Кризис по Барабанеру
Встреча с ректором Института экономики и управления ECOMEN, доктором экономики, профессором Ханоном Барабанером состоялась как раз накануне развала коалиции, что еще более наглядно указало на желание найти крайнего в создавшейся ситуации. Мы попросили профессора дать свою оценку сложившейся ситуации.
- Правительство лихорадит, складывается ощущение, что там никто не знает, что делать. Как вы оцениваете эту ситуацию?
- В том, что я скажу, ничего нового нет — в Эстонии до сих пор нет системного подхода и нет антикризисной программы. За последнее время я довольно часто бывал в качестве аналитика и прогнозиста на различных форумах, посвященных экономической ситуации во всем мире. На мой взгляд, Эстония — одна из немногих стран, где такая программа отсутствует. Причем, о ее необходимости давно говорилось. Дело ведь вот в чем, когда говорят, что кризис грянул столь неожиданно — мол, утром проснулся, а на дворе зима. Это от лукавого. О том, что кризис приближается и будет достаточно грозный, предупреждали достаточно давно. Я бы привел в пример книгу Хазина, которая появилась в 2002 (!) году, которая так и называлась "Крах империи доллара". И я, и Михаил Лазаревич Бронштейн говорили в печати о том, что приближается кризис, говорили лично и господину Ансипу, и господину Партсу, и господину Падару.
- Если бы тогда прислушались, как изменилась бы ситуация?
- Прежде всего, уже тогда необходимо было продумать, как действовать в особых условиях. Когда говорилось год или полтора тому назад о необходимости кредитов (в тот момент были достаточно дешевые кредиты), которые можно было направить не на прожирание или прокорм чиновников, а на реальное поддержание экономики. Сегодняшняя ситуация такова, что единственным локомотивом всей нашей экономики являлась строительная отрасль. Почему она? Она тянула за собой не только рынок строительных материалов, но и транспортную составляющую. То есть она тянула не только реальную промышленность, но и всю инфраструктуру. Выстраивается очень мощная цепочка. К сожалению, локомотив был один и связан с очень дешевыми кредитами. Если бы имели сегодня кредиты, то их можно было бы вложить в запуск строительной сферы.
- Каким образом?
- Когда упоминают Рузвельта, а о нем сейчас часто говорят, зачастую опускают одно из важных его решений — он поставил во главу развитие инфраструктуры. Он сосредоточил внимание на строительстве дешевого жилья и других социальных объектов, на улучшении дорожно-транспортной сети. Поэтому если мы не хотим оказаться в том же состоянии, в каком находимся сейчас, при выходе из кризиса, то мы должны готовиться. Много говорится о туризме, но у нас эта сфера не так развита, как кто-то пытается представить.
Налицо ситуационные действия — вот сегодня собрались и решили, что вот отсюда можно кусочек отрезать. Поэтому в правительственной коалиции разброд и шатание — когда нет системного взгляда и рейтинга действий и мероприятий, то каждый считает, что именно его предложение хорошо. Перед выборами надо обозначить себя и как политика, вот каждый и борется за свое предложение. Как оно вписывается в систему — абсолютно никого не волнует. Важнее всего, как это выглядит.
Очень интересно, что до сих пор никто не сказал, сколько мы могли получить тех же самых европейских денег, если бы взяли кредиты для обеспечения своей части. Ведь в этих проектах требуется определенное самофинансирование, которое может доходить до 25%. У нас заявляли, что этих денег в бюджете нет, и поэтому мы ничего не получили от ЕС. Колоссальные возможности открывались, многие сотни миллионов могли быть направлены на развитие экономики Эстонии.
Вместо этого все были зациклены на вопросе, будет ли дефицитным бюджет. Это показало явное непонимание того, к чему мы идем. Да, нужно сокращать расходы — это бесспорно. Но ведь бюджет состоит из двух частей: доходной и расходной. Правительство — пошло по пути сокращения тех расходов, которые обеспечивают доходы. Тем самым создался порочный круг — каждый шаг, направленный на снижение расходной части бюджета, влечет за собой уменьшение доходной части бюджета. Только сейчас задумались, откуда же взять доходную часть.
Доходная часть может появляться в двух случаях — когда у нас есть реальная экономика и когда мы начинаем изымать часть доходов у населения. Пока, к сожалению, все меры по изъятию доходов сосредоточены на самых слабых слоях населения. Именно по ним ударяет больнее всего повышение акциза на топливо, электроэнергию. Когда увеличивается тариф для миллионера — он этого не ощущает, а для рабочего или инженера, клерка — это ощущается довольно остро.
Слабых бьют!
- Много копий было поломано при обсуждении изменения системы налогообложения на ступенчатую. Что вы думаете по этому поводу?
