Немного о Петре I, мате и злопамятной истории. Петербургский историк дал оценку эстонскому скандалу с якобы сквернословившим царем

То, что тележурналист Вахур Керсна, рассказывая в ТВ-передаче об основании Кадриорга, употребил на 53-секунде своей передаци "Прогулки по Кадриоргу" совсем не печатное слово, заметили все. Почему тележурналист решил, что Петр I именно этим словом выразил свое восхищение местностью и желание еще более ее приукрасить — сказать сложно. Но, чем бы Керсна ни руководствовался, его ляпсус моментально вызвал хоть не очень серьезный, но все-таки достаточно заметный в Эстонии скандал. Одни заговорили о том, что без мата русские вообще не способны выражать свои эмоции. Другие, искренне оскорбившись, стали размышлять о чистоте и красоте языка, на котором творили лучшие поэты, романисты и публицисты мира. Третьи, не торопясь с выводами, принялись прочесывать интернет в поисках образцов речи российского царя.

Постепенно разрастаясь, история просочилась в российские СМИ и привлекла внимание историков. Один из них — известный журналист, писатель, автор нашумевшей книги ”Постижение Петербурга” Сергей Ачильдиев рассказал Delfi о своем видении ситуации.

- Вы, Сергей, если не ошибаюсь, не так давно приступили к работе над книгой о Петре I, а значит, изучили много исторических документов. У нас сейчас некоторые знатоки истории утверждают, будто бы в переписке императора с женой что ни строчка — мат-перемат. Неужели это действительно так?

- Мата в этих письмах нет вообще. Переписка продолжалась двадцать с лишним лет — она началась еще в 1703 году, когда будущая императрица, тогда еще просто Марта Скавронская (в первом замужестве Крузе), стала любовницей Петра. До нас дошло 226 писем, причем в основном сохранились его, а не ее письма.

- Почему?
- Ну, тут ничего удивительного. Она сидела дома, ждала любимого, который то мотался по Европе или России, то воевал. Как сказал выдающийся историк Василий Осипович Ключевский, ”правил государством из походной кибитки и с почтовой станции”. Екатерина же, хотя сама и не могла читать его письма, потому что была безграмотной, бережно их сохраняла. И это, можно сказать, к счастью, так как все они — даже самые короткие, в один абзац, содержат много информации и написаны очень образно и выразительно.

- Давайте все-таки уточним — Петр писал образно, выразительно и при этом абсолютно цензурно?
- Строго говоря, в одном случае он приводит слово, которое сегодня считается не совсем литературным, но и не матерным — я скажу об этом чуть позже. А в целом император предстает как обычный горячо любящий, заботливый муж, нежный отец. Петр радуется рождению детей и горюет, узнав об их смерти; кратко описывает боевые действия; указывает, куда Екатерине следует ехать, чтобы им поскорее свидеться; сообщает о подарках, которые отправляет с письмом (”Посылаю при сем к вам несколько лимоноф свежих”, ”Посылаю при сем презент тебе: часы новой моды, для пыли внутри стеклы”); рассказывает о своем здоровье…

- Это правда, что Петр смолоду страдал дурной болезнью?
- Долго считалось, что он умер от сифилиса, даже Лев Толстой называл его ”пьяным сифилитиком”, но на самом деле у Петра была непроходимость мочевыводящих путей. О том, что стало причиной болезни, сейчас говорить трудно. Твердо известно одно: первый российский император умирал в страшных муках.

- Еще говорят, будто бы Петр периодически бился в конвульсиях…
- Такое случалось, и нередко. В 10-летнем возрасте он пережил восстание стрельцов. На его глазах бросили на пики или зарезали нескольких бояр, многие из которых были из петровского клана Нарышкиных. Существовала реальная опасность, что убьют и самого Петра с матерью. И после того, как мальчик все это пережил, у него начались нервные припадки, и появился искажавший лицо тик. Кстати, Екатерина, если находилась рядом, помогала ему снять этот ужас.

- Каким образом?
- По мемуарам, ”Звук голоса Катерины успокаивал Петра; потом она сажала его и брала, лаская, за голову, которую слегка почесывала. Это производило на него магическое действие, он засыпал в несколько минут. Чтоб не нарушать его сна, она держала его голову на своей груди, сидя неподвижно в продолжение двух или трех часов. После того он просыпался совершенно свежим и бодрым”.
Но давайте все же вернемся к переписке. Именно рассказывая о своем здоровье, Петр и употребил то самое не вполне цензурное слово, о котором я говорил. В одном из писем значится: ”А мы, слава Богу, здоровы, толко с воды брюхо одула, для того так поят, как лошадей; и инова за нами дела здесь нет, толко что сс…ть”…

- Погодите, погодите, Сергей, зачем же царя так поили?
- Тогда ведь лекарств фактически не было, от всех болезней лечили пиявками, отворением крови, травами, молитвой и водой из подземных ключей, которые считались целебными.

