"Майн Кампф", "Лолита" и "Госкомдурь". Кто и зачем запрещает книги?
Сила слова и борьба с нею
"Словами можно смерть предотвратить, словами можно мертвых оживить" (Алишер Навои); "Всякая мысль, выраженная словами, есть сила, действие которой беспредельно" (Лев Толстой); "Язык — самое опасное оружие: рана от меча легче залечивается, чем от слова" (Педро Кальдерон); "Нет ничего могущественнее слова. Это невидимое оружие. Без него мир принадлежал бы грубой силе" (Анатоль Франс).
Силу и могущество "невидимого оружия" слова осознавали не только работавшие с ним писатели, философы и мыслители. Прекрасно осознавали их и власти предержащие, и потому запрет на слово, запрет на книги так же стар, как сама литература.
История полна бесконечными запретами книг — от средневековой инквизиции до разжигавшихся нацистами костров из запрещенной литературы, от фетвы против Салмана Рушди до запретов ныне считающихся шедеврами мировой литературы "эротических" романов Дэвида Лоуренса, Владимира Набокова, Уильяма Берроуза.
В числе запрещенных в разное время в разных странах мира книг есть не только откровенные политические памфлеты типа "Коммунистического манифеста" или "Майн Кампф", не только граничащие с порнографией (по мнению цензоров) "Декамерон" Боккаччо и "Лолита" Набокова, но и кажущиеся ныне абсолютно невинными и повсеместно признанными книги.
Вот несколько совершенно анекдотичных и зачастую абсурдных примеров.
- "Франкенштейн" Мэри Шелли был запрещен в Южной Африке в 1955 году за "неприличное" содержание.
- В 1931 году "Алиса в Стране Чудес" Льюиса Кэрролла была запрещена в Китае за "антропоморфное изображение животных". Употребление животными человеческого языка было, по мнению цензоров, оскорбительно для человека.
- "Черные полковники", придя к власти в Греции в результате военного переворота в 1967 году, запретили "Лисистрату" — комедию классика древнегреческой литературы Аристофана — за ее антивоенное содержание.
- "Ковчег Шиндлера" — опубликованный в 1982 году роман австралийского писателя Томаса Кенилли, ставший спустя десятилетие основой для всемирно известного фильма "Список Шиндлера" Стивена Спилберга, был запрещен в Ливане за "позитивное изображение евреев" (!).
- Написанная в 1852 году Гарриет Бичер-Стоу "Хижина дяди Тома" была запрещена не только в Конфедеративных Штатах американского Юга вплоть до окончания Гражданской войны в 1865 году, но и в крепостнической николаевской России — за проповедуемую ею идею всеобщего человеческого равенства и "подрыв религиозных идеалов".
Даже Библия была объектом запрета — чаще всего ее переводы на неугодные церкви и солидаризирующейся с нею властью языки. В Испании Библия на испанском была запрещена с момента ее появления в XVI и до XIX века. В России совсем недавно, в 2015 году, была признана экстремистской и запрещена созданная Свидетелями Иеговы версия Библии под названием "Перевод нового мира". А в Саудовской Аравии даже каноническая Библия до сих пор находится под запретом.
Равно как и запретами книг, история полна и борьбой с этими запретами. Нелегальное производство (перепечатывание, ксерокопирование), распространение запрещенной литературы, ее контрабанда, "самиздат", "тамиздат", а теперь и интернет — все это неотъемлемая часть литературного процесса, существующая бок о бок с ним.
Прогресс в борьбе с запретами налицо. Самые радикальные и чудовищные проявления книжной цензуры остались далеко в истории. Костров из пылающих запрещенных книг на улицах цивилизованных стран больше, по счастью, нет. Даже приговоренный к смерти иранскими аятоллами Салман Рушди, вынужденный в течение нескольких лет прятаться и жить под охраной, сейчас спокойно преподает в американских университетах.
Фетва против него, впрочем, не отменена, как не отменено и вознаграждение — свыше 3 млн долларов за его убийство.
Никуда не исчезла и проблема запрещенной литературы. Осмыслению этих процессов посвящена ежегодная "Неделя запрещенной книги".