- Могу сказать, что я сторонник этой системы. И сторонник того, чтобы было, наконец, разъяснено, что это такое. Спор ведется давно — нужно ли вводить прогрессивный налог, его еще называют многоступенчатым, или оставить единый налог. На мой взгляд, тут нечего спорить. Большинство стран — я подчеркиваю — большинство имеет многоступенчатый налог. Причем ступеньки в каждой стране могут быть разные — у нас называется цифра выше 25 000 в месяц, после которой идет следующая ставка.
Интересно, что многие не понимают сути, когда критикуют позицию центристов — я в данном случае ссылаюсь на их недавнее предложение о введении многоступенчатого налога. Так вот, их оппоненты не понимают, что речь идет не о всей сумме, а 33% будут взиматься с той суммы, что выше 25000, а до этого будет обычный процент. Никто же об этом не говорит, а это принципиально важный момент! Поэтому, не надо говорить, мол, зачем же мне зарабатывать большие деньги, если у меня сразу все отнимут. В тяжелых экономических условиях нагрузка должна ложиться в большей степени на людей обеспеченных, чем на слабые слои.
- Одно из последних предложений правительства — уменьшить необлагаемый налогом минимум…
- Давайте сразу посмотрим, кого это затронет. Если необлагаемая часть для человека со средним уровнем зарплаты составляет 20-25%, то для человека, получающего 40 000, она уже составляет менее 5%. То есть изменение мгновенно ощущается на среднем и низком уровне.
Нормальная налоговая система должна выполнять три функции — фискальную, регулирующую и поощрительную. Фискальная — это та, при которой изымаются налоги с различных видов деятельности. У нас налоговая система выполняет только фискальную часть, за исключением ставки налога на реинвестируемую прибыль — это особенность Эстонии, но затрагивающая очень узкую часть доходов. Мало того, когда Эстония еще не входила в ЕС, деньги оставались в Эстонии. Теперь же это потеряло всякий смысл.
Кстати, сейчас говорят еще и об отмене освобождения от налогов для работающих пенсионеров. Ведь от хорошей жизни человек, дошедший до определенного возраста, вряд ли будет работать. Значит, он работает потому, что у него есть какие-то кредиты, либо помогает близким. Значит, опять накладывается дополнительное бремя на тех, кого называют слабым звеном. Вся политика нашего правительства бьет по слабым звеньям, слабым социальным группам.
У меня такое ощущение, что мы оказались в ситуации властной экономической шизофрении. С одной стороны — крики правящей коалиции о том, что мы сохраним свободу экономики, что важнее всего неолиберальный курс. Одновременно мы видим супервластные действия со стороны правительства.
То есть это полное несовпадение слов и дела. Это раздвоение по отношению к государству: с одной стороны, мы хотим построить государство в котором есть Лидер, такое слово часто появляется, а с другой — мы, наверное, последний бастион неолиберализма. Сегодня одной из причин наступившего кризиса называют переоценку такой модели экономики. При определенных условиях она действительно дает серьезные результаты, то есть хоронить ее не стоит, но в данных условиях она губительна.
Стоимость перехода — не девальвация
- О чем еще умалчивают правители?
- Есть еще один момент и очень серьезный, его боятся затронуть. Практически ни разу не были проверены условия приватизации, связанные и с сохранением количества работающих, и с выполнением условий инвестирования. А это значит, надо копнуть очень серьезные структуры. Не с пенсионеров налоги собирать, а сказать: ребята, давайте поднимем бумаги, энное количество лет назад вы приватизировали, а были ли выполнены условия приватизации? Я не боюсь, что меня обвинят в том, что скажу: по очень большому количеству приватизированных объектов условия не были выполнены. Это как раз тот ресурс, который требует серьезных действий правительства и серьезно влияет на экономическое положение страны. Ведь игры с железной дорогой были связаны с тем же самым — вот вам самый простой пример.
И еще одна вещь, о которой следует говорить, когда речь идет о системном подходе. Необходим эколого-социально-экономический подход. Мы живем в окружающей среде, и она на нас оказывает очень серьезное действие, мы живем в социуме, где все связаны друг с другом и любые действия затрагивают те или иные социальные группы, плюс мы живем в ситуации дефицита различных видов ресурсов — значит, в экономической среде. Например, было принято решение, что на лето будет остановлена работа электростанций. Народ не очень хорошо понимает, в чем там суть дела.
- И в чем же?
- Очень просто! Электростанции, естественно, загрязняют окружающую среду, за это платится налог. Поэтому было принято решение продать квоту на выбросы, а электростанции остановить. Разница между тем, что получим, и тем, что мы заплатим за купленную у кого-то электроэнергию, будет прибылью. При этом остаются не учтены два очень важных обстоятельства. Во-первых, это социальный вопрос: если полностью возместить — а работники не виноваты в остановке — зарплату, то никакого навара не будет. Второе (об этом тоже не говорят) — когда мы покупаем чужую электроэнергию, то в любом товаре, который производится в Эстонии, наша добавленная стоимость уменьшается. Когда энергетическая составляющая наша, то это наша добавленная стоимость. А так мы платим финским энергетикам и другим производителям.
