Издатель Ирина Прохорова о протестах в России: общество перестает быть советским

Издатель Ирина Прохорова поддержала петицию к властям России с призывом прекратить полицейское насилие против протестующих и обеспечить свободу собраний. DW расспросила ее о новых ценностях россиян.

После жесткого подавления силовиками массовых протестов в поддержку оппозиционера Алексея Навального около 20 тысяч человек подписали обращение к российским властям с требованиями немедленно привести законодательство РФ о митингах и демонстрациях в соответствие с конституцией и гарантировать гражданам право на мирные собрания. Кроме этого, подписавшиеся, в числе которых несколько десятков ученых, писателей, деятелей науки и культуры, призвали отпустить всех задержанных в ходе акций последних недель, а также пресечь практику бесчеловечных избиений полицией мирных граждан и судебного произвола в отношении задержанных.

Свою подпись под этим документом поставила и литературовед и издатель, главный редактор журнала "Новое литературное обозрение" Ирина Прохорова. В интервью DW она рассказала о ценностях, которые приобрели особую значимость в российском обществе в последние годы, и о том, почему она считает готовность властей идти на уступки достоинством, а не слабостью.

DW: Ирина Дмитриевна, почему вы подписали эту петицию?

Ирина Прохорова: По-моему, подписать такую петицию — естественно для всех здравомыслящих людей. В конце концов, в ней содержится простое требование: соблюдайте конституцию. Даже в переделанном виде она гарантирует нам право на мирные собрания, а все акты, принятые Госдумой (и регулирующие правила проведения митингов. — Ред.), носят антиконституционный характер.

Меня удивляет наивность власти, которая демонстрирует презрение к закону, и тот беспредел, который царит при задержаниях: избиения, издевательства, сфальсифицированные дела. Я считаю, что, если власть хочет иметь какой-то авторитет и опору в обществе, она должна подавать ему пример, следуя закону. В противном случае требовать от людей соблюдать закон довольно странно.

Идея уважения к закону стала приобретать значимость в России сравнительно недавно, и мне кажется, что это связано с трансформацией общества. Оно перестает быть советским и становится серьезным гражданским обществом, для которого идея справедливости и законности является первоочередной. Для меня это самый положительный момент в той неприятной, тревожной ситуации, в которой мы сейчас находимся.

- Это уже не первая петиция, которую вы подписали. Но разве хоть одна из них смогла на что-то повлиять?

- В данном случае я присоединяюсь к мнению замечательной правозащитницы Зои Световой, настаивающей, что писать и подписывать петиции надо, несмотря на скептиков, которые говорят, что они ничего не изменят. Мы прекрасно понимаем, что это долгая борьба разных социальных групп за эволюцию политической и социальной жизни. Петиции — это один из ее инструментов, это выражение общественного мнения. Власть никогда его не игнорирует, даже если она делает вид, что не замечает его. Пословица "вода камень точит" в данном случае очень справедлива.

- Петиция — это попытка наладить диалог с властью. Как бы вы оценили готовность российской власти к этому диалогу?

- Демонстрация насилия, которую мы наблюдаем в последнее время, как мне кажется, совершенно непродуктивна. И у меня есть подозрение, что сама власть это чувствует. Конечно, можно устрашить всех на какое-то время, но ведь власть не отменила выборы, какими бы несправедливыми они ни были. И все, что она делает, негативно отражается на общей ситуации, на отношении к правящей партии и так далее. Думаю, что если агрессия будет продолжать нарастать, то ближе к сентябрю нас ждут печальные времена.

Мне представляется, что диалог все равно необходим. Эксперты говорят, что этот диалог есть на локальном уровне. Просто он не попадает в сводки новостей, и мы о нем не знаем. Но, например, недовольство рабочих на предприятиях в малых городах приводит к тому, что власть вынуждена идти на какие-то уступки, хотя она и старается это не декларировать. У нее есть странное ощущение (и это уже тоталитарная традиция), что уступка людям — это слабость. Хотя мне представляется, что это и есть достоинство власти, показывающее ее гибкость и уверенность в себе.

- Многие из тех, кто выходил на митинги, говорили, что вышли не за Навального, а потому, что хотят перемен. Как вы думаете, стоит ли власти задуматься о структурных изменениях?

- Мне трудно говорить за власть о том, что она думает. Но да, Навальный оказался символической фигурой в борьбе за справедливость, законность, гражданские свободы и другие важные вопросы. В данном случае я могу только восхищаться людьми, которые выходят на улицы, прекрасно понимая, что их могут ждать репрессии. И это первый показатель: вселенский страх, который довольно долго довлел над обществом, проходит. При этом на лицо смена поколений: на протесты выходят молодые люди, которые выросли в более свободной стране.

Для них свобода — это не нечто абстрактное, а часть их идентичности и смысла жизни. Да и старшее поколение, которое часто вспоминает не существующий Советский Союз с молочными реками и кисельными берегами, на практике тоже изменилось. Если отбросить весь идеологический шлак и спросить у людей, какой они мыслят жизнь своих детей, то выясняется, что никакого советского общества больше нет. Игнорировать это невозможно.

- В России сейчас люди начали самоорганизовываться вокруг задержанных и помещенных в спецприемники: вместе носить им передачи, дежурить. Это говорит о зрелости российского общества?

- В самые страшные времена Россия выживала за счет горизонтальной солидарности, дружеских и родственных связей, гражданского активизма. Несомненно, эти связи крепнут на постсоветском пространстве. Распространение благотворительности, не только в крупных фондах, но и через краудфандинг и другие локальные инициативы — новое явление, ставшее особенно заметным в последние 10 лет. Это говорит о трансформации общества, которое не надеется на власть.

Проблема России в том, что, в отличие от Беларуси, она до сих пор представляет собой имперское образование — и в области культуры, и в плане целого ряда практик. Отбросить это наследие довольно сложно. Власть сегодня доигрывает эту имперскую, советскую модель, хотя некоторая ее изношенность кажется мне очевидной. Проблема в том, что общество пока не может переломить эту модель ни символически, ни интеллектуально.

- Не опасаетесь ли вы повторения в России белорусского сценария, при котором диалога власти с обществом, очевидно, так и не получилось?

- Параллели есть, ведь все мы вышли из постсоветского пространства. Но жизнь непредсказуема и очень зависима от большого количества локальных событий. Кто мог предположить успех Шиеса? Но ведь там активисты победили, строительство полигона остановлено, хотя бы временно. Там представлена совсем другая модель единства: общая идея примирила все политические разногласия.

Мы видели это и в Хабаровске, где было не важно, кто за кого голосовал, а важна была идея законности, и в Куштау, и в массе более мелких историй по всей стране. Этот опыт, в моем представлении, пока не очень хорошо изучен. Думаю, что, возможно, снобизм образованного класса, или экспертного сообщества, мешает ему увидеть ростки нового и то, на что можно опереться.

- Считаете ли вы, что то противостояние, которое мы наблюдали в последнее время, может определить будущее демократических прав и свобод в России?

- Такое число выступлений в стольких городах — это колоссальный прецедент. История в Якутске, когда люди вышли на улицу при температуре в минус 50, — это что-то значит. Конечно, это симптом большого неблагополучия, и любая сознательная власть должна разобраться с этим. А свобода слова и собраний — очень удобный и дешевый инструмент для замера состояния общества: по тому, что пишут в газетах и фейсбуках, и по демонстрациям на улицах легко можно сообразить, где болевая точка, и быстро решить проблему.

Кстати, все актуальные новости от RusDelfi теперь и в Telegram: подписывайтесь и будьте в курсе событий страны и мира.