РЕПОРТАЖ: Рисковавшие своими жизнями в Афганистане эстонские солдаты не верят в будущее страны

С 3 по 21 декабря 2013 года известный финский фотокорреспондент и журналист Никлас Мельтио находился в расположении Estcoy-17 — последней эстонской ротой в Афганистане. Солдаты и местные жители не спешат верить в то, что десять лет присутствия коалиционных войск сделали страну лучше.

Командир роты Estcoy-17 Вильяр Лаанесте описывает обстановку. С 2010 года многое изменилось. В так называемой зеленой зоне, которая находилась под контролем Талибана и где выращивали мак, теперь пшеничные поля. Обстановка несколько стабилизировалась, АНА, или Афганская народная армия, занимает бывшие блокпосты коалиционных войск, пишет Eesti Päevaleht.

Тем не менее, конфликт продолжается, и как местных жителей, так и иноземных солдат интересует, удастся ли сохранить достижения последних десяти лет. Чем ближе к сроку вывода коалиционных войск, тем скептичнее люди.

За пределами зеленой зоны в Нади-Али, там, где была подконтрольная правительственным войскам незаселенная пустыня, теперь маковые поля. Большая часть земледельцев вынуждена арендовать землю и инструменты у фермеров зеленой зоны, которые забирают долю прибыли. Часть денег идет Талибану, который дает разрешение на посев и обеспечивает безопасность. Правительство борется с незаконными посевами, перекрывая воду и сжигая поля. При этом с ситуацией справиться оно не способно — поскольку цены на пшеницу низкие, местные связывают себя, скорее, с Талибаном, сотрудничество с которым приносит прибыль сразу же.

Продразверстка по-афгански

”В зеленой зоне жизнь у местных улучшилась. Правда, после нашего ухода часть контрольных пунктов перешла Талибану. Земледельцы поддерживают тех, кто сильнее на данный момент, они не смотрят в будущее. Есть свидетельства того, что афганская полиция связана с  Талибаном. На блокпостах полиция берет взятки, поскольку правительство не может им платить”, — признает Томас-”Борода” (военный пожелал остаться неназванным. — Прим. ред.).

”Люди раздражены, правительство забирает или уничтожает наши водяные насосы. Талибан нас поддерживает, если мы поддерживаем его. Поэтому люди и склоняются к Талибану. Правительство не разрешает выращивать мак, но у нас ведь нет денег, мы просто вынуждены этим заниматься. Если мы бы получали еду, воду и электричество, то не должны были бы выращивать мак”, — сетует местный земледелец Лалейман.

”Талибан вынуждает нас выращивать мак, мы обязаны делить с ним прибыль. Потом мы получаем за это от полиции. Они нас обыскивают, забирают деньги и украшения, говорят, что мы снюхались с талибами. Талибану мы платим 500-1000 афгани (6-12 евро), вне зависимости от того, что выращиваем. Они на эти деньги закупают оружие. Местные не присоединяются к Талибану, нас просто вынуждают их поддерживать”, — заявляет он.

Еще один земледелец, Сами Ула, у которого есть посевы как в зеленой зоне, так и в пустыне подтверждает, что выращивает мак лишь по той причине, что он приносит больший доход. Это позволяет свести концы с концами. Две недели назад за выращивание мака полиция арестовала его отца и дядю, он выкупил их за 50 000 афгани (650 евро). ”Иногда торгуем на рынке, иногда приходят контрабандисты и сами покупают. Правительство приезжает на грузовиках и сжигает поля, если мы им не платим”, — говорит он.

Неэффективное джентльменство

Командир взвода Тоомас Картинг обеспокоен тем, что новые законы, которые ввел Хамид Карзай, усложняют работу коалиционных войск. К слову, теперь военным запрещено входить в здания с обысками. ”Местные видят ситуацию по-разному. Некоторые поддерживают ISAF (коалиционные войска) и думают, что мы заняты полезным делом. Есть регионы, где поддерживают Талибан. Тот сконцентрировался на борьбе с местными войсками, пытаясь вернуть потерянные территории”, — рассказывает комвзвода.

