Обзор эстонских СМИ: тучи над Эстонией, бесплатный общественный транспорт и ужасные русские школы
Представляем вашему вниманию традиционный обзор эстонской прессы, подготовленный сотрудником Бюро депутата Европарламента Яны Томм.
В Eesti Ekspress говорит и показывает фотожурналист Андрес Путтинг: ”Гордо стоим в дозоре у Бронзового солдата!” Репортаж посвящен тому, как ”в основном русскоязычные люди” отмечали 77 лет с начала Великой Отечественной войны, ”она же война между Красной Россией и Нацистской Германией”; советская военная форма — это, понятно, ”форма оккупационной армии”. Заодно автор совершает историческое открытие: ”СССР и Германия начали мировую войну в сентябре 1939 года, когда вторглись в Польшу и ее разделили”. Безусловно, сталинский СССР участвовал в разделе Польши, но война, как считалось отчего-то до сих пор, началась 1 сентября 1939 года, когда в Польшу вторглась Германия; 3 сентября Великобритания и Франция объявили Германии войну. СССР занял часть территории Польши только 17 сентября (споры о том, ”что это было”, оставим историкам), а в войну вступил лишь 22 июня 1941 года. Ну и — не пора ли уже понять, что 22 июня для тех из нас, кто пришел к Бронзовому солдату, — день, связанный не с оккупацией, а с войной, на которой гибли наши предки?
Ум, вонь, мат, секс, кол
Вообще местные русские — очень страшные люди. О чем в который раз убедительно пишет в Postimees политбеженец Андрей Кузичкин, которого шокировали школьники Эстонии. Кузичкин, как известно, многограннейший талант, о чем он не перестает сообщать читателям: кроме прочего, он учитель, преподающий всё, что преподается, от ораторского искусства до международных отношений. У нас он учил эстонских школьников русскому языку, а русских — биологии. ”Как-то я вдохновенно рассказывал девятому классу о генных технологиях, и одна девочка… сказала: ”Вы для нашей школы слишком умный””. Такому Кузичкину — как не верить?
Так вот, в эстонской школе автора шокировали скучные учебники русского и ”эстонская либеральность”, с которой вступил в борьбу его ”русский менталитет”. Скажем, восьмиклассница как-то на уроке положила ноги на стол и стала слать SMS. Автор ноги со стола снял и телефон отобрал. А в русской школе, конкретно в Таллиннском Линнамяэском лицее, Кузичкин ужасался не переставая. Правда, портретов Путина там нет, и 9 мая ”только два ученика пришли с георгиевскими ленточками”.
Но зато ”шестиклассники часто приходили на урок немытыми, пахнущими, в поношенной одежде — явный признак того, что родители особо о них не заботятся”. Слаб общекультурный уровень: ”На переменах в коридоре матерились совсем маленькие дети — и этим почти что гордились”. Ученики шестого класса путали ель и березу (!), считали, что США — страна-сосед Эстонии, ни разу не были в Старом городе…
Или вот был еще случай: девятиклассник спросил (напомню, на уроке биологии) учителя Кузичкина: ”Если девочка по неопытности глотает сперму, она может забеременеть?” ”Я ответил яростно: ”За такой вопрос сразу ставлю кол! Сколько раз я повторял: оплодотворение яйцеклетки происходит в маточной трубе!”” Ученик — соседу по парте: ”А ты боялся!” Ну да, теперь уже ничего не проверишь и не докажешь, но педагог Кузичкин вот так помнит. И оповещает о таких местных русских школьниках эстонского читателя. Это вам не ноги на парту закинуть, в самом деле. Формально текст — об особенностях местного образования, но… но. Все-таки автор и правда слишком умный для нашей школы. А то и страны. А то и планеты. Бери выше!..
Как учили в унтер-офицерской школе
Postimees изучал на неделе проникновение российской пропаганды в другую школу — летнюю школу Уппсальского университета, где британка Ванесса Били рассказывала всем, что международная организация Human Rights Watch управляется вашингтонской элитой — и другие странные вещи. Зачем связывать мнение Били с пропагандой — вопрос отдельный, и вообще — что нам Уппсала? Но редакция газеты отреагировала традиционно — в духе охоты на ведьм: ”Мы видим, что за границей, но и здесь, в Эстонии есть люди, внедряющие россиезацию”. Враг не дремлет!
Слава богу, есть и другие люди, которые по чудесному совпадению пишут письма в тот же Postimees. Читатель Игорь Ахмедов написал письмо о том, что желал бы, чтобы школы с русским языком обучения у нас исчезли. Правда, сам он живет и учится в Англии, но что с того.
Ахмедов не хотел бы использовать термин ”эстонские русские”: ”Кто они? Живущие с древности в Эстонии носители русского языка? Российский граждане? Все жители с родным русским? А как же грузины, украинцы?..” Он описывает, как он менялся за границей: первые два года говорил, что русский, а потом, побыв вдали от ”сферы влияния русской культуры”, понял, что никакой он не русский. Оброс друзьями-англичанами, познаёт английскую культуру… ”Дружба — вот настоящий источник интеграции” — кто ж с этим спорит?
И еще армия, о чем Ахмедов пишет восторженно: ”В армии русских нет, там все — граждане ЭР”. И далее: ”В русской прессе часто пишут, что эстонцы — русофобы, они запрещают говорить по-русски. В армии была ситуация: младший унтер-офицер попробовал запретить в свободное время говорить по-русски. Когда я объяснил ему, что по-эстонски должен говорить только, так сказать, в рабочее время, а так волен говорить хоть по-китайски, больше конфликтов не возникало”. Какие у нас в армии интересные бывают ситуации.
