Казалось, ещё мгновение назад, аккуратно прикрыв за собой чугунный люк теплотрассы, он сзади услышал протяжный рёв автомобиля. Последнее ощущение — даже не страх, изумление: огромное мордастое чудище, выказывая явный звериный оскал — не сбавляло скорость, а, наоборот, нескрываемо её набирало и… И испепеляющие белые глазницы монстра… Завораживая своим обречённым светом, они вдруг поглотили его, и, протащив по нескончаемому головокружительному туннелю, превратились в этот — неживой, отталкивающий — свет…
Сомнения отпали — он на операционном столе. Залитое ярким больничным светом софитов, измождённое костлявое тело, — его тело, — по всей видимости, будет подвергнуто какому-то насилию. "Ясно как божий день, — мелькнула мысль у распятого, словно лягушка, Гоши. — Им нужны мои органы. Порежут на запчасти. Факт! И по кусочкам распродадут…" Ужас заключался в том, — и Гоша отчетливо это понимал, — что спасения ждать неоткуда — кто вступится за бомжа?.. Он уже начал ощущать неприятный холодок, который шёл по телу откуда-то снизу, как вдруг его объял ужас подлинный, не холодок — могильный холод стал окутывать его своим покрывалом; кровь отлила с лица. Ни люди в белых халатах, сноровисто позвякивающие леденящим кровь инструментом, ни даже рваное в клочья тело, которое он, наконец, рассмотрел, — ни что не могло уже поразить его так, как одна, на первый взгляд незначительная, деталь: его собственные глаза. Глаза у лежащего на белоснежной простыне Гоши — были закрыты. Кошмар заключался в том, что он видел эти глаза, видел себя и вообще всё вокруг — со стороны… "Господи!.. Так я что — ещё и умер к тому же?!.. Теперь уж точно церемониться не будут. Всего по целлофановым пакетам рассуют…" Сама мысль о смерти уже отошла на второй план, и, как ни странно, вызывала меньший ужас, чем перспектива уйти в небытие по частям.
Это был богатый на сюрпризы день, и когда сквозь себя, одетого в те же потрёпанные джинсы и грязную ветровку, он рассмотрел заднюю стену операционной палаты, то вдруг поймал себя на том, что если дела пойдут таким образом — он скоро вообще перестанет удивляться чему бы то ни было. Попеременно поднося к глазам то руки, то ноги, то сгибаясь в спине, пребывая в каком-то гипнотическом трансе, Гоша начал рассматривать происходящее через полупрозрачного себя…
— Это что — танец такой? — раздался вдруг негромкий голос за Гошиной спиной.
Гоша вздрогнул, повернул голову… и пожалел, что не в теле — так захотелось упасть в обморок. Это было, всё-таки, слишком. Прямо перед Гошей висел чёрт. Точнее, чертёнок. Росточком с тринадцатилетнего подростка, заложив ногу за ногу, и обмахивая себя кисточкой хвоста, волосатый, с небольшими копытцами, натуральным пятачком и ослиными ушами… сидел прямо в воздухе и внимательно смотрел на нелепого него.
— Ты… х-то такой?.. — услышал Гоша собственный голос.
Выждав паузу, явление потустороннего мира перестало заниматься своим хвостом, поднесло мохнатую кисточку к пятачку, смачно в неё высморкалось и спокойно произнесло:
— Ангел.
Гоша поперхнулся.
— Отчего ж такая реакция, душа моя?.. — лукаво сощурив глазки, осведомился чертёнок. — Я действительно ангел — только чёрный… Лично твой!
Неизвестно почему, но собственный слова привели мохнатое явление в неописуемый восторг. Свалившись с воображаемого стула, — что привело маленького беса в ещё большее расположение духа, и обхватив лапами мохнатый живот, чертёнок скрючился на мнимом полу. Послышался вой, визг, плач, хохот — бесенок ещё раз дернулся и затих.
Гоша впал в транс.
