"Уехать с Украины в цинке никто не хочет". Балканские страны принимают украинцев и россиян, бегущих от войны

Дороги и столицы Восточной Европы забиты беженцами, спасающимися от войны, которую Владимир Путин развязал против Украины. Наверное, это похоже на события столетней давности, когда Первая мировая война, несколько революций и конец сразу четырех империй - Австро-Венгерской, Германской, Османской и Российской - привели к массовой миграции населения на всей территории от Санкт-Петербурга до Парижа, пишет Русская служба Би-би-си.

Официально население маленькой Молдовы — 2,6 миллиона человек, но неофициально считается, что почти миллион из них находятся где-то на заработках либо в России, либо в Европе. Так что когда почти 200 тысяч беженцев бежали от войны в Украине в эту страну, то получилось, что каждый десятый теперь тут украинец.

Снять номер в отеле или квартиру в Кишиневе сейчас — почти безнадежная задача. Один мой коллега прилетел в Молдову за два дня до войны на трехнедельную стажировку в местном СМИ и снял на весь срок поездки квартиру в самом центре города за 25 долларов в сутки. Сейчас цены в Кишиневе взлетели в 10 раз и цена аренды квартир в центре города колеблется от 40 до 250 евро в сутки.

На границе с Украиной всех прибывающих беженцев встречают волонтеры, которые бесплатно развозят их по стране к родственникам или местам временного проживания. Цены именно для беженцев стараются не задирать, в некоторых кафе их кормят бесплатными обедами, где-то дают скидки. Порой случаются неприятные казусы, когда беженцы, уезжая, что-то украдут или не заплатят за квартиру, но президент Молдовы Майя Санду просит граждан своей страны не жаловаться на поведение тех, кто бежит от войны: "Нужно помнить: все люди разные и все по-разному реагируют на стресс. А кроме того, в каждой бочке меда может быть своя ложка дегтя".

Я разговариваю с владелицей двух десятков квартир в Кишиневе, которая раньше зарабатывала на сдаче их в аренду помесячно, а сейчас переориентировалась на посуточную аренду для выезжающих из Украины. "Самую богатую квартиру сейчас попросили подготовить для вице-губернатора Одесской области", — говорит она. "Постойте, но он же должен защищать сейчас свой город и область", — удивляюсь я. "Он и защищает, но поскольку человек состоятельный, на всякий случай попросили подготовить", — объясняет женщина.

При этом многие молдаване опасаются, что если Владимиру Путину удастся захватить Украину, то потом он может "незаметно" оккупировать и Молдову. Так что "тревожные чемоданчики", куда люди складывают все самое необходимое на случай экстренной эвакуации — теперь понятное всем явление и в Кишиневе.

С первого дня войны над Молдовой объявлена бесполетная зона, улететь из Кишинева никуда нельзя. Так что поезда из молдавской столицы в Румынию также забиты беженцами. Визы в Европу не нужны ни молдаванам, ни украинцам. Система в Бухаресте уже отлажена: прибывающий в семь утра поезд встречают русскоговорящие волонтеры в специальных жилетах. "Соберитесь все в центре перрона, чтобы нам было проще вам все рассказать, — кричат они людям, пока они выходят из разных вагонов. — Женщины с детьми пусть станут слева, им помогут в первую очередь, остальные справа".

На бухарестском вокзале для прибывающих беженцев отвели отдельный зал, где они могут согреться, попить чаю или съесть бутерброд. Экспресс до аэропорта, если беженцы прибывают в Бухарест транзитом в другие страны, в основном в Турцию, возит их бесплатно.

Больше всего украинцев по понятным причинам приняла Польша. Но и моя знакомая, раньше работавшая экскурсоводом по Будапешту, уже вторую неделю занимается тем, что как волонтер помогает устраиваться украинцам, добравшимся до столицы Венгрии.

В сербскую столицу беженцы из Украины почти не едут, поскольку эта страна считается скорее пророссийской, но и тут есть свои переселенцы. Русский футбольный бар открылся в центре Белграда два года назад, сейчас сюда приходят и украинцы, и русские, выехавшие из страны в последние три недели.

"Раньше у нас висел флаг России. Когда началась война, мы его сняли. Через нашего друга мы обратились в посольство Украины, и нам прислали украинский флаг на стену. Потом подумали и повесили два флага рядом, потому что я ни с кем воевать точно не буду", — говорит совладелица бара.

Ее коллега Иван рассказывает: "У нас был тут один молодец, который попробовал рассказывать, что дядя Вова все правильно делает, больше сюда он не зайдет".