Талибан всегда рядом, по рации слышны их переговоры. Они хотят войти в дом, из которого военные только что вышли, но эстонские солдаты ничего не могут поделать, поскольку талибы не вооружены. Стоит военным скрыться из виду, как талибы начинают угрожать земледельцам.

”Изначально проблема была в том, что местные не знали, зачем здесь ISAF. Теперь они понимают, но поздно, мы уходим. Будущее — не тема разговора для местных, они никому не могут доверять. Ни правительству, ни Талибану, ни коалиционным войскам, ни афганским военным”, — признает Томас-”Борода”.

ISAF уходит, общение с земледельцами ухудшилось, разведывательной информации все меньше. Талибан идет на север, беря под контроль новые территории. АНА может удерживать регионы лишь на бумаге, афганские солдаты действуют в радиусе одного километра от блокпостов, контролируя государственное шоссе номер один.

”Борода” думает, что АНА еще нужна помощь коалиционных войск. ”Пять лет мы боролись с Талибаном, потом последние четыре-пять лет учили местных, хотя должны были потратить на это лет десять. Мы совершали много ошибок и продолжаем ошибаться, наступаем на те же грабли, что и наши предшественники. Мы здесь были не десять лет, а десять раз по одному году”, — отмечает он.

”Здесь талибы — не террористы, они защищают свою землю, культуру и бизнес. Это их земля и местные их поддерживают”, — добавляет комвзвода Картинг.

Пойнтмэн (солдат отделения, который идет впереди подразделения и предупреждает об опасностях, к примеру, о самодельных взрывных устройствах (СВУ). — Прим. ред.) Лео Кальм впервые на миссии: ”Мы обыскали один дом — там ничего не было. А в другой нас не пустили. Понятно, что если есть какое-то помещение, куда нас не пускают, то с большой долей вероятности там есть именно то, что нас интересует”.

Зачем мы здесь?

Взводный санитар Альберт Пальм рассказывает, что сперва хотел попасть в Афганистан из чистого интереса, но отец его отговорил. После срочной службы и трех лет работы поваром он все же вернулся в армию и побывал на миссии. ”Потом я ушел, поработал несколько месяцев у отца, но почему-то мне захотелось вернуться — без всякой причины. В этот раз уезжать из дома было сложнее, поскольку за четыре дня до командировки я стал папой”, — признает солдат.

”Чего мы добились этой операцией? Я бы сказал, что афганцы получили представление о северной цивилизации. Было и плохое, и хорошее, но они получили общее представление о том, кто они, эти белые люди. […] Хорошего и плохого было примерно поровну. Мы не можем говорить, что выиграли войну с Талибаном. Мы не сможем сделать это место безопасным, но мы обучаем афганских солдат воевать с талибами”, — подытоживает Томас-”Борода”.

”Полагаю, что здешняя жизнь вернется на круги своя. Не думаю, что мы изменили здесь что-то к лучшему. Мы не сделаем Афганистан лучше, мы попытаемся сделать так, чтобы все наши парни вернулись домой целыми и невредимыми. У саперов и пойнтменов самая сложная работа. Каждый сапер Estcoy-13 хоть раз да наступал на СВУ (самодельное взрывное устройство. — Прим. ред.). На работе нельзя заботиться о безопасности, иначе не сможешь нормально работать. Дальше видно будет”, — рассуждает Кальм, добавляя, что собирается или продолжить службу в армии сапером, или пойти охранником на суда.

”Зачем мы должны были привозить им сюда демократию? У них свои религия и традиции,. Сначала мы их оттеснили на юг и частично взяли все под контроль, а теперь уходим, идет к тому, что все будет как раньше. Все потерянные жизни и ноги — все было напрасно”, — заявляет еще один солдат, не пожелавший обнародовать своего имени.