"Неделя запрещенной книги"
Парадоксально — или, наоборот, логично, — что идея "Недели запрещенной книги" появилась в стране, считающей себя и считающейся многими оплотом свободного мира.
Автор идеи — известная активистка борьбы за свободу слова в Америке Джудит Круг. В 1982 году к ней обратилась Ассоциация американских издателей с просьбой привлечь внимание американской общественности "к факту запрета в США в том году целого ряда книг". Круг поделилась этой информацией с Ассоциацией американских библиотек и Комитетом интеллектуальных свобод — и, как она потом вспоминала, "спустя шесть недель мы уже провели первую "Неделю запрещенной книги".
С тех пор "Неделя запрещенной книги" проводится ежегодно в США в конце сентября.
Места активности — библиотеки, школы, книжные магазины. Заявленная цель — "распространять информацию о значимости Первой поправки к Конституции США [о свободе вероисповедания, слова, прессы и собраний] и о силе литературы, а также привлекать внимание к той опасности, которую представляют для свободного общества ограничения на распространение информации".
Американскую инициативу поддержала и международная организация Amnesty International, которая стремится привлечь внимание мировой общественности к людям, "преследуемым за тексты, которые они пишут, распространяют или читают". На сайте Amnesty регулярно публикуется информация о случаях такого преследования. В числе таких людей — граждане Азербайджана, Гамбии, Египта, Ирана, Китая, Кубы, Мьянмы (Бирмы), России и Шри-Ланки.
Ежегодно "Неделя запрещенной книги" публикует список "Десять самых проблемных книг года" — на основании данных Ассоциации американских библиотек.
Вошедшие в список книги вовсе не являются запрещенными для издания и публикации в США — знаменитую Первую поправку никто еще, по счастью, не отменил. Основания для попадания в список — появляющиеся в СМИ или получаемые Ассоциацией с мест сообщения об изъятии тех или иных книг из школ или библиотек.
Вот несколько наиболее радикальных примеров книг, попавших в список за последние несколько лет:
- "Убить пересмешника" Харпер Ли. Причины: ненормативная лексика, расизм, несоответствие возрастной группе.
- "Над пропастью во ржи" Джерома Сэлинджер. Причины: ненормативная лексика, непристойное содержание, несоответствие возрастной группе.
- "Цвет пурпурный" Элис Уокер (роман экранизирован Стивеном Спилбергом). Причины: ненормативная лексика, непристойное содержание, несоответствие возрастной группе.
- "Персеполис" Маржан Сатрапи. Причины: азартные игры, ненормативная лексика, политическая ангажированность. Дополнительные причины: "направлен против лиц определенной политической, расовой или социальной принадлежности".
- "Сумерки" — серия романов Стефани Майер. Причины: религиозная ангажированность, непристойное содержание, несоответствие возрастной группе.
- "Земля, моя задница и другие большие круглые предметы" Кэролин Маклер. Причины: ненормативная лексика, непристойное содержание, несоответствие возрастной группе.
А что же Россия?
В России — стране с одной из самых богатых запретами книг историей — о "Неделе запрещенной книги" практически никто не знает.
Мои попытки отыскать следы присутствия "Недели" в русскоязычном интернете привели к крайне скудным результатам. В 2012 году по следам американских коллег "Неделю" провел московский книжный магазин "Додо. Мэджик Букрум". Еще год спустя аналогичную попытку предприняла одна из подмосковных библиотек.
Что, разумеется, вовсе не означает отсутствия в России проблемы с запретом книг. Однако сегодняшняя ситуация выглядит вовсе не однозначной и не идет ни в какое сравнение с тем, что многие из нас помнят по временам жестокой и немилосердной советской цензуры.
Александр Гаврилов, известный литературный критик, в прошлом главный редактор газеты "Книжное обозрение", пристально следит за литературным и книгоиздательским процессом в России.
"Если посмотреть на список запрещенных книг, публикаций СМИ и сайтов, который ведет министерство юстиции, то можно увидеть, что подавляющее большинство подвергнутых запрету со стороны государства материалов так или иначе связаны с пропагандой радикальных религиозных, в первую очередь исламских течений", — говорит он.