За соседними столиками десятками собираются айтишники. "Я торговец людьми, — шутит Евгений, переехавший в Белград из Москвы девять месяцев назад. — Собираю программистов, которые не говорят по-английски и готовы работать по 25 долларов в час, и продаю их компаниям, которые платят мне за это 35-40 долларов". В cancel culture для всех россиян Евгений не верит и говорит, что западные заказчики по-прежнему готовы работать с российскими программистами, но при условии их релокации в другую страну: "Во-первых, Россию сделали слишком токсичной, так что работать с ней стало репутационно проблемно. Во-вторых, переводить туда деньги никто больше не готов. Но если специалисты готовы выехать, то они востребованы. Белорусы, которые были вынуждены бежать еще в 2020 году, полностью закрыть рынок не могут, а украинцы сейчас все находятся в стрессе, выехать из Украины не могут и спасают свои жизни".

Я рассказываю своему новому приятелю, что медиаотрасль в России теперь тоже уничтожена новыми законами и что по разным подсчетам из страны выехало за последние недели от 200 до 300 журналистов: "Это ерунда, — улыбается Женя. — Капля в море. Во-первых, журналисты будут востребованы, поскольку людям нужна ваша информация. Во-вторых, только айтишников в ближайший год выедет из России 1-1,5 млн. Это куда круче".

"Я еще год назад уехал, сразу после посадки Навального, — вмешивается в наш разговор программист Радик из Татарстана. — Все сейчас убегают, а я тогда уже понял, что жизни нормальным людям там не будет и надо устраиваться где-то еще".

- Но многие ли тогда это поняли? — не уверен я.

- Многие или нет, но татары — люди хитрые, — улыбается Радик. — Мой коллега, когда понял, что дело труба, специально сходил на антивоенную акцию Навального [сторонники находящегося в заключении лидера российской оппозиции регулярно призывают людей выходить на антивоенные акции протеста — Би-би-си], свинтился, отсидел 15 суток и с этой справкой через Турцию прилетел в Лондон, где попросил политическое убежище.

- И много людей сейчас так поступают? — уточняю.

- Много или нет, не знаю, — подмигивает Радик. — Но вряд ли он Колумб, который открыл Америку. Работающая схема.

С 21-летним парнем из Украины мы идем по Белграду, и он делится, что у него было множество самых разных бизнес-планов: "В Сербии нет нормальных чехлов для айфонов. Нету того, этого — к чему в Киеве или Москве все привыкли. Можно просто заказывать у китайцев на "Алиэкспрессе" и открывать здесь магазин. Я сделал заказ на первую партию чехлов, но тут война обрушила все планы".

Перед тем, как разойтись, мы заходим в еще один бар с репутацией, что там собираются россияне. И прямо у входа за барной стойкой нас правда встречают двое ребят, старшему из них 35 лет, а младшему — 22.

- Вы из IT? — сразу спрашивает старший.

- Нет, я журналист, — огорчаю его я.

- А мы нефтегаз из Саратовской области.

- Почему уезжают парни из IT или журналисты, я понимаю, но зачем эвакуироваться тем, кто работает в нефтегазе?

- Уехать с Украины в цинке никто не хочет. А я не хочу оттуда получить так своего младшего брата, — показывает он на своего соседа.

Мой собеседник пускается в долгий рассказ о том, как он придумал схему, которая позволит ему обналичить в Саратове 60 тысяч долларов с тем, чтобы до Белграда ему довезли их наличными с комиссией всего в 5%, он очень доволен этим своим успехом: "Но это у нас промежуточный вариант выживания".

Почему бегут от войны украинцы, объяснять никому не надо. Почему Россию в последние дни массово покидают представители некоторых профессий, тоже всем понятно. Экономика России сильно пострадала из-за войны и западных санкций, так что все люди, желающие продолжить деловые контакты с западным миром, вынуждены эмигрировать.

В какой-то момент во мне просыпается сочувствие ко всем моим соотечественникам, оказавшимся в сложном положении. Но потом мы встречаемся с Ариной. Ей 17 лет. Ее папа, один из лучших журналистов по Ближнему Востоку и специалист по арабо-израильскому конфликту, сейчас перестал писать статьи и вести эфиры на радио, записался в территориальную оборону Киева, а дочь отправил к друзьям в Европу.

Внешне Арина совсем не переживает и шутит, что у папы нет денег, зато есть автомат, а потом рассказывает, что во дворе их дома в Харькове за последние дни разорвалось три снаряда: "А школу, которую я заканчивала, разбомбили. Прямо в мою школу попал снаряд", — говорит очень спокойно Арина и закуривает. Она делает вид, что не нервничает, но я боюсь даже представить, что переживает внутри эта девушка.