Сериал "Чернобыль" глазами ликвидаторов: "Водку не помню, давали пепси"

В Чернобыле не носили химзащиту, пили пепси, а не водку, и добровольно возвращались на самую опасную крышу в мире. DW посмотрела нашумевший сериал в компании ликвидаторов.

Нашумевший сериал "Чернобыль" производства HBO мы смотрим с 72-летним Владимиром Бардалим (на вид ему можно дать лет 60), сидя на кухне в прохладной берлинской квартире с высокими потолками. Герой очередной серии, только что призванный из резерва юноша, идет в гражданской коричневой куртке по развернутому возле АЭС военному городку.

"Палатки похожи, — говорит Владимир, которому события тех дней знакомы не понаслышке. — Но никто, конечно, в лагерь в гражданской одежде не приезжал. После военкоматов везли в части и переодевали в форму. Тут герой вышел с автобуса и прямо пошел в палатку — ну как это? Есть же штаб, там распределяли — бардака не было".

"В химзащите никто не ходил"

Владимир Бардалим в 1986 году был майором инженерно-саперных войск и служил в литовском Каунасе. Первого мая того года, через несколько дней после аварии на АЭС, его батальон отправили в Чернобыль. Он понял, что дело серьезное, когда увидел, как для этой командировки расконсервировали хранящуюся на складе в качестве "неприкосновенного запаса" военную технику. Практически вся эта техника после применения навсегда осталась в Чернобыле — ее использовали для того чтобы повалить "рыжий лес" вокруг АЭС, хвоя которого первой приняла на себя радиацию.

Продолжаем смотреть сериал. На экране снова военный городок, несколько человек проходят в плащах химзащиты. "В химзащите у нас никто не ходил. В то время стояла такая жарюха, ОЗК (общевойсковый защитный костюм — Ред.) все поснимали. В Чернобыле личный состав сразу переодели в специальную форму, как будто пропитанную чем-то, вроде клеенки. Но жара, май месяц, еще и клеенка на голое тело… Мошкара, все чешется. Через неделю все побросали спецформу, надели свою, привычную", — вспоминает Владимир.

Тем временем на экране ящиками разгружают и пьют водку. "Такого не припомню. Сначала, когда мы только заехали, давали красное вино. Потом и его изъяли, заменили минералкой и пепси-колой", — рассказывает Владимир Бардалим. По его словам, вокруг был "сухой закон", и в деревенских магазинах запрещено было продавать алкоголь военнослужащим. "Солдаты искали и находили самогон в выселенных селах, например, под крыльцом или под собачьей будкой. Многие сами были из деревень и знали, где прячут. Я не возражал, просил только, чтоб пили вечером без шума", — добавляет он.

Самый рейтинговый сериал

Сериал "Чернобыль" на крупнейшем кинопортале IMDB.com сейчас — самый высокорейтинговый сериал в истории. Его особенно хвалят за историческую достоверность. Владимир Бардалим признает достоверность формы военнослужащих, палаток и техники. Но сердце бывшего майора создателям сериала завоевать не удалось — по его мнению, военный городок в нем показан как "цыганский табор" или "лагерь для военнопленных".

Минский врач Елена Давыдова, обследовавшая в чернобыльской зоне местное население через несколько месяцев после аварии, сериал хвалит. "По своему накалу, по страстности — он совсем неплохой. Конечно, там есть и глупости вроде обращения "товарищ" по каждому поводу, но много правды", — отмечает она. Елена бывала и в показанной в сериале знаменитой шестой клинической больнице в Москве, где держали больных с острой формой лучевой болезни. Изображение этой больницы на экране она считает адекватным. Не вызывает у нее протеста и вызвавшая много споров сцена, когда одну из героинь за взятку пускают в палату к смертельно больному мужу.

Отвечая на вопрос, не страшно ли ей было ехать в зону отчуждения, 66-летняя Елена решительно парирует: "Вы так интересно рассуждаете. Наверное, было неприятно. Но я из того поколения, у которого родители войну прошли. Это совсем другие люди — что я, что мои родители. Надо — значит ты это делаешь, я так считаю".

Ликвидаторы на крыше ЧАЭС: "А можно еще раз?"

Одна из самых эмоциональных сцен сериала была показана в четвертой серии — снятые без монтажа полторы минуты, которые спасатели проводили на крыше АЭС, сбрасывая с нее графит. За эти полторы минуты ликвидаторы получали едва ли не критическую дозу облучения. Был на крыше, по собственному признанию, и Владимир Бардалим. По его словам, там неразберихи тоже было меньше, чем было показано в сериале: прямо на территории АЭС для тренировки был установлен макет крыши в натуральную величину, так что ликвидаторы были готовы к спринту. "Люди знали, к какому куску графита бежали", — подчеркивает он.

По словам Владимира, внизу ликвидаторов встречали с "мешком денег". Там, вспоминает он, разворачивалась такая сцена: "Кто по званию?" — "Сержант!" — "На — сто рублей". Деньги давали без расписки. Были и люди, которые просили: "А можно еще раз?" Особист (сотрудник отдела госбезопасности. — Ред.) кивал, и их тут же снова отправляли наверх, еще на полторы минуты, за следующей дозой". Безрассудному поведению способствовала невидимость опасности. "Ведь радиации не было видно. В сериале был показан уходящий в небо столб радиации от реактора. На деле его не было видно. Даже те, кто сбрасывал графит с крыши и получал 25 рентген — сначала они ничего не чувствовали. А после кружится голова, рвота и потом уже все", — объясняет он.

"Пять лет пытался это забыть"

Из батальона Владимира в первый же год погибло не менее трети личного состава. Он считает, что спасся, потому что вырос в Кировограде, где добывают уран, и "образовался какой-то иммунитет". Из тех, кто поехал в командировку вместе с Еленой Давыдовой, четверо врачей умерли, не дожив до шестидесяти лет. "Веселого ничего не было, но была команда. Подобрались такие люди, которые не боялись. Было дело, было интересно, большая работа. И люди относятся с уважением. Меня все знали, у меня была специфическая прическа, я свои длинные волосы заплетала в "гулю" на голове. И по ней меня в окрестных деревнях узнавали — "эндокринолог с "гулей", — вспоминает Елена.

Третью серию "Чернобыля", где речь идет о лучевой болезни, Елена смогла посмотреть только с третьей попытки. Для некоторых ликвидаторов аварии даже это пока — слишком тяжелое испытание. Один из призванных в зону резервистов, связаться с которым удалось корреспонденту DW, прекратил разговор спустя полторы минуты. "Извините, я пять лет потратил на то, чтобы это все забыть", — сказал он.