По мнению Гаврилова, в условиях реально сохраняющейся на Северном Кавказе нестабильности и непрекращающейся угрозы терактов такие меры предосторожности — пусть и выполняются они, как и многое в России, довольно топорно — все же назвать необоснованными нельзя.
Что еще?
"Наиболее наглядный случай прямого запрета на книги, — продолжает Гаврилов, — был связан с издательством покойного Ильи Кормильцева [поэт, писатель, эссеист и издатель Илья Кормильцев (1959-2007) больше всего известен как автор текстов к песням группы "Наутилус Помпилиус" — примечание Би-би-си] "Ультракультура". Оно выпустило много книг просто радикально контркультурных, но среди них было немало и таких, которые так или иначе обсуждали наркокультуру. И тогда существовавшее, а позже демонтированное за полной бесполезностью и даже вредностью ведомство под названием Государственный комитет по контролю за оборотом наркотических средств — в просторечии "Госкомдурь", поскольку с реальным оборотом наркотиков они бороться не хотели или не могли, а отчитываться им было надо — объявило эти книги пропагандой наркотиков и постановило, что их нужно изымать".
Обращает на себя внимание тот факт, что книги даже самых откровенных, самых рьяных противников нынешнего политического режима в России — Бориса Акунина, Виктора Шендеровича, Людмилы Улицкой, даже Марии Алехиной — издаются и даже продаются в книжных магазинах. Их авторы — те, кто продолжает жить в России, — проводят встречи с читателями.
По всей видимости, такого рода литература попадает в то же поле медийной резервации, в которой существует и оппозиционные СМИ — вроде радио "Эхо Москвы", телеканала "Дождь" или "Новой газеты". Книжное чтение в России неуклонно сокращается, и люди, занимающиеся регулированием информационных потоков, не очень опасаются, что книгочеи вдруг резко объединятся в оппозиционном порыве.
"Цензуры в России нет, — твердо отвечает на мой вопрос Александр Гаврилов. — Ни одна из этих книг — даже книги "Ультракультуры" — не была запрещена, ни у одной из этих книг не было никаких проблем выйти в свет, то есть дойти до печатного станка и получить тираж на руки. То есть никакие государственные органы не запрещают издавать книги".
"Проблемы начинаются на этапе распространения. "Госкомдурь" и множество других государственных органов имеют право запрещать или требовать от смежных ведомств запретить распространять эти книги. И дальше каждый книжный магазин, который имел смелость или неосторожность выставить эти книги на прилавки, подвергается шквалу пожарных, налоговых, санитарных, какого угодно уровня проверок. Они не изымали все книги подряд и не устраивали нацистских костров, но они настолько изматывают предприятие, что у него остается два выхода: либо закрыться, либо прекратить распространять эти книжки".
В результате подвергающиеся преследованию книги уходят в интернет. Посещаемость крупнейшей пиратской библиотеки под названием "Флибуста" намного выше, чем у любого легального онлайн-магазина, торгующего электронными книгами в русскоязычном интернете. Понятно, что немалая часть этих посещений приходится на ворованный контент, но немало людей приходят туда и за книгами, которых на легальных ресурсах просто не сыскать.
Помимо интернета, есть, разумеется, и современный "самиздат". Появились многочисленные издательские платформы, позволяющие автору за свой счет издать практически любую книгу. Одна из них — Ridero.ru. Проблема та же самая — что делать с полученным тиражом? Как донести его до читателя?
"Еще более высокого градуса безумия, — продолжает Гаврилов, — эта история достигла в возрастной маркировке книг. Был принят закон "о защите детей от информации, способной нанести ущерб их жизни и здоровью". Понятно, что довольно быстро его стали называть "закон о защите детей от информации", каковым он, собственно, и является".
"Закон требует снабдить каждую книгу заранее обозначенной возрастной маркировкой — и, если в этой книге упоминается смерть или герои ее употребляют алкогольные напитки (список довольно длинный), то книга должна быть промаркирована 18+. В эту категорию, за единичными исключениями, попадает практически вся школьная программа по литературе — от Пушкина и Лермонтова до Толстого и Достоевского. Уже есть случаи, когда магазины, опасающиеся давления и выкручивания рук, отказывают школьникам в приобретении произведений из школьной программы", — рассказывает Александр Гаврилов.
