Русские очень любят делиться
Примерно так, с отсылки к Бердяеву в сопровождении своих комментариев, начала ноябрьскую встречу с таллиннцами в медиаклубе ”Импрессум” его гостья, главный редактор издающегося в Париже русскоязычного литературно-художественного альманаха ”Глаголъ” Елена Кондратьева-Сальгеро.
Взгляд на себя — со стороны
Но сначала — пара слов об организационных моментах. По моему, исключительно субъективному, мнению устроители слегка перепутали темы, предложенные к обсуждению в двух разных аудиториях. Сначала, вечером, в большом конференц-зале гостиницы Euroopa, обсуждался ”Русский Париж сегодня: в жизни, литературе, прессе”, а на следующее утро в дискуссионном салоне, где присутствовал достаточно узкий круг журналистов, искусствоведов, культурологов, правозащитников и педагогов, на повестку дня был вынесен вопрос ”Легко ли быть русским в Европе: взгляд из Таллинна и Парижа”. Тогда как логичнее, на мой взгляд, было бы ”обратное чередование” тем.
Впрочем, справедливости ради следует признать, что и там, и там строгие рамки заданной тематики соблюдались весьма условно (точно по той крылатой фразе, которая утверждает, что излишняя жесткость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения). Так что можно смело утверждать, что в итоге получился один продолжительный и интересный разговор по широкому кругу тем, поделенный на два дня и на две аудитории.
Естественно, наибольший интерес у обеих групп вызвал личный опыт гостьи, которая родилась в Москве (ее самоопределение: ”я — коренная москвичка!”) и первые два с лишним десятка лет прожила в этом городе, а последние тридцать лет — во Франции. Прозвучали вопросы: ощущает ли она себя эмигранткой? как к этому относится? трудно ли было адаптироваться? и масса других того же ряда.
Похоже, на них госпоже Кондратьевой-Сальгеро оказалось ответить проще всего. Эмигранткой она себя не ощущает, потому что оказалась во Франции не по политическим и даже не по экономическим, а сугубо по личным (а точнее — семейным) обстоятельствам: вышла замуж за француза, который не захотел менять страну проживания, и ей пришлось переехать к нему. Тем более что он по-русски не говорит, а она французским владеет профессионально (окончила Институт иностранных языков имени Мориса Тореза).
При этом она сохраняет тесные связи с родственниками и друзьями в России и часто бывает там, что ей дается без особых усилий, поскольку она имеет двойное гражданство. Однако, подчеркивает гостья, ей вполне понятны и близки тревоги людей, постоянно живущих вне своей фактической или исторической родины. Среди её знакомых во Франции много представителей всех ”волн” и поколений эмигрантов из России, и у каждого — своя история и своя боль, так что здесь нет и не может быть ни единых оценок, ни универсальных рецептов преодоления ностальгии и других ”прелестей” эмигрантского существования.
При этом она поделилась интересным наблюдением. По ее опыту, именно русские за границей склонны к тому, что она определяет словом ”кружковщина”. То есть объединение в разного рода кружки — типа тех, что многим из нас памятны еще по школе: литературные, драматические, хоровые, рисования, вязки, и так далее. Причем такая тяга свойственна именно русским: ни среди живущих во Франции датчан, ни среди немцев, англичан, бельгийцев и прочих тамошних нацменьшинств ничего подобного не наблюдается…
На первый взгляд, это противоречит фразе, вынесенной в заголовок. Но только на первый. Потому что как раз здесь-то и проявляется наиболее ярко стремление делиться. И даже если люди имеют какое-то одинаковое хобби — например, коллекционирование чего бы то ни было, — но при этом один из них монархист, в другой — либерал, то они ни за какие блага на свете не будут ходить в один и тот же клуб (кружок). А любитель бильярда, считающий, что ”Крым наш”, не встанет к одному столу с ”ненашистом”…
…Забегая немного вперед, скажу, что ничего принципиально нового на этих двух встречах не прозвучало. Но их польза не в новизне, а в возможности посмотреть на себя и на свои (наши — здешние!) болячки как бы со стороны, оценивающим взглядом, что оказывается порой весьма продуктивным.
