Если б мишки были пчелами, то они бы нипочем — дальше вы знаете. Если бы миром правили женщины, войн бы либо не было вообще, либо было бы значительно меньше. В этом смысле, конечно, большую часть мировых лидеров мужчин нужно разогнать и лишить их любимых игрушек. А для поддержания их ЧСВ в рабочем режиме можно придумать какое-нибудь безопасное для окружающих соревнование. Пусть, например, по дереву выжигают, или, вот еще идея, собираются в команды по шестеро и разгадывают якутские загадки.
У датской крестьянской женщины Эрны во время Первой мировой войны забирают в немецкую армию единственного сына, у которого, к тому же, не всё в порядке с головой. Напрямую о диагнозе Калле ничего не говорится, но, судя по всему, там присутствует какое-то легкое до среднего умственное расстройство. К тому же с происхождением Калле связана определённая тайна, которую нам в течение фильма будут приоткрывать, пока наконец не откроют окончательно — и это будет достаточно неожиданный твист, в том числе и касательно самой Эрны. Короче говоря, он — единственная отрада ее очей и она не готова отпустить его умирать на беспеременный Западный фронт. И вот она сначала подкупом пытается его от армии отмазать а потом, поняв, что это не представляется возможным, меняется одеждой с одним дезертировавшим солдатиком и подряжается служить в армии вместе со своим сыном, чтобы его оберегать и всячески пестовать.
Ровно с этого места фильму перестаешь верить. Эрне, судя по внешности актрисы, что-то к пятидесяти годам, если не за пятьдесят, и она — ну, нисколько не мужеподобна, довольно ярко выраженная женщина. Как можно было хотя бы при беглом рассмотрении спутать пятидесятилетнюю женщину со сбежавшим восемнадцатилетним новобранцем — неведомо. Ладно, эту нелепость режиссер понимает достаточно быстро и сводит все к некоторому швейковскому абсурду, когда все знают, что Эрна — женщина, но с разными целями самосохранения упорно называют её Юлиусом.
Дальше. Я, конечно, в армии вообще не служил, не говоря уже об участии в войнах, так что настоящим мужчиной называться даже не претендую, но меня изрядно смутил тот факт, что двадцатилетние солдаты настолько изголодались по женскому телу, что женщина, годящаяся им не то что в матери, а даже как будто и в бабушки, вызывает — и не у одного из них — прямо-таки острое желание. Собственно, ладно, не только у двадцатилетних, но и у офицеров постарше и рангом повыше (что еще можно понять). Словом, вокруг Эрны там закручиваются недюжинные страсти. При этом ее собственному сына Калле (в силу этих его умственных проблем?), такое ощущение, нет вообще никакого дела до того, что его мамашу чуть ли не каждый день то пытаются изнасиловать, то, наоборот, признаются ей в лучших чувствах. Он внезапно осознаёт, что любит войну, война это его и вообще он всегда хотел быть кавалеристом, как его отец (аллюзия, притянутая за уши, я в курсе).
А, да. И потом вдруг выясняется, что Эрна, в свои вот эти пятьдесят плюс — девственница (а вот!), а потом она тут же в свои эти пятьдесят плюс безболезненно этой девственности лишается.
Но, сквозь все эти несуразицы и явные натяжки в достоверности (такие же, как и вышеприведённая аллюзия), четко видно, что, как учили нас в школе на уроках литературы ”хотел сказать автор”. Война зло, женщина — оплот безусловной любви, любовь спасёт мир в обоих смыслах этого слова, если бы мишки были пчелами.
Не знаю, готовы ли зрители простить Хенрику Рубену Генцу столько несообразностей ради благой цели. Можно и простить, на самом деле. Кино вышло трогательное, пусть местами и сильно нелепое. Но, может быть, в этой нелепости — лучшая часть его трогательности.
Прочитать другие блоги можно ЗДЕСЬ.
Если вы ведете свой блог (или влог) на любую тему в одной из соцсетей и вы хотите больше просмотров и подписчиков — просто заполните ЭТУ ФОРМУ (в ней вы можете дать ссылку на имеющийся блог и кратко описать его). Если у вас еще нет блога, но есть желание его открыть, то тем более welcome.