При чем тут русские школы? А при том: ”Если подростки с разными родными языками ходят вместе в эстоноязычную школу, они будут общаться, и их отношение друг к другу начнет меняться”. Общение, дружба — да, но обязательно ли при этом насильно обэстонивать русских детей? Повторим в тысячный раз: в ужасное оккупационное время никто не заставлял эстонских детей учиться на русском. Хотя тоже была бы, так сказать, интеграция.
Прозревший диссидент
На этом пляски вокруг русской школы не закончились. Живущая в Эстонии российская диссидентка Евгения Чирикова в открытом письме президенту (опубликовано в Eesti Päevaleht) описала то, что газета назвала ”интеграционными ужасами”. Так-то Чирикова страшно довольна Эстонией: ”Это наш второй дом… Лучшие соседи в мире — эстонцы, они спокойные и деликатные…” Впрочем, эти восторги у новых русских иммигрантов — общее место.
В сфере же интеграции Чирикова хлебнула по полной — и как-то ей поплохело. Дочь Евгении пошла в седьмой класс русской школы с тремя уроками эстонского в неделю, на просьбу учить дочь эстонскому по особой программе школа не откликнулась, дочери было тяжко. На бесплатные курсы родные Евгении не попали, много желающих, платили из своего кармана. Младшую дочь девяти лет Чирикова отправила на неделю в баскетбольный лагерь, решив, что там-то ребенок точно интегрируется. Ребенок вернулся в депрессии — эстонцы ее не понимали и с ней не общались, она была в изоляции. Глава Фонда интеграции Ирене Кяосаар посоветовала отдать дочь в интеграционный лагерь, но там тоже не оказалось мест… Ну что — добро пожаловать в клуб!
Смешно, но в эстонскую школу Чирикова отдавать детей не хочет: ”У моих эстонских друзей есть негативный опыт изоляции неэстонцев в эстонских классах. Я не уверена, что у учителей эстонских школ есть опыт интеграции или особые интеграционные программы… Я не хочу рисковать душевным здоровьем детей”. Вот и просит диссидент президента, чтобы государство как-то лучше интегрировало местных русских. (Заметим в скобках, что голоса местных русских так не котируются. Мы не диссиденты-иммигранты, к нам прислушиваться элитам не с руки.)
И что вы думаете? Та самая Кяосаар (много лет отвечавшая в Минобре за переход русских гимназий на эстонский: нехватка в них учителей и программ — ее работа) комментирует: да, понимаю Евгению, и выход только один — сделать образование начиная с детсадов эстоноязычным. Евгения, представляете, как укрепилось бы душевное здоровье ваших дочерей, если бы вы их отдали сразу в эстоноязычную школу? Ирене Кяосаар, понятно, вещает о том, что школа эта будет ”поддерживать национальную и языковую идентичность детей”. Она уже много лет вот так вещает много о чем. Где воз — вы теперь видите и сами.
К какой оси добра примкнуть?
И все это — на фоне незаметно подкравшегося кризиса нашей обороноспособности: что грядущая встреча Трампа и Путина готовит нам, НАТО и всему миру, не понимает никто. Главред Eesti Ekspress Эрик Моора взглянул наверх и увидел, что ”оборонное небо над Эстонией черным-черно”. И Сийм Каллас уверен, что США и РФ договорятся — и войска НАТО будут выведены из Восточной Европы; и глава Международного центра оборонных исследований Свен Сакков считает, что США могут разрушить международный порядок, который установили (”я тебя породил…”); и Керсти Кальюлайд заботят распри между западными демократиями.
Эрик Моора видит наше будущее без поддержки США и НАТО неясным и потому трудным и интересным, проводит аналогии с 1930-ми и напоминает: Трамп — местное землетрясение, однако есть еще движение тектонических плит, подъем Азии, например, и судьбы мира скоро будут решаться там, а не в Вашингтоне. Хм. Не войти ли нам в союз с КНР? Как ни забавно, о китайском драконе вспоминает в Postimees и парламентарий Марко Михкельсон, уныло констатирующий: ”Запад не исчезнет, но влияние его уменьшится — и он может распасться, вплоть до раздробления Европы”, — и это для нас, конечно, худший сценарий из возможных; большой восточный сосед никуда из-под бока не денется.
Лаури Хуссар рядом рассуждает о том, что США нужны союзники в борьбу с Китаем, и Россия тут — большой игрок. ”У сделки с РФ есть цена, она не составляет тайны: страна желает отмены экономических санкций и восстановления прежних сфер влияния. Должны ли мы тревожиться?” Хуссар думает, что нет, ведь сказал Трамп нашему президенту в апреле, что США будут союзником Эстонии и следующие сто лет. Ох, сколько всего Трамп много кому за это время сказал…
Журналисту Postimees Таави Миннику ясно, что с встречей Путина и Трампа ничего не ясно, кроме того, что (считает Минник) Трамп для Кремля хуже Обамы. Новой Ялтинской конференции не будет: ”Загадка, в чьи мозги вкралась песенка о Ялте. Запад и раньше заключал сделки и соглашения с диктаторами, скажем, с Каддафи”. Однако же: ”Что касается Крыма, де-юре Запад никогда не признает, что Крым принадлежит России, аналогично странам Балтии во время холодной войны. Де-факто признание возможно, но не сейчас”. Но возможно. Но не сейчас. Но возможно. Вот что делает с нашими принципами большая политика.
