. И не кормили через трубочку.
”Я считаю, что это пассивная эвтаназия! — убежден Анатолий. — Поскольку фактически они ничего специально не делали для того, чтобы она умерла, но при этом еды и воды не давали. Через пять дней такого обращения она скончалась”.
Он жалеет, что, видя ухудшающееся состояние мамы, снова не вызвал ”скорую”.
”Я боялся, что медсестры Иру вновь им что-то наговорят, и они не повезут ее в больницу. Хотя если бы она оказалась вовремя у медиков и ей хотя бы поставили капельницу, она была бы сейчас жива, — убежден Анатолий. — А в Иру просто смотрели, как она умирает, и ничего не предпринимали”. Ирина Васельевна не дожила 8 дней до своего дня рождения. 10 февраля ей исполнилось бы 87 лет.
”Дом по уходу в Иру — очень достойный!”
”МК-Эстония” обратилась за разъяснениями к руководству дома по уходу в Иру, однако директор учреждения Терье Краанвельт отказалась что-либо комментировать.
”Мы не комментируем и не разъясняем состояние здоровья наших клиентов в прессе”, — ответила она.
Немногим более смог помочь руководитель соцотдела Пыхья-Таллиннской управы Март-Пеэтер Эрсс, чьи подчиненные и ходатайствовали о назначении соцотдел опекуном для старушки.
”То, что пожилым людям перед отправлением в лучший мир нужен опекун, происходит, к сожалению, все чаще и чаще. Во многом это обусловлено развитием медицины, которая существенно продлевает жизнь человека, но в плане деменции или других душевных проблем, которые возникают с возрастом, эффективное лечение пока отсутствует”, — рисует общую картину Эрсс.
Он добавляет, что в то же время все чаще и чаще возникает ситуация, когда при отсутствии подходящего опекуна эти обязанности возлагают на местное самоуправление.
”В связи с защитой личных данных мы не можем очень подробно описать состояние здоровья опекаемого, но можем опровергнуть ложную информацию, которую вам сообщили”, — заверяет он.
Эрсс подчеркивает, что необходимость опеки и деятельность опекуна в данном случае суд проверял особенно тщательно, поскольку постоянно от близких и знакомых опекаемой поступали претензии и жалобы.
”Iru Hooldekodu нам показалось оптимальным вариантом по качеству и цене, к тому же учреждение находится в Таллинне, и в этом плане удобно близким для посещения. Можем заверить, что условия, в которых она находилась в доме по уходу, были достойными”, — поясняет он выбор.
Он добавляет, что с потерей близкого всегда тяжело смириться, но большинство людей не живут после 88 лет, и уход в таком возрасте в мир иной — к сожалению, логичен.
Вопросы без ответов
Что же касается ряда конкретных вопросов по ситуации, то Эрсс отметил, что он может отвечать лишь в той мере, в какой это позволяет закон.
Глава соцотдела заверяет, информация, что последние 5 дней жизни Ирины Васильевны сотрудники дома по уходу Иру не давали ей ни есть, ни пить, не соответствует действительности.
”Если у человека тем
пература, то иногда он действительно не хочет есть, а больше обычного пьет жидкости”, — добавил Эрсс.
При этом он никак не прокомментировал то обстоятельство, что старушке никаких капельниц не ставили.
Почему за все время, пока опекуном была управа Пыхья-Таллинна, Ирина Васильевна ни разу не встала с кровати? Ее ни разу не направили на реабилитацию или физиотерапию? Она пропустила все плановые осмотры у докторов, на которые была записана еще до того, как ее опекуном стала управа. Как это вообще соотносится с представлением интересов опекаемого и заботой о его здоровье?
”Режим ухода и движение всегда зависит от состояния здоровья человека и назначается в соответствии с предписаниями врача, — расплывчато отвечает глава соцотдела. — Бывает также, что состояние здоровья человека ухудшается, когда он становится полностью лежачим больным, он не может даже двигаться в кровати и вообще двигаться больше не может и не хочет”.