- А что вы скажете по поводу повышения акцизов? Это вопрос уже решенный?
- В прошлом году, когда было одномоментное повышение акцизов, в чем была суть? Задумано было в раз поднять инфляцию до максимального уровня, потом уже нечего будет поднимать и тогда она опустится до той нормы, которую требуют Маастрихтские соглашения. На самом деле, это был мощнейший удар по слабым слоям населения. У нас все время говорят о некоторых частях Маастрихтских соглашений — дефицит бюджета, инфляция, но никто не говорит о другом. Во время одной встречи с Падаром я сказал об этом — последнее решение при переходе на евро принимает Совет министров экономики и финансов ЕС. Именно он определяет соотношение национальной валюты к евро, и никто не сказал, что останется цифра в 15,6. Вот говорят, что девальвации не будет. Да, может, ее не будет, но стоимость перехода — это не девальвация, это будет стоимость перехода. Я не уверен, что при нашем состоянии экономики евро будет стоить 15,6. Мне Падар на это ответил так: ну, я же тоже буду в Совете. Да, но у него нет права вето.
Кризисный алфавит
- Что это — полное непонимание происходящего или настолько сильна политическая составляющая?
- Давайте зададим такой вопрос: можно ли назвать еще одно правительство, в котором нет ни одного экономиста? Вот вам пример: на встрече с господином Ансипом — там было несколько человек — сразу после событий с Бронзовым солдатом мы говорили о последствиях для экономики. Когда мы с Михаилом Лазаревичем Бронштейном сказали, что уменьшение транзита может привести к спаду до 10-12%, Ансип ответил, что мы ничего не понимаем и что в минус уйдет всего 1, максимум 2%. А на это, действительно, нечего обращать внимание. Мы несколько раз встречались и с Партсом, нужно сказать, из всех, с кем мы встречались — он, пожалуй, лучше всех понимал, что к чему, но он в составе правительства.
Вот вам пример — идет потеря транзита. Есть два пути. Один — тупиковый, когда поднимают тарифы. Уменьшается количество, повышаем тарифы — вроде имеем то же самое. Именно по этому пути и пошли. Академик Бронштейн предупреждал, что это приведет к дальнейшей потере транзита. Далее, нравится нам или не нравится российское правительство и его политические заявления, но Восток остается для всей Европы не просто желательным, а спасительным рынком. Весь вектор мировой экономики направлен на Евразию и преимущественно на Восток.
Мы же занимаемся политической риторикой, которая никому ничего не дает. А надо исповедовать старый принцип, использовавшийся китайцами — политика должна быть концентрированным выражением экономики, а не наоборот. Ведь сырьевые рынки находятся на Востоке, товарные рынки — на Востоке. На Западе ведь щелочки нет, куда воткнуться. Я ничего не имею против Ансипа и Партса как людей, но как специалист могу сказать: действия нынешнего правительства не профессиональны, не адекватны существующей ситуации и в них отсутствует перспектива.
- Почему же до сих пор не создан экспертный совет?
- В силу того, что уже было сказано выше, могу ответить, что любые экспертные советы правительству кажутся противопоказанными. В ноябре Русское академическое общество провело большую международную конференцию, которая называлась "Пути развития экономики Эстонии. Анализ и прогноз". Были разосланы приглашения всем, кто связан с экономикой Эстонии — ни один человек не пришел. Только Сийри Овийр приехала из Брюсселя и выступила с очень интересным докладом. Никто даже не попросил материалы с этой конференции. Никто! Все грамотные специалисты скажут про непрофессионализм и неадекватность, но кому хочется про себя это услышать?
- А выход есть?
- Конечно, есть. Все кризисы когда-то заканчиваются. В этот раз мы впервые за всю историю столкнулись с ситуацией полисистемного кризиса. Одновременно произошел банковский кризис, валютный кризис, кризис дефицита основных ресурсов. Мы столкнулись и с социальным кризисом — сегодня, если взять 20 наиболее развитых стран и 20 наименее развитых, то разница в уровне доходов — в 38 раз. Раньше мы изображали кризис латинской буквой V — сначала уровень экономики хороший, потом она падает, потом растет, причем, второй пик должен был быть выше первого. Говорили, что кризис имеет санирующую и оздоравливающую функцию. Сегодня все большее количество специалистов говорит о том, что форма кризиса изменилась — она имеет вид буквы L. То есть после кризиса экономика не сможет подняться до прежнего уровня.
