Аасмяэ: если вы не ходили вместе в школу или "по девочкам", то в Эстонии трудно выжить

"Русским коллегам, которые жалуются, что им никак не одолеть эстонский язык, я говорю: в Эстонии очень трудно выживать, если ты не ходил с кем-то вместе в ясли, садик, школу, университет, "по девочкам", не путешествовал вместе. Тебя ведь никто тогда не знает. Вот поэтому эту образовательную сегрегацию, русскую школу надо ликвидировать как можно быстрее, потому что люди не могут, в соответствии с эстонскими обычаями, узнать друг друга. Ведь тогда многие вещи решаются иначе".

Так рассуждал, выступая на организованном Молодежным объединением "Открытая республика" семинаре "Может ли история объединить общество Эстонии?", бывший мэр Таллинна главный редактор издательства "Эстонская энциклопедия" Хардо Аасмяэ.

История, считает он, может объединять: "Если посмотреть на Игоря (участник семинара депутат Рийгикогу Игорь Грязин. — Авт.) и Давида (историк Давид Всевиов. — Авт.), то мы в одно время учились в университете. В "Хронике XX века", которую рекомендую время от времени перелистывать, я нашел в 70-м году комитет комсомола, где был первокурсник юридического факультета Игорь Грязин, второкурсник-географ Хардо Аасмяэ, пятикурсник Давид Всевиов, а также Сийм Каллас и т. д. и т. п. Иными словами, все "разлиты" из одного котла".

История, отметил Аасмяэ, делается и рассматривается не только в соотношении "государство и народ", но и на уровне отдельных людей: "Как известно, у русских дворян было такое понятие как sugupuu (родословное, или генеалогическое древо), а как это понятие звучит на эстонском? Suguvõsa (родословный куст). Эстонцы вегетативнее. Поэтому об эстонцах часто говорят, что это такой заговор — все знают всех, но никто говорить не хочет".

Что касается общей истории эстонцев с большей частью сегодняшнего русского общества, она, по Аасмяэ, чрезвычайно коротка и противоречива.

Причем, как он подчеркнул, началось это вообще не в советское время, а уже в царское, когда быть русским означало быть православным: "И это понятие, которое вертится здесь в Эстонии, "человек второго сорта", пришло из царского времени. И связано с русским обществом, где носителем духа триады "царь-православие-держава" был русский человек. И когда пусть неграмотный, но русский приезжал на национальную окраину, к примеру, в Чувашию или куда-то на Кавказ, Киргизию, Туркестан, то он нес государственность, был человеком первого сорта, а те — отсталыми".

Исключением, по мнению Аасмяэ, были Эстляндия, Лифляндия и Курляндия: "Их не считали национальными окраинами, потому что отсюда пришел западный менталитет, русский императорский двор был насквозь с немецким дном. В советское время все продолжилось. Тогда носителем идеологии дружбы народов был опять русский народ. А на периферии надо было развивать национальную культуру, что помогала делать русская интеллигенция. Когда в 40-м году пришли в Эстонию, то из жен русских офицеров образовали комиссию по ликвидации неграмотности. Правда, создалось неловкое положение: неграмотных не оказалось. Но этот дух носительства "правильных умонастроений", "правильной истины" распространяется из Московии по сей день".

Когда "носитель государственности" внезапно превратился в Эстонии в меньшинство, то он стал это переживать очень тяжело, подчеркнул Аасмяэ: "Как, впрочем, повсюду переживался отказ от империализма".