Дебаты на тему энергетики слушайте в подкасте* Дня Европы:
* Подкаст на эстонском языке
Дорогие друзья, прекрасного вам Дня Европы!
Иногда такие даты нужны, чтобы немного поразмышлять о Европе, о нас, о будущем. Обдумывать разные темы можно бесконечно, это само по себе очень приятное занятие.
Я помню эти эмоции, а также публикации. Их довольно много, предшествовавших нашему вступлению в Евросоюз. А еще я помню страсти и споры, где аргументом была, с одной стороны, возможная цена на сахар, а с другой - понимание того, что значит Европа. Для меня оно, безусловно, перевешивает - эти более общие принципы - даже потенциальный риск того, что сахар может подорожать. В итоге оказалось, что все не так уж и плохо.
Но почему это важно и, возможно, гораздо более значительно сегодня, чем тогда? Это принцип, который означает понимание Европы как единого целого. И не столько в смысле территории, сколько в понимании того значения, которое представляет президент России Владимир Путин. Для меня основная ценность Европы заключается в том, что для тех стран, по крайней мере большей части, что составляют Евросоюз, ценности находятся где-то в иной плоскости - давно иной, чем территориальная.
И я также думаю о том регионе Европы, за который когда-то была пролита огромная кровь - в дни Первой мировой войны, в дни Второй мировой войны. Это регион между Германией и Францией. Эльзас-Лотарингия - за которую действительно крови пролито немало. И имеет ли сегодня значение, живете вы по ту или по другую сторону границы? Хочешь ехать туда, хочешь жить там, хочешь делать там покупки или, наоборот, - условно возвращаешься сюда. Это и есть представление о Европе, о Европе без границ. Это понимание того, что обладание территорией в том варианте, когда над этой территорией развевается твой государственный флаг, больше не имеет никакого значения - для человека, для конкретного человека, которого называют маленьким человеком.
И тут видишь какого-то большого человека, большого человека в кавычках в смысле роста, а высокого ростом - так тем более. Человека, который считает себя очень большим. Который является последователем мыслителей, в кавычках или без, типа Вильгельма Второго, Гитлера, Сталина, который исходит из какого-то понимания того, что сила страны, могущество и благополучие ее граждан зависят от территории. На самом деле для сотен тысяч, миллионов людей это заканчивается катастрофой.
И я размышлял об этих людях, думал о том, что происходит в головах этих людей, хотя мы более или менее представляем себе, что там происходит.
Те, кто радовался после оккупации Крыма, теперь это территория России. Что изменилось в жизни этих людей? Что изменилось к счастью в жизни человека в маленькой деревне Тамбовской губернии? Выросла ли его пенсия, улучшились ли дорожные условия, снабжение? Так что же изменилось? Разве он не мог раньше отдыхать в Крыму, разве этой возможности не было у него? Не мог он ходить по магазинам, путешествовать, осматривать там достопримечательности? Конечно, мог. Может быть, так же, как мы можем это сделать в Евросоюзе в любой момент, в любое мгновение, все зависит лишь от нашего желания и, конечно, материальных возможностей.
И вот это два разных мира - в одном из которых ценности заменены псевдоценностями.
В случае с Европейским союзом мы знаем, что он во многом изначально был союзом экономическим. Его основой является экономика, но никак не территория, поскольку сегодня Google завоевывает мир, Amazon завоевывает мир, но никак не территории. Эта потребность в очень большой степени проистекает из необходимости подвести черту под некогда господствовавшим образом мысли, который привел ко Второй мировой войне.
И когда мы думаем о тех событиях, что происходили в 1940-х годах, начиная с 1 сентября 1939 года, или о том варианте, который в России называют Великой Отечественной войной, то самый главный вопрос - почему мы об этом вспоминаем? Почему мы так или иначе отмечаем этот день? Что у нас с этим ассоциируется?
Вот здесь принципиальная разница между Европой и Россией, принципиальная разница между Европой и Россией. В Европе празднование и важность этого дня заключается в извлечении урока и следовании ему в будущем, чтобы подобное не повторилось. Это в корне отличается от того, что празднуют в России, то есть Победы. В то время как один мир обращает свой взор в будущему и видит это будущее иначе, чем прошлое, другой мир говорит только о прошлом и видит это будущее как повторение прошлого. Что уже в конкретном предложении подразумевается - мы снова победим.
Но что значит, «мы снова победим»? И почему два мира не находят точек соприкосновения? Ведь если кто-то побеждает, то другой проигрывает, а кто хочет быть в этой роли? И почему-то забывается, что эта победа снова будет означать для миллионов людей не просто потери, а потерю их жизней.
Это два совершенно разных мира, разное понимание. Действительно, один мир представляет ценности, в День Европы мы могли бы подумать об этом. А другой мир представляет псевдоценности, которые были привиты людям. К сожалению, есть люди, которые не понимают, не осознают, что в будущем они станут не теми, кто пользуется предложенными благами, а просто теми, кто находится, так сказать, в другом мире. В этом принципиальная разница.
