Ученый-лесовод: сплошная рубка — это не конец леса
Пи-ик! Сияет солнце, и вечер прогрелся совсем не по-октябрьски. Пи-ик! Златолистые березы шумят под легким ветерком меж елей и сосен. Пи-ик. За целый час здесь проезжает мимо только одна машина. Пи-ик. На поляне размером с гектар высится пара деревьев, да трава по пояс. Пи-к! Из травы появляются на переднем плане молодые осинки, березы, за которыми тянутся длинные тени.
Пи-ик! Посреди поля торчит четырехметровая металлическая мачта, обвешанная проводами, с антенной и какими-то приборами. Вот она и пикает безостановочно.
”Видали! Одна углеродина юркнула внутрь!” — смеются ученые лесоводы, старший научный сотрудник Юрген Аосаар и профессор Вейко Ури из Эстонского университета естественных наук. Они указывают на две ”лапки” в выступающей части сооружения. Это установка, собранная учеными Университета естественных наук и Тартуского университета, которая измеряет движение углерода на лесной поляне. В Эстонии сделано не так много подобных измерений, и результаты по этой опытной зоне еще только проясняются.
Приборы определяют направление ветра, измеряют его скорость, содержание углерода в воздухе и другие переменные. Таким образом собирают обширную базу данных. С ее помощью можно выяснить, сколько углерода выделила почва, например, в результате гниения (а также четыре дышащих человека под мачтой или проехавшая машина, и эти данные будут учтены), и в какой момент бурно растущая трава и молоденькие деревца (по-научному — биомасса) смогут связать из воздуха столько углерода, что на вырубленной лесосеке выделенный и связанный углерод придут в равновесие. А дальше уже пойдет положительный баланс углерода: объем связанного растениями углерод будет больше выделяемого. Именно так и ”работают” леса на Земле.
Результаты работы Ури и Аосаара позволяют предполагать, что надо делать в лесоводстве Эстонии, чтобы ещё лучше связывать углерод из атмосферы Земли. Круговорот начинается со сплошной рубки.
Какая польза от всего того, что вы тут измеряете и узнаете?
Юрген Аосаар: ”Начнем издалека. Полагают, что парниковый эффект и глобальное изменение климата происходят от того, что человечество выбрасывает в атмосферу огромное количество углерода.
Если мы будем знать, как ведут себя наши леса в кругообороте углерода, то сможем лучше эксплуатировать их для связывания углерода. Кроме того, Эстония как член Европейского Союза должна рапортовать ЕС, как у нас связывают углерод земли разных категорий (пастбищные, сенокосные, увлажненные, лесные).
Сейчас мы точно не знаем, сколько углерода выделяют леса и сколько связывают. Местных исследований пока маловато, частично мы пользуемся шведскими данными. Цель нашего исследования — заполнить и эти пустоты, чтобы получить реальные сведения по нашим лесам, отражающие действительность.
Говорят, что если провести на лесосеке сплошную рубку, то это катастрофа с точки зрения углеродного баланса.
Распространено мнение, что после сплошной рубки почва начинает в течение длительного времени выделять углерод. Наши исследования (а также и некоторые зарубежные) показывают, что выделение углерода с площади сплошной рубки и с территории под зрелым лесом примерно одинаково.
Мы длительное время изучали леса разных типов. Ситуация следующая: с вырубленной площади в год выделяется четыре-пять тонн углерода, и с территории зрелого леса примерно столько же. Разительного различия нет.
Это многообразная и сложная область. Чтобы дать точную оценку, надо работать, работать и работать. Леса Эстонии настолько многообразны, зависят от почвы, на которой они произрастают, и выделение углерода поэтому разное. Картина очень пестрая. По исследованиям движения углерода в одном лесу нельзя делать обобщающие выводы по всем эстонским лесам.
Как лес связывает углерод?
Часть атмосферного углерода путем различных процессов связывается почвой и значительная часть — растущими деревьями. Чем быстрее они растут, тем интенсивнее связывают углерод.