Прошла минута, другая, бесенок повернулся на бок, подпер голову лапой, зевнул и, как ни в чём ни бывало, махнув в сторону двойника материального, над которым копошились врачи, спросил:
— Что, раскраивают?..
Несмотря на потерю плотской недвижимости, Гоша чувствовал, как по нему ручьем струится пот, и рефлекторно вытер лоб. Чертёнок заметил это и сказал:
— Мертвые не потеют, душенька. Угомонись. — И, выждав паузу, добавил: — Пора знакомиться, дружок.
Скоро, однако, чертёнок сообразил, что в ближайшее время толку от качающегося, словно былинка, призрака ждать не приходится. Чертёнок сел, скрестил ноги по-турецки и начал доставать из-за спины невесть откуда появляющиеся аксессуары. Через некоторое время прямо на глазах стала вырастать гора разного рода барахла; некоторое из имущества он тут же откидывал, и оно, моментально растворяясь в воздухе, исчезало; другие вещицы, как, например, куриные лапки, ветхие, поношенные башмаки, кофейная гуща, огромная бутыль с этикеткой "Молоко мамонта" или потрясающих размеров берцовая кость, — исчезали позже, после скрупулезного анализа с применением огромной лупы и тщательного обнюхивания. Однако по всему было видно, что ищет маленький дьявол нечто другое и к остальному проявляет интерес посредственный.
Скоро ему это наскучило.
— Барахло! — в сердцах проговорил чертёнок и, отшвырнув лупу, которая растворилась в небытие, спросил сам себя: — Даже интересно… И где же она может быть?.. — И шмыгнув носом, сам себе ответил: — Христофер, подлюка, уволокла!.. Факт! Уладив таким образом интересующий его вопрос, юное исчадие ада, тем не менее, находилось в какой-то нерешительности, словно не зная, меняет ли дело, то, что некая Христофер что-то уволокла, либо, напротив, так оно и надо.
Скоро чертёнок встал, посмотрел на свою кучу и, не долго думая, отправил оставшееся добро вслед за лупой, под потолок. Управившись, маленький бес решил подойти к проблеме с другого боку. Чертёнок подпрыгнул, выхватил из пространства какой-то узел и, пыхтя и тужась, начал тянуть его на себя. Громадная кишка, только с натягом могла напоминать мешок — попросту не имела конца. Удовлетворившись примерной длиной, чертёнок развязал узел и отшвырнул веревку. Верёвка встала в позу, в образовавшейся головке показалось жало. Сделав угрожающий жест, шипя и извиваясь, змея потихоньку растворилась в стене. Не обращая внимания, чертёнок подпрыгнул и до половины исчез в горловине мешка. Послышался шум. Скоро юный бес выполз, вытащив на свет Божий потрясающих размеров берцовую кость, которую так недавно и внимательно рассматривал в лупу. На этот раз неугомонное чёрное хвостатое дитя нашло приемлемый вариант для её использования. Почесав за ухом, чертёнок поднял край мешка, и подпер костью вход в образовавшуюся пещеру.
Уладив таким образом дело и сделав успокаивающий многообещающий жест лапой ничего не соображающему Гоше, чертёнок торжественно вошел в пещеру. Вскоре послышался хруст, треск, невнятное бормотание, и из мешка начали вылетать того же порядка вещички, с той разницей, что среди прочего добра: костей, черепов, сухих лягушек, корешков, — пространство больничной палаты начало заполняться листами нержавеющей стали, компьютерными дисками, обрывками телефонного шнура, остатками допотопного кинескопа и какими-то штуковинами явно неземной технологии.
Товар продолжал вылетать — гора становилась внушительной. С очередной порцией каких-то огрызков вылетел и шлёпнулся рядом с кучей конский череп, и при падении звонко хрустнул зубами. Черепу не понравилось занимаемое им место: непрестанно клацая, он забрался на вершину мусорной пирамиды.