- Понятно… Но словом ”сс…ть” Екатерину, конечно, удивить было нельзя — на знаменитых петровских ассамблеях она слышала и не такое. Чего стоили одни прозвища членов потешного собора! Сам Петр I имел псевдоним ”Пахом-пихайх…й”, его учитель, граф Никита Моисеевич Зотов титуловался так: ”всешутейший и всесвятейший патриарх Никита Плешбургский, от великих Мытищ и до мудищ”, а у генерала, героя Северной войны Ивана Ивановича Бутурлина была кличка ”князь-папа Ибасса”… Кстати, в своих письмах царь называл и свою супругу просто ”матка”.

- Да, и сам Петр, и его окружение были не сдержаны на язык. Ничего хорошего в этом, конечно, нет. Но такая манера поведения вписывалась, как это ни покажется на первый взгляд странным, в общую политику Петра. По его мнению, все, что было прежде, — плохо: и промышленности не было, и армии, и флота, и наук, и так далее по нескончаемому списку. В том числе — и свободного слова. Ведь при отце Петра, Алексее Михайловиче, за крепкие выражения могли отделать батогами и даже казнить. На самом деле и до Петра Россия двигалась в сторону Европы, хотя и медленно…

Впрочем, это уже другая тема. Вернусь к вашему вопросу. Слово ”матка”, которым Петр обращался в письмах к Екатерине, однозначно имело самый что ни на есть позитивный смысл. Загляните в словарь Даля — первые два значения этого слова: ”женщина” и ”мать”. В своих письмах к Екатерине Петр обращается только на вы: ”Катеринушка, друг мой”, ”Катеринушка, друг мой сердешнинкой”.

Судя по всему, Петр нашел в ней женщину, достойную уважения и любви, а значит, в ней было нечто особенное. Как иначе простая женщина, побывавшая сначала замужем, а потом наложницей, по меньшей мере, двух мужчин — Бориса Шереметева и Александра Меншикова — могла стать женой властителя огромной страны?

- Раз уж вы заговорили о ”простых” людях, давайте проясним еще один вопрос. В отличие от приближенных к царю персон, простолюдинов за использование ненормативной лексики строжайше наказывали — могли бросить в застенки, дать батогов, и даже лишить жизни.

Получается, уже тогда в государстве практиковалось то, что мы сегодня называем ”двойными стандартами”?

- Называть то, что тогда происходило, двойными стандартами, с моей точки зрения, не вполне корректно. Реформируя государство, Петр I разделил весь российский народ надвое: верхний класс, то есть фактически люди, и все остальные — смерды, которых царь-отец должен вразумлять и воспитывать, используя самые строгие законы. Петр брил бороды и переодевал в европейское платье только дворян, купцов, бояр — высшие слои общества. А крестьяне и работники как ходили, так и ходили в своей одежде, со своими бородами. Они никого не волновали…

Запреты для смердов распространялись далеко не только на обсценную лексику. К примеру, случалось, что простой человек, встретив приятеля, начинал ему рассказывать: ”Видал вчера царя нашего Петра Алексеевича, которого я безмерно люблю, он из кабака подшофе вышел…” И, если это кто-то слышал, тут же кричал: ”Слово и дело!” — и человека тащили в казематы.

- Из-за того, что рассказывал о пьяном царе?
- Не только. Любое упоминание простыми людьми государя и членов его семьи каралось смертной казнью.

- Даже хвалебное?
- Даже хвалебное. Потому что смерд не должен рассуждать о власти. Он был никто. Пушечное мясо, навоз истории, лагерная пыль, животное — как он мог говорить о царе?! Да к тому же сегодня он говорит о власти положительно, а завтра ведь может и отрицательно — ему только разреши!

Это была матрица, которую Петр I создал для России, и разделение на два народа потом все время углублялось — в XIX веке основным средством общения в более или менее образованном обществе служил французский язык. У Пушкина в Лицее была кличка Француз, потому что он знал французский едва ли не лучше русского. Многие поэты — в том числе Пушкин, Лермонтов, Тютчев — писали стихи не только по-русски, но и по-французски. Вспомните начало ”Войны и мира” — прием в слоне Анны Павловны Шерер: все говорят по-французски. И Лев Толстой так и пишет эти диалоги и монологи: по-французски. Потому что, в его понимании, написав это по-русски, он бы грубо исказил характер эпохи.
Господа не только разговаривали на другом языке, они по-другому одевались, имели другие манеры, ели другую пищу. А те, кто им прислуживали или на них работали, душой и телом принадлежали своему хозяину.

- Мрачноватая получается картинка… Как-то даже потемнел образ царя, которого мы со школы привыкли считать великим строителем российской государственности.

- Отношение потомков к Петру Великому вообще очень неоднозначно. Но при этом надо понимать, что царь искренне полагал: главная его задача — построить сильное, могущественное, богатое государство, тогда и народ будет сильным и богатым. Он, кстати, нередко сетовал в своих письмах Екатерине на то, что обстоятельства лишают его возможности наслаждаться семейным счастьем, и жаловался на свою царскую участь: ”зело тяжело жить, ибо я левшею не умею владеть, а в одной правой руке принужден держать шпагу и перо, а помочников сколко — сама знаешь”.

Петр делал все от чистого сердца, и, увы, не мог предвидеть, что его реформы впоследствии приведут к депопуляции России и после его смерти фактически поставит государство на грань банкротства. Все это было. А история, как сказал знаменитый писатель и историк Юрий Давыдов, ”может быть не только памятливой. Она должна быть и злопамятной”…