Когда у Ирины Васильевны в ноябре 2014 года случился перелом позвонка, врач Мустамяэской больницы сказал, что она встанет через 1–2 месяца. Однако ее поместили сначала в Кейла, а затем в Иру, где ей никто не занимался, и она в итоге так и не встала и не начала ходить.
”Считаете ли вы, что опекун выполнял свои обязанности должным образом?” — задала прямой вопрос ”МК-Эстония”.
”Уход за всеми клиентами происходит в соответствии с предписаниями врача, — говорит Эрсс. — Врачебная помощь доступна всем подопечным постоянно. Ее посещал семейный врач, при ухудшении состояния — также ”скорая” и проверяли в отделении экстренной медицины. Деятельность опекуна проверял также суд и не выявил ошибок”.
Свежий воздух и прогулки могут навредить?
С недовольством близких, что Ирину Васильевну за все это время никуда не вывозили, никаких прогулок на свежем воздухе у нее не было, и это — не совсем достойный уход, Эрсс тоже не согласен.
”Если состояние клиента не позволяет ему быть на улице, то это может спровоцировать толоько вред. Достойный уход — тот, который соответствует состоянию клиента, и, по нашей оценке, в Iru Hooldekodu его обеспечивают”, — в который раз повторяет специалист.
На еще один прямой вопрос касательно ситуации, когда сильно ухудшилось состояние Ирины Васильевны, ее сыну об этом даже не сообщили, хотя он звонил в тот день, Эрсс тоже отвечает уклончиво.
”Сын звонил и навещал ее часто, в ее последние дни — каждый день и был в курсе состояния мамы”, — охарактеризовал ситуацию чиновник. На прямой вопрос, почему родственника не проинформировали об ухудшении состояния мамы 27 января, хотя он звонил в тот же день, Эрсс тоже не ответил.
Что же касается ходатайств сына Ирины Васильевны, который неоднократно просил направить маму в больницу, поскольку видел, как ухудшается ее состояние, то Эрсс тут тоже ссылается на медиков.
”Это врачи решают, кого направить в больницу, кого — нет. Врачебная помощь там была, и врачи взвешивали свое решение”, — отвечает глава соц-отдела.
А сколько раз навещали Ирину Васильевну в доме по уходу Иру опекуны? И как часто интересовались ее потребностями, здоровьем, состоянием? Как выясняется, всего один раз.
”Но каждый день мы контактировали с местными специалистами, — заверяет Эрсс. — Задачи опекуна — организация ухода за человеком и его имуществом. Это не значит, что он должен сам заботиться, и не следует ждать от опекуна частых посещений и нахождения на месте. Поскольку у опекунов есть и другие подопечные”.
У ”МК-Эстонии” возник и вопрос касательно ситуации с похоронами. Почему похороны оплачивал сын, а не опекуны, которые получали пенсию Ирины Васильевны и имели доступ к ее счету?
”Опека заканчивается со смертью опекаемого, согласно закону, организация похорон — дело родных и близких. Но сыну мы предложили в этом плане помощь. Пенсия же уходила на оплату места в доме по уходу в Иру”, — объясняет Эрсс.
Несмотря на это все, Анатолий по-прежнему убежден: не было смысла помещать маму в дом по уходу, где она просто лежала и никакой помощи ей не оказывали, да еще и за это платить.
”Она точно так же могла лежать дома, — говорит сын. — Уверен, была бы сейчас жива и давно уже ходила. А когда ее отвезли в чужое место к чужим людям, ее состояние резко ухудшилось”.
Вопрос о том, не заморили ли его маму жаждой и голодом, мучает его до сих пор. Он даже написал заявление в полицию. Однако оттуда пришел ответ: ”Мы пообщались с сотрудниками дома по уходу в Иру, и они опровергли эту информацию”.