Лес также и выделяет углерод, в основном из почвы. В ней содержатся значительные объемы органических веществ (листья деревьев, веточки, мелкие остатки растений, мы их не видим), которые постепенно разлагаются точно также, как гниют листья на земле. Отсюда и эмиссия углерода в лесах.
Вопрос: если в ходе сплошной рубки мы спиливаем лес и деревьев, которые связывают углерод больше нет, то из почвы выделяется больше углерода, чем до рубки?
Хорошо если на лесосеке сплошной рубки начинают расти новые молодые деревья, и они в свою очередь принимаются связывать углерод, таким образом мы и получаем сбалансированную ситуацию.
Когда наступает тот момент, после которого сплошная лесосека снова становится связывающей углерод?
Молодые деревца сначала связывают очень небольшой объем углерода, он меньше объема, выделяемого почвой. Но нынешние исследования показывают, что части участков, где растут молодые березы и сосны, нужно менее десяти лет, чтобы объемы выделяемого и связываемого углерода сравнялись. И дальше объем связываемого увеличивается с каждым годом. Скорость роста молодого леса сравнительно велика и объем связываемого углерода постоянно растет.
Чем ваша работа может быть интересна любому лесохозяйственнику?
Тем, что он может спать спокойно — теперь он будет знать, что не наносит непоправимый урон окружающей среде. (Улыбается.)
(Более серьезно.) Споры идут нешуточные, говорят, что эмиссия углерода продолжается еще десятки лет после сплошной рубки. По результатам многих исследований мы видим, что это не так. Они дают уверенность современному лесохозяйственнику, что ничего страшного не произойдет.
Именно поэтому вы и раньше утверждали, что сплошная рубка — лучший метод обновления леса?
Именно. В наших природных условиях так оно и есть. Если мы вырубили лесосеку, на ней образуется достаточно света и питательных веществ для молодых деревьев. Они будут спокойно себе расти.
(Отходит в сторонку.) Видишь — это вот большое дерево. Его корни хорошо прослеживаются. На расстоянии примерно двух метров от ствола травянистые растения маленькие, точнее их почти нет. Это как маленькая пустыня. Деревья, растущие здесь поблизости, становятся тем больше, чем дальше они находятся от крупного дерева.
Березка, которая растет у основания этого дерева за последний год поднялась на три сантиметра. А нормальный прирост в такой год был бы примерно метр. Корневая система большого дерева настолько мощная, что она отсасывает всю воду и питательные вещества.
Вот почему в Эстонии оптимальное решение — сплошная рубка, а на месте лесосеки вновь поднялся бы молодой лес.
Если мы будем вырубать древостой в старом лесу частично, мы не получим новых, быстро растущих жизнелюбивых деревьев с хорошей силой роста. Они будут чахнуть. Ель, пожалуй, единственный вид деревьев в Эстонии, который в состоянии расти в такой тени, но она и поднимается на несколько сантиметров в год. Может появится какая-нибудь осинка или дубок, который будет потихоньку чахнуть и через несколько лет погибнет или будет подрастать на один сантиметр в год. Обычно такие деревья не бывают большими.
Здесь (обводит вокруг рукой) делянка, которой четыре года — часть деревьев уже выше головы, и жизненный круг леса начинается сначала. Вернее он и не прерывался, мы просто убрали старые деревья, и лес живет дальше.
Как надо эксплуатировать лес, чтобы он связывал еще больше углерода?
Во-первых, необходимо помнить, что углерод связывает растущий лес. Во- вторых, как бы мы ни хотели, лес не растет вечно. Бессмысленно надеяться, что старый лес с большими деревьями, который связывает много углерода, так и будет стоять. Рано или поздно старые деревья естественным образом падают. В результате штормов или нападения вредителей образуются голые участки, и на них будет расти новый лес. Природный круговорот.
Проще говоря, мы можем воздействовать на окружающую среду тем, что вырастим большие деревья и будем использовать древесину вместо углеродоемких стали и бетона.