В мешке послышалась возня. Сначала кто-то хрюкнул, затем раздался визг, и из горловины мешка, сидя задом на перед, выскочил чертёнок на жирной визжащей свинье. Сделав круг почета вокруг кучи, чертёнок спрыгнул со свиньи, держа в лапе красный платок, которым немилосердно стал хлестать продолжавшую носиться по кругу свиную тушу. После очередного витка, в лапе тореро мелькнул клинок и прошил насквозь бедное животное. С налитыми кровью глазами, исходя слюной и брюзжа, свинья увеличила скорость. Неудовлетворенный результатом, на следующем круге, новоиспеченный тореадор умудрился вонзить сразу четыре шпаги — свинья не думала подыхать: по кругу мчалась свиная торпеда! С каждым новым кругом, утыканная, словно подушка булавками, — туша только увеличивала скорость, и, когда стало не вполне ясно: то ли шпаги кончились, то ли место на свинье кончилось, — в ход пошли финки, ножи, затем вилки, шпильки, булавки. Невооруженным глазом было видно, что юный тореро выходит из себя. На очередном круге, вконец рассвирепевший, чертёнок решил, наконец, положить этому конец: выхватив двуручный меч — маленький бес отсек голову несчастному животному. Голова покатилась к ногам обалдевшего Гоши, туша — резко затормозив всеми четырьмя копытами, по инерции протащилась какое-то расстояние и резко осела.
Чертёнок, оперевшись на меч, гордо поднял голову.
— Так не честно… — плаксиво и откровенно выразила своё мнение отсеченная голова, и добавила: — Дурак!..
— Честно! — парировал чертёнок. — Сама виновата, свинская морда. Раньше падать надо было…
— Всё равно… Я выиграла! — ехидно заключила голова.
— Да ну?.. — сделал серьезный вид чертёнок, и перевел взгляд на залитую кровью, послушно сидящую тушу.
— Я вы-и-гра-ла!.. — заверещала голова и стала подмигивать туловищу, которое стало незаметно продвигаться к голове.
Чертёнок вздохнул, отвернулся, бросил меч и обратил взор на кучу.
— Вот барахло!.. Ну просто интересно… — сделав задумчивую рожицу, пробормотал он. — Где же она может быть?.. — Затем ещё раз вздохнул и изрек: — Христофер — подлюка. Факт!.. — И медленно обойдя кучу, и скрестив лапы на груди, добавил, обратясь к Гоше: — Да, да: это похоже на правду. Очень похоже. Всякий, кто знает Христофер, сочтет эту гипотезу наиболее вероятной. Ты — как считаешь?..
Человек-призрак ошалело замотал головой в знак согласия.
Чертёнок перевел взгляд на примостившуюся к Гоше свинью; голова у свиньи уже сидела на месте, хвостик довольно крутился.
— Я — выиграла, — сообщила свинья.
Дура ты, Шейла, — констатировал чертёнок. — Лучше отвечай: где Христофер?!
— В созвездии Тельца, — не сморгнув глазом, ответила свинья. — Я её там только что видела.
— Не извращай факты, задница! Или простишься со своей филейной частью!
— Клянусь святым дерьмом бегемота! — отчеканила туша.
— Что, что?.. — нахмурился чертёнок.
— А что?.. Чем же, по-вашему, я должна клясться?!.. Ясно как апельсин: всякий клянется самым святым и, до известной степени, чуточку не досягаемым для него идеалом. Я, например, бессменно и хронически мечтаю много и вкусно кушать, и хотя моей мечте, по всей видимости, при такой жизни не суждено осуществиться, — из левого глаза свиньи скатилась крупная слеза, — я не отступлюсь от повседневных попыток хоть на несколько килограммов приблизиться к ней — моей милой и трогательной мечте. — Сказала свинья, и слёзы ручьем полились из её глаз.
— Итак, ответа не будет!.. — угрожающе произнес чертёнок. — Ну что ж!.. — В лапе чертёнка появился здоровый кухонный нож.
