Как я ”женился” на диабете, ч.1
Вышла в свет очередная книга доктора Адика Левина на эстонском языке ”Abielu diabeediga”. Она рассказывает о том, что должен знать и может предпринимать помимо врачей и сам больной диабетом. Предоставляем слово самому доктору.
В августе этого года мне исполнилось 78 лет. Иногда с горькой иронией говорят, что столько не живут. Тысячелетиями средний возраст людей составлял 40-50 лет. Но за последние сто лет этот предел стал расти и вырос наполовину. Отсюда вопрос: а приспособлен ли вообще человеческий организм к функционированию человека в престарелом возрасте? У евреев есть такое доброе пожелание — живи до 120 лет! Может скоро так и будет.
Могут возразить — но болезни с летальным исходом становятся массовыми.
Например, диабет. Его быстрое распространение, возможно, обусловлено тем, что инсулярный аппарат оказался слабым звеном в силу ряда причин в человеческом организме. Если так, то отчего так происходит? Определенно можно утверждать: от переедания! Тысячи лет люди не имели такого изобилия и разнообразия пищи, как последние 50-80 лет.
Почему так распространена онкология? Да потому, что человек стал жить дольше, а чем больше возраст, тем больше риск заболеть раком. Касается это и сердечно-сосудистых болезней. Но тон задает диабет, я назвал бы его чумой XXI века. Вот-вот в книжных магазинах появится моя книга о диабете — о самой болезни и о том, как с ней бороться, чтобы продлить свою жизнь.
Как я живу с диабетом — чумой XXI века
Книга написана мною не столько врачом, сколько диабетиком. Потому что убедился: в процессе лечения больной сам во многом может помочь себе, даже корректировать лечение. В 2003 году к удивлению многих я решил уйти из Таллинской детской больницы, где проработал много-много лет. Но я понимал, что должен что-то предпринять, чтобы бороться с недугом. И с тех пор настойчиво работал над собой, чтобы пожить еще. Не уходить же из жизни уступая болезни. Вот почему моя новая книга, по сути, очень личная.
По моим данным в Эстонии насчитывается 80 тысяч диабетиков с штампом, то есть те, кто состоит на учёте Больничной кассы и лечение которых государство всячески поддерживает. Отпредиабетастрадает ещё 145-150 тысяч жителей. Если суммировать эти числа, то в Эстонии диабетом страдает от 20 до 25% населения. Это — жуткий показатель. И, несмотря на то, что Больничную кассу сейчас сильно критикуют, я должен от имени всех диабетиков страны поблагодарить ее за весомую заботу о нас. Если одна коробка инсулина — препарата левемира (моего ночного инсулина),стоит 125 евро, то больной платит только два. Как-то я задумался: чья это заслуга — докторов, чиновников, политиков? Нет, этого добился Союз диабетиков Эстонии, людей, которые с самого начала поставили вопрос ребром. Но по большому счету это и заслуга нашего государства.
Если смотреть на проблему глобально, то надо признать, что этиология, то есть раздел медицины, изучающей происхождение болезни, условия и причины заболевания, непозволительно мало уделяет внимания диабету. То же можно сказать про онкологию, ещё больше надо уделить внимания борьбе с сердечнососудистым болезням. В масштабах глобального мира это почему-то остается второстепенной проблемой. Зато куда важнее производство и закупки ракет, танков, бомб. Военный психоз во многом объясняется интересами военно-промышленных комплексов больших стран. Подсчитал, что, если в мире ежегодно на военные расходы тратится два триллиона долларов, и все они были бы направлены на излечение диабета, онкологии, других распространенных болезней, то проблема с этими ”болезнями века” были бы решены.
Конечно, у диабета есть и генетические предпосылки. У моего народа наблюдается много генетических болезней. Диабетом болели мои родители, болеют и мои братья. Статистика неумолима — с каждым годом число больных диабетом растет и заметно. Еще сто лет назад в Дании святая Юлия узнала, с какой частотой в ее родне болели родственники. Если в то время диабет в семьях проявлялся во втором-третьем, ну, в четвертом поколении, то теперь — в каждом следующем поколении. Это очень плохо, так как заставляет задуматься о будущем детей тех родителей, которые страдают от диабета.
Что касается моего лечения таблетками. Я заболел в 1997 году, узнал об этом, когда собирался на крупный международный конгресс в Париже и поскольку мой английский был so-so, я, конечно, нервничал, и помню, что осознал всю серьезность своего положения. Мне было 57 лет. Когда вернулся домой, обратился к доктору Янусу Керге, которому я благодарен за постоянную помощь и консультации. Я был для него не очень приятный пациент, так как задавал острые вопросы, был постоянно критичен.
Тогда я усвоил важную истину, в одной газетной статье говорилось, что больной не должен быть для врача всего лишь послушным статистом. То есть, если человек хочет вылечиться, то и он сам должен помочь себе, а именно анализировать ход болезни, фиксировать побочные явления, сопоставлять ожидаемый и реальный эффект лечения. Образно говоря, приходя на прием к врачу больной должен спрашивать: идти ему направо или налево? Конечно, верный путь ему укажет лечащий врач.
Много лет я глотал таблетки, как прописал врач, но стал замечать, что часто устаю, кожа становится сухой и понял, что надо что-то предпринимать. Где-то в начале нулевых годов пришел к доктору Янусу Керге и сказал, что возможно, что-то не так с лечением. Он предложил инъекции инсулина. Прошло два-три года, и я понял, что и этого недостаточно.
Ежедневно я делаю пять-шесть уколов, при мне всегда инсулин, который впрыскиваю сразу после еды. Самое трудное время — вечер, когда задумываешься о том, встанешь ты завтра с постели или нет. Для эндокринологов это серьезный вопрос. Как-то я лег спать и проснулся в три-четыре часа ночи мокрый от пота, с плохим самочувствием, доходило до судорог. И было так не раз. Это — гипогликемия.Пришлось передвинуть вечерний укол инсулина на более позднее время с 22:00 на полчаса. И тогда ситуация выправилась. И все же, по-прежнему я должен был думать, что ем на ужин, сколько чего съедаю и какова доза инсулина. Все это я определил формулой 4С — четыре стены, пол, потолок и память. Всё приходится делать приблизительно. И это — в наш век умных гаджетов и иной IT-техники, когда в нашем распоряжении все больше чудесных возможностей!
Короче, с развитием диабета у меня стало повышаться кровяное давление, хотя до 2013 года оно было более или менее в норме. Один раз, когда в нашей семье случилась большая беда, у меня резко подскочило давление. Выручил доктор Давит Дуишвили, блестяще разбирающийся в кардиологии.
В конце второго десятилетия XXI века иметь высокое кровяное давление, это — большой грех. В чём нельзя упрекать людей, которые жили двадцать-тридцать лет тому назад и мучились высоким давлением, так как было не так много нужных препаратов. Сегодня их номенклатура немыслимо велика, а варьирование доз в зависимости от персональных данных пациента, даёт реальную возможность найти эффективное лекарство. И каждый пациент имеет теперь возможность тестировать себя в зависимости от лекарства и его дозы.
Если недавно говорили, что давление 140 — норма, то сегодня это — уже высокое. Верхний предел кровяного давления должен быть 120-125. Почему уделяю этому столько внимания? Потому что диабет и гипертония — это ”брат и сестра”, и уж наверняка, ”родственники”. Есть диабет, есть и повышенное давление. Это и делает ситуацию особенно экстремальной.
/Продолжение следует/