Из дерева можно производить и энергию. В ходе рубки в дополнение к древесине, необходимой для строительства дома или производства мебели, мы же получаем еще и материал для отопления (точнее он только и годится, что для отопления). Это чистая энергия, и если мы в печь вместо угля или сланца будет закладывать дрова, не будет дополнительного выброса углерода. Углерод в дровах взят из этого же воздуха. И выпуская его из трубы котельной в атмосферу, мы знаем, что растущие деревья свяжут этот углерод. Один и тот же углерод ”мотается” туда сюда из атмосферы в деревья и обратно.
В случае с ископаемым топливом мы постоянно достаем из-под земли дополнительный углерод. И нечего даже надеяться, что наши леса будут расти с такой скоростью, что сумеют нейтрализовать углерод, образующийся от сжигания ископаемого топлива. На Земле нет столько места для лесов, которые будут в состоянии связать весь углерод, получаемый от сжигания нефти и угля. Это принципиально невозможно.
Таким образом выращивание энергетического кустарника — дело бессмысленное?
Конечно же нет.
Если поставить цель выращивать лес для получения энергии, то это совсем другая экономическая модель. И в ней нет ничего плохого. Например, серую ольху можно срубать в двадцатилетнем возрасте. И через двадцать лет снова можно будет получить приличный объем древесины которая и есть энергия.
Когда мы выращиваем обычный лес с более длительным интервалом рубки, мы получаем в дополнение к бревнам подтоварник, балансовую древесину много топлива (сучья, верхушки). Последние — это материал, который остается. И мы можем выбрать: оставить его в лесу (и это вполне нормально) или превратить в энергию. Все дело в цели, которую мы преследуем, то есть что мы хотим получить?
Это уже зависит от владельца, экономической, политической ситуации.
В Эстонии не выращивают энергетические леса, потому что древесины много, а потребности в энергии удовлетворяются сланцем. И тут надо видеть, чтобы хватало ископаемого ресурса.
Хороший пример — остров Муху. Там необходимое для собственного потребления тепло производят из местной древесины. Волость организовала цепочку сбора древесины: ведутся работы по благоустройству, вырубается кустарник (с обочин дорог, в канавах) и этот материал используют для получения энергии. Это замечательно во всех смыслах: люди получают энергию, которая производится не из ископаемых, местные имеют работу и в итоге в домах у них тепло. Прекрасная модель! И она рабатает там уже давно, более 20 лет.
Что должно делать наше государство, чтобы хоть немного поспособствовать спасению мира?
Мы можем послужить миру примером.
Как ученый-лесовод я бы хотел, чтобы владельцы частных лесов больше заботились о лесе и после сплошной рубки, обновляли бы его. Ситуация выправляется из года в год, потому что повышается осведомленность и улучшаются финансовые возможности. Укрепляется чувство хозяина, повышается уровень образования, а также лучше становится доступность древесины. Мы уже начинаем преодолевать детские болезни начальной стадии восстановления независимости.
Вас как ученого приглашали в политику?
Непосредственно нашу работу никто публично не критиковал. Ученые сумели удержаться в рамках приличия как минимум в публичных выступлениях. Нас ”долбали” в тех случаях, когда мы осмеливались утверждать, что сплошная рубка — это нормальная деятельность. Говорили, что мы хотим уничтожить эстонские леса, что нас купили и т.д.
А вас купили?
Мы, как и ученые других университетов, получали проектное финансирование от RMK или из Центра инвестирования в окружающую среду. Но говорить, что за финансирование проекта можно купить результаты, конечно неправильно. В Эстонии все настолько публично, а ученых так мало, что это очень быстро выплыло бы наружу. Покупать результаты или воздействовать на их получение — этим рисковать никто не станет. Научная карьера в таком случае будет очень коротенькой.
Это противоречит и этике научной работы. Ученый обязан быть объективным, какими бы ни были результаты. Нравятся нам они или нет. Объективность и беспристрастность неотделимы от профессии ученого. Как правило, ученые — фанатики своего дела. В конечном итоге не зарплата заставляет человека заниматься в университете наукой.