— Она не врёт… Как это ни странно… — прозвучал откуда-то чей-то тоненький голосок, и на свет стал материализовываться крупный пушистый котёнок, сосредоточенно облизывающий лапу. — Эта глупая жирная свинья решила ввести тебя в заблуждение, хозяин, и сама того не ведая, попала в точку. Да, глупая жирная свинья… — Сказал и, облизав лапу, сосредоточенно принялся за мордочку.
В воздухе запахло грозой.
— Нехорошо обманывать нас с хозяином, глупая жирная свинья. Очень нехорошо, — как ни в чём не бывало, продолжал держать речь чёрный, как смоль, котёнок. — Я видел Христофер и как раз в созвездии Тельца. И Книга Судеб при ней. — Котёнок потянулся, зевнул и посмотрев в разинутую пасть свиньи, добавил: — Вот так, глупая жирная свинья…
Если в планах наглого котёнка и были намерения довести свою речь до конца, то закончить её он не успел. С налитыми кровью глазами, готовыми проглотить вселенную, с воплем "измена" — туша сорвалась с места. В два прыжка долетела свинья до цели, приготовившись растоптать, сожрать с потрохами охальника. Изогнутая спинка, выпущенные для острастки коготки — и в момент неминуемого удара, с легким хлопком, на месте котёнка вдруг образовалось чёрное пятно, на фоне которого, серебристыми крапинками, замерцали звезды. Туда же, в эту бездонную черную пропасть, раздвинув её, с диким воплем нырнула свинья. Раздался страшный грохот, вселенная содрогнулась. Протяжный дикий вопль перерос в неземной хохот, звездочки вдруг забегали, закружились в дикой пляске и — исчезли. В образовавшемся, сплошном чёрном пятне неожиданно появилась морда старого, одноглазого, чёрного кота. Кот вынырнул — с хлопком исчезло пятно.
— Ну и куда ты затащил её на этот раз, облезлая твоя рожа? — взглянув на кота, спросил чертёнок.
— Туда же — в созвездие Тельца. И надо же, — котище вздохнул, — она опять умудрилась провалиться в черную дыру. Еле пролезла… Жирная глупая свинья…
— Однако тебе на вид — лет двести отроду, паскудник… — смерив хмурым взглядом полудохлое животное, произнес хозяин котёнка.
— Что?.. Ах, да!.. Задержался маленько. Сообщаю. Я, хозяин, избавив тебя от наглого присутствия этой свинской морды, решительно и бесповоротно отправился обратно. Как и подобает порядочному коту, я, конечно, избрал наикротчайший путь… но он опять оказался мне незнакомым… — Котяра снова вздохнул. — Я исколесил полвселенной… И вот, обремененный не одной семьей, лет это пяток световых назад я, наконец, набрёл на знакомую тропинку. Счастье мое было безмерно!.. Бросив всё — я тут же отправился в путь! — решительно добавил кот.
— Если я и спасаю твою наглую рожу, то только потому — что сам по уши в дерьме. Но — смотри у меня…
Раздался легкий хлопок — и на месте видавшего виды облезлого чудища вновь восседало прелестное пушистое существо, как ни в чём не бывало вытирающее симпатичную мордочку. После второго хлопка, но более внушительного, — аккурат рядом с пирамидой хлама — грохнулась свинья.
— О!.. Глупая жирная свинья… — перестав облизываться, сделал удивленные глазки котёнок.
— Цыц! Оба! — рявкнул чертёнок. — А то мне начинает казаться, что у меня мало своих проблем…
— Очень хорошо, хозяин. Правильно. Будем молчать, или говорить только правду. Действительно, что у хозяина мало своих проблем? Нет, по горло! И в дерьме он по уши!.. Ты что, по-другому считаешь, глупая жирная свинья?..