”Камасутра” как гимн оккупации
Конечно, двух одинаковых ситуаций не бывает. И, тем не менее, невольно напрашиваются некоторые параллели.
Скажем, в одной из упомянутых аудиторий гостье задали такой вопрос. Некая дама, имеющая диплом о юридическом образовании, тоже оказалась во Франции, где вот уже несколько лет не может устроиться на работу по специальности. Не является ли это примером дискриминации?
Согласитесь, ситуация знакомая. У каждого из нас есть родственники или знакомые, у которых есть свои знакомые, чья специальность, скажем, — менеджер, а их (его, ее) не берут на соответствующую должность. Это дискриминация!..
На что госпожа Кондратьева-Сальгеро сообщила, что хоть она и заканчивала московский инъяз, но когда, после рождения и воспитания до определенного возраста своих пятерых (!) детей, решила возобновить трудовую деятельность, то не гнушалась никакой работой, которую ей предлагали. Продавала билеты и была смотрителем музея, секретарем (по-нашему — секретаршей) в редакции, занималась какими-то другими делами, — пока не нашла то, к чему стремилась: свою сегодняшнюю должность.
Так что не следует считать, что тебе кто-то обязан дать работу и должность сразу по твоим интересам, надо всего добиваться самому.
Впрочем, обмен опытом жизни в эмиграции оказался взаимным. Гостья, например, с огромным интересом выслушала рассказ о здешней многочисленной категории населения — ”серопаспортниках”, не имеющих никакого гражданства. Для Франции, как и для большинства других стран Европы, это вообще явление, в таких масштабах незнакомое и потому загадочное…
Конечно, согласилась коренная москвичка из Парижа, выслушав объяснения, это была совершенно ненормальная ситуация, когда сразу несколько сотен тысяч жителей страны в одночасье, не выходя из дома, оказались в эмиграции, не имея на то ни малейшего желания.
”Получается, что произошла как бы „оккупация наоборот”, то есть теперь эстонцы „оккупировали” здешних русских, как ни смешно по форме это звучит”, — резюмировала она и тут же рассказала услышанный накануне анекдот: Перевели на эстонский язык ”Камасутру”. Получилось интересно, весело, увлекательно. Но… опять про оккупацию!..
Не так страшно ГРУ, как его малюют?
Разумеется, собравшихся на обе встречи интересовало, как французы относятся к России и к публикациям о ней в западной прессе. Восприятие французской аудиторией ”чернухи” про Россию госпожа Кандратьева-Сальгеро сравнила с тем, как когда-то советская аудитория воспринимала публикации о ”происках израильской (вашингтонской, натовской и др.) военщины” или о ”хищном оскале империализма”: мы же знали, что это — просто пропагандистские штампы, и не придавали им никакого значения.
Французам гораздо ближе рост цен, налоги и растущая миграция, чем, скажем, ”дело Скрипалей”, про которое сообщалось между прочим, мелким шрифтом в несколько строк на последних страницах печатных изданий или короткой бегущей строкой по низу телеэкранов, на которых дикторы — подробно и с ”картинками” — рассказывают о действительно волнующих аудиторию проблемах.
И вообще, считает гостья эстонской столицы, русофобия — это редкий товар, который наши здешние политики считают необходимым экспортировать в Европу. Но в самой Европе, в том числе во Франции, этот товар не слишком популярен.
…А если вернуться к нашей готовности делиться по всякому поводу, то, как сообщает главред альманаха ”Глаголъ”, их издание — одно из тех немногих мест, где на страницах могут встретиться представители самых непримиримых ”наших” и ”не наших”; люди, которые в обычной жизни не подадут друг другу руки. ”Глаголъ” открыт для всех, независимо от страны проживания, политических взглядов и профессии авторов. Главный критерий попадания на его страницы — качество текстов (написанных на русском языке!) и иллюстраций.
А в этом несложно убедиться, стоит только набрать в Google эти два слова: ”альманах „Глаголъ””…
