Это похоже на конвейер скорби. Один за другим в зал входят седые мужчины и женщины в черном. Они сдержанно рассказывают о том, о чем им уже семь лет хочется кричать. Адвокат передает письменные показания суду, судья-председатель вежливо благодарит, они выходят. Сотрудники дезинфицируют трибуну — cоблюдение правил гигиены во время пандемии коронавируса. Следующий.
Так в Окружном суде Гааги проходят возобновившиеся 6 сентября 2021 года слушания по делу о сбитом в 2014 году над Донбассом "Боинге" "Малайзийских авиалиний", совершавшем рейс MH17. Около 90 родственников 298 погибших хотят рассказать, как они пережили трагедию. Их выступления продлятся три недели. Это самый эмоционально тяжелый момент с начала процесса в марте 2020 года.
"Это было как удар в живот"
Первыми во вторник, 7 сентября, выступали трое братьев из Австралии, потерявшие в катастрофе родителей — Ховарда и Сьюзэн Хордер. Один, Мэттью, говорил по видеосвязи, двое других, Адам и Дэвид, записали видеообращения. Марк говорил на фоне фотографии родителей и вазы с подсолнухами, ставшими символом трагедии — обломки самолета и тела рухнули в поля подсолнухов в Донецкой области, подконтрольной сепаратистам.
Братья рассказывали, какой это шок был, когда они узнали о катастрофе. "Это было как удар в живот", — описал свои ощущения Дэвид, который тогда жил в Лондоне. Все трое рассказали о том, как врачи поставили им диагноз — посттравматическое стрессовой расстройство, как антидепрессанты помогли им жить дальше, как возникли проблемы на работе и в личной жизни. И лишь когда тела родителей были доставлены домой и сыновья развеяли их прах над побережьем Квинсленда, им удалось выйти из состояния транса. Но боль не ушла.
Фамилии подсудимых — троих россиян Олега Пулатова, Игоря Гиркина (Стрелкова), Сергея Дубинского и гражданина Украины Леонида Харченко — никто из братьев не упомянул. Следствие в Нидерландах считает, что "Боинг" был сбит привезенным из России комплексом ПВО "Бук", и что подсудимые сыграли в этом важную роль. Все четверо на суд не явились и отрицают свою вину, как и Москва отрицает свою причастность к этой трагедии.
Сплющенное обручальное кольцо
Мэттью сказал, что никогда не простит "Россию и тех, кто несет ответственность". Адам выбрал нейтральные слова, возложив вину на "действия некоторых людей" и возмутившись "дезинформацией некоторых правительств". Обвинения в дезинформации звучали почти во всех выступлениях родственников. Самым эмоциональным моментом в этот день было, когда Дэвид показал обручальные кольца родителей — материнское хорошо сохранилось, а кольцо отца — было сплющено. "На это трудно смотреть, это как визуальный показатель того, что случилось, и того состояния, в котором был отец", — сказал Дэвид. Он обвинил Россию "в кампании дезинформации": "Это само по себе преступление".
"Проклятая небрежность"
После австралийцев в зале суда выступали родственники погибших из Нидерландов, их большинство. Пожилая пара ван Дорн потеряла в катастрофе четверых — дочь Эйприл, ее мужа Бэрри Койджманса и двоих внучек — 12-летнюю Миру и 10-летнюю Ису.
Пока ее муж сидел и с трудом сдерживал слезы, мать Эйприл поделилась с судом личными воспоминаниями — о дочери: как она была талантливым юристом, а в девичестве занимала призовые места на соревнованиях по конному спорту; о внучке Мире, которая "хотела быть как мама" и подарила бабушке браслет, который сама сделала. О причинах катастрофы мать Эйприл сказала коротко: "Проклятая небрежность".
Так же воспринимает произошедшее и Ханс де Борст, потерявший в катастрофе 17-летнюю дочь Эльсемик. Он принес ее потрет и во время его выступления сотрудник суда держал его у него за спиной. Эльсемик летела в Куала-Лумпур отдыхать с бывшей женой Ханса и ее новой семьей. "Я уверен, что они были убиты по ошибке", — сказал де Борст суду. Он добавил, что не держит зла на Россию, но его раздражает "кампания дезинформации", и он хотел бы, чтобы наконец "прозвучала правда" и "можно было двигаться дальше". Судя по выступлениям, это главное желание многих родственников. Де Борст также добавил, что хотел бы дальнейшего раследования.
Бывший банкир рассказал, как с трудом пережил первое время трагедии, когда останки тел собирали несколько месяцев. Его слова о погибшей дочери помогают понять, как чувствовали себя и другие родственники: "Ее тело было целым, но я был разбит вдребезги". Де Борст рассказал, что часто думает, какой бы Эльсемик была сейчас, был бы у нее друг или подруга. Иногда, встретив молодую девушку на улице, ему кажется, что он видит дочь. Но потом быстро понимает — это не она.