Я помню и дискуссии, которые происходили в связи с событиями вокруг Бронзового солдата, они актуальны и сегодня. Примирение нужно искать в будущем, как вариант
будущего. Потому что если опять говорить о прошлом, имея в виду только какую-то победу или только вариант победы, то никакого примирения быть не может.
Но если думать об этой ситуации и говорить о том, что было, думая о будущем, или о том, чего мы желаем для наших детей или внуков - когда мы хотим, чтобы в будущем они стали победителями, то велик шанс, что они могут стать и мертвыми.
Или мы думаем в том аспекте, чтобы это больше никогда не повторилось? Если думать о том, чтобы это больше никогда не повторилось, то вот тут и есть повод для примирения. Потому что об ужасах, которые сопутствуют войне, могут рассказать ветераны с обеих сторон. А потом возникает удивление, что картина происходившего в окопах, когда товарищи истекали кровью, как они умирали на руках у этих людей, даже когда читаешь воспоминания, оказывается, что эта картина похожа один в один. Хотим ли мы, чтобы это повторилось? Ну, конечно, нет, по крайней мере, те люди, у которых еще есть разум.
Для меня это самое важное. И я не о том, что действительно гораздо удобнее путешествовать без оформления визы, свободно перемещаться из одной страны в другую. Для меня свобода относится и к передвижению, но не настолько, чтобы она была напрямую связана с путешествиями. Получение визы можно пережить. Скорее, речь идет о совершенно другом понимании того, что такое граница, что такое территория, что такое ценности и так далее. И я думаю, это самое важное и ценное, что может нам предложить Европейский союз.
Относительно Евросоюза и, в частности, расширения Евросоюза очень много спорят и о том, что принятие решений стало слишком громоздким, «нас там так много». Есть дискуссии, есть разногласия. Что было бы гораздо удобнее, а иногда используют слово «эффективнее», если бы мы сами могли принимать эти решения, если бы нам не приходилось ни с кем считаться. Здесь мы оказываемся в одном шаге от того, что, в самом деле, авторитарные государства кажутся на первый взгляд гораздо более эффективными, поскольку принятие решений, когда решение принимает один человек, не должно предваряться никаким обсуждением, не нужно преодолевать разногласия. Но история подтверждает, что на самом деле тот механизм принятия решений, который сложился в Европе, когда все договариваются, в конечном итоге гораздо эффективнее.
За примерами далеко ходить не надо. Во-первых, чисто теоретически: если решения принимаются в одном исключительном варианте, то на какую логику опираться, чтобы утверждать, что эти решения верные? Вероятность того, что эти решения могут быть ошибочными, составляет 50:50. А так как эти решения уже приняты, то логика нам подсказывает, что эти решения уже предназначены для реализации, и тогда вся машина начинает претворять в жизнь неверное решение. Если этому решению предшествует обсуждение, вероятность принять неправильное решение имеет гораздо меньше шансов.
Конкретный пример истории, однозначно совпадающий с сегодняшними событиями. Это решение Сталина, принятое незадолго до того, как Германия, гитлеровская Германия вторглась в Советский Союз. Вторжение не было секретом ни для советской разведки, ни для многих других информированных учреждений. Десятки перебежчиков сообщали точностью до часа, когда немецкие войска пересекут советскую границу, но великий
вождь был уверен, что перехитрил Гитлера. И в той атмосфере страха, которая всегда царит в мире, где есть только один человек, принимающий решения, никто больше не осмеливался смущать лидера этой информацией. Каков конечный результат? Снова миллионы человеческих жизней.
Аналогия один в один. Многие из нас видели то знаменитое заседание Совета Безопасности РФ под руководством Путина, на котором стало ясно, и с тех пор это подтвердилось, что даже его ближний круг не был информирован о его плане. Принять такое безумное решение напасть на Украину так, как это было сделано (оставим сейчас в стороне детали), можно было только потому, что никто не смог или не захотел дать правдивую информацию единоличному правителю, в голове у которого уже утвердилась идея. А значит, это решение, эффективность которого, если исходить теперь из пожеланий принимающего решение, близка к нулю. Ни одна из целей, которых он хотел достичь, от расширения НАТО и так далее, от демилитаризации до денацификации, не была достигнута. Результат противоположный.
Хорошим примером того, что коллективное принятие решений во много раз эффективнее, - хотя оно и действительно время от времени кажется нам раздражающим, заставляет задумываться о бюрократии, но включает в себя возможности бесконечно что-то менять, совершенствовать и шлифовать, - является решение о приеме в Европейский союз. Venemaal. Еще раз, подытоживая, это гораздо более эффективный способ, чем обратный, который мы видели и видим сегодня в России.
Проект подготовлен в сотрудничестве с Госканцелярией и порталом Delfi.