Раздался истошный визг, разом матерная речь — бедный котёнок, перебирая всеми четырьмя лапами, и, оставаясь при этом на месте, силился освободить прижатый копытцем хвост. Чертёнок поднял лапу — бедняка пулей вылетел в сторону свиньи, которая, задрав голову, сотрясаясь всей тушей и фыркая, от удовольствия закатила глазки. С воплем: "Всё! Тебе конец, жирная сука!.." — котёнок в прыжке достиг свиньи и вцепился ей в ухо.
Начался бордель. Чертёнок сплюнул и отвернулся.
В это время, прямо из стены, появилась мордочка дьявольской красоты.
— Ой!.. Как у вас тут весело… — сообщила чернобровая посланница небес. — Да тут вся кампания в сборе!.. — подытожила молоденькая чертиха.
— Христофер, подлюка, где книга?.. Немедленно верни, — насупился чертёнок.
Раздался короткий смешок, и на голову бесенка бухнулась здоровенная книга с тисненной серебряной пятиконечной звездой, в дорогом, обшитым червонным золотом переплёте.
— Доиграешься… — бросил чертёнок.
— Не знаю почему, но к вам — без приключений — не доберешься! Вечно в историю попадешь… — выйдя из стены, сообщила Христофер. — Пройти пространственно-временной порог — целая проблема! Буквально лет пять световых назад меня просто сбила с ног какая-то ватага кошар, — куда-то гнали чёрного облезлого кота; переполошили всё пространство — я таких завихрений сроду не видела. Сплошной бардак в этой части галактики… Пушистик, что ты скажешь по этому поводу?..
Возня котёнка и свиньи — уже закончилась. Победила ничья. Котёнок сидел на свиной шее и теребил свиное ухо — как раз в момент, когда его окликнула Христофер, ему таки удалось отгрызть половину. Шейла не обращала на это внимание и, разинув пасть, смотрела своими поросячьими преданными глазками на Христофер.
— Что вы такое говорите, мадам?.. — с выражением оскорбленной невинности начал изливаться Пушистик. — Что за намеки, позвольте спросить?!.. Даже Шейле понятно, что несовершеннолетним — доступ в подпространство запрещен. Да — это правда, я там был. Но позвольте заметить: при каких обстоятельствах?.. Как утомленный путник без крова и пищи, как одинокий странник в неведомой стране, как заключенный без права переписки, как блудный кот… — нет, это не подходит, — я брел в надежде… в надежде добрести. Брел — позвольте заметить. В смысле — тащился, перебирал лапами, а не мчался, не улепетывал, как угорелый, как некоторым кажется, от стаи безмозглых котов, которые, видите ли, втемяшили себе, что кто-то посягает на их территорию. Однако — всегда так. У вас, как я вижу, один секс в голове, — ни с того ни с сего заключил Пушистик — и завизжал… Подбросив пушистый комок к верху и подхватив его на лету за загривок, Шейла стала отчаянно теребить Пушистика.
— Маленький бесстыжий негодник! — воскликнула Христофер — и отвернулась.
Пушистик вдруг испустил вопль, и, закрыв глазки и беспомощно свесив лапки, внезапно затих.
— Оставь его, Шейла, — не оборачиваясь, произнесла Христофер.
Пролетев кубарем через Гошу, Пушистик шлёпнулся рядом с кучей барахла.
— Ах так, жирная глупая свинья!.. — неуклюже задрав задние лапки, полулежа-полусидя, глядя прямо в глаза обидчику, прошипел маленький зверь.
— Успокоитесь вы, наконец, или как? Или мне пора принимать меры?.. — натянув пенсне на нос, пролистывая книгу через лупу, пробурчал чертёнок.
— Тебе, я смотрю, тоже работать не хочется, — мило улыбнувшись, заметила Христофер.
— Исчезни, женщина! — отрезал чертёнок.
— По-про-шу помолчать!! — неожиданно громко раздался голосок, изогнувшего спинку, неугомонного котёнка. — Начинаем экспертизу! — И продолжая обращаться ко всем, тихо добавил: — Работаем, работаем…
Гоша нематериальный — вздрогнул.
