Илляшевич: язык — это элемент системы распознавания ”свой-чужой”

Сообщение о том, что на нынешних муниципальных выборах избирательный список ОЛПЭ в Мустамяэ возглавит Владимир Илляшевич, была воспринята теми, кто собирается голосовать, по-разному.

Одними — с возмущением: что делать в эстонской политике секретарю Союза писателей России? Другими — с радостью: уж кто-кто, а этот человек очень не понаслышке знает, с какими социальными, политическими и просто бытовыми трудностями приходится бороться тем, кого в стране принято называть ”русскоязычными”! Третьими — с абсолютным безразличием: да и пусть баллотируется. В 2002-м уже пробовал, не набрал голосов, и в этот раз будет то же самое…

О том, что будет, мы узнаем 15 октября. Но пока Владимир Илляшевич еще не политик, а глава Русской писательской организации Эстонии, есть смысл поговорить с ним о том, что волнует очень и очень многих. О языке и литературе. То есть, фактически, о праве говорить на родном языке…

Разговор начался, что называется, с места в карьер. Услышав слово ”русскоязычные”, Владимир Николаевич даже не дал мне закончить вопрос:
- Стоп, стоп! Давайте сначала разберемся с вашим термином ”русскоязычие”!
- Вообще-то термин не мой, так говорят практически все…
- Как же вы не понимаете! Внедрение слова ”русскоязычные” — безусловно, политический заказ! Не случайно же на заре так называемой ”поющей революции” идеологи отделения от СССР делали упор на лозунги, типа ”Наш язык — в смертельной опасности!”
- Было такое, и некоторые даже искренне верили: русский язык — основной источник опасности. Кстати, в Литве мне рассказывали, что у них запустили реформу собственного языка, да настолько неудачную, что теперь совсем мало кто говорит и пишет по-литовски правильно.
- Вот именно! Вместо того чтобы озаботиться чистотой и судьбой родного языка, было предпринято вторжение в чужой. Повторяю, это — политический заказ влиятельных кругов, которые всеми силами стремятся воспрепятствовать восстановлению и развитию национальной самоидентификации русского населения. Но, поскольку им одновременно очень хочется попользоваться деньгами русских потребителей и голосами русских избирателей, они и подсовывают понятие ”русскоязычные”.
- Не стану с вами спорить, но мне бы хотелось поговорить с вами не о политике, а как с литератором…
- Хорошо. Но сначала позвольте вопрос: что такое, по-вашему, политика? Я, к примеру, очень хорошо помню первую лекцию на первом курсе юридического факультета. Ее читал известный правовед Эрик-Юхан Труувяли, которого в Тартуском университете считали очень умным. И вот первая его фраза после приветствия: ”Студенты! Хоть и говорил наш классик, что править государством будут кухаркины дети, но все же это занятие — не котлеты на кухне жарить!”
- Образно.
- Да. Ну, а если вернуться к предложенной вами теме, то сразу замечу: когда говорят: ”русскоязычная литература”, меня передергивает!
- Простите, не понимаю — почему? Это же произведения, написанные на русском языке.
- Вот смотрите. Чингиз Айтматов написал большинство своих произведений на русском языке, верно? Но разве он от этого перестал быть классиком киргизской литературы? А что вы скажете о Шолом Алейхеме — создателе написанного на русском языке великолепного ”Тевье-молочника”? Разве он не классик еврейской прозы?
- Вы, безусловно, правы, но…
- Погодите, погодите! Что такое, по-вашему, русский язык вообще? Вижу по вашему лицу — затрудняетесь с ответом. Ну, так я вам скажу. Это цивилизационный код. Именно поэтому русский язык и русскую литературу в Прибалтике принялись вытеснять и истреблять первым делом. И к чему мы в результате пришли? К тому, что сегодня в стране существует определенная прослойка маргиналов, тех, кто называет себя ”русскоязычными литераторами”. Почему они так говорят? Все просто. Демонстративно произнося эти слова, эти люди зарабатывают себе возможность издать написанную по-русски книжку!
Не знаю, слышали ли вы это имя, но у нас есть, скажем, некий Андрей Иванов — молодой парень со средним образованием, который пять лет прожил в Англии, приехал и написал книжку. Издали. Но ее же невозможно читать! Дешевая, очень средняя беллетристика, в которой нет ничего русского — ни корней, ни ощущений, ни самозначимости! Как вам такой вариант?
- Не очень…
- Не сомневаюсь. И поэтому мы с вами снова возвращаемся к вопросу о — как вы сказали — ”русскоязычных”.
- То, что вы — не обижайтесь! — по-донкихотски боретесь с теми, кто пытается лишить русскоязычных права говорить на родном языке в странах Балтии, известно всем…
- Почему вы говорите ”страны Балтии”, а не ”Прибалтика”?
- Наверное, просто потому, что так принято.
- Принято кем и зачем? Историко-культурное и географическое название территорий на юго-востоке Балтийского моря искони звучало как ”Прибалтика”. Латинизированное ”Балтия” — калька с финского языка. И, между прочим, сами эстонцы не собираются отказываться, допустим, от своего традиционного прозвания Пскова — Пихква.
К слову, вспомните, как в начале 1990-х годов один известный местный политик требовал, чтобы какое-то кафе в Тарту сменило вывеску ”Бистро” на ”Бистроо”, так как это соответствует эстонскому произношению французского слова. А уж написание названия эстонской столицы с двумя буквами ”н” и вовсе считается некоторыми деятелями признаком лояльности к эстонскому народу. Был даже такой случай, когда директора школы оштрафовали за ”Таллин” с одним ”н”.
Так вот. Спросите себя: откуда такая бешеная пристрастность — обязательно не ”Прибалтика”, а ”Балтия”?
- Честно говоря, не представляю.
- Как АПНовец со стажем, скажу вам прямо: все это было запланировано уже очень давно, и я знаю, как оно делалось. Помните, как словно грибы во время дождя, возникли скроенные по одному шаблону Народные фронты, и повсюду началось одно и то же — поощрение национальных республик и полное забвение интересов русского народа?
- В общем, да…
- Вот видите! И на самом деле, я прихожу к мнению, что уж в одном-то вопросе Сталин был точно прав…
- В национальном?
- Конечно! Я еще 15 лет назад прямо заявил: в Эстонии осуществляется режим апартеида. А в ответ услышал: ”Ой, зачем эти клише и клейма…” Понимаете? Но я ведь юрист, знаю принятую в ООН классическую формулу апартеида и могу сказать с полной уверенностью: то, что сегодня у нас происходит, является замаскированным языковым апартеидом. Посмотрите, что мы сегодня имеем. Закрытие русских школ — раз. Только 2,5 процента русскоговорящих чиновников — два. И уровень жизни этнических русских примерно на 30 процентов ниже, чем эстонцев — три.
- Все, безусловно, так. Но мы с вами снова сбились на политику. Давайте, Владимир Николаевич, все-таки возвратимся к языку и литературе?
- Давайте. Без влияния русской литературы вряд ли мыслится литература эстонская. Может быть, поэтому наш известный поэт и прозаик Уно Лахт однажды меня спросил: ”Когда же русские перестанут утираться от плевков и унижений, когда же поймут, что главное для них — отстаивать и отстоять свое достоинство, и, в первую очередь, право на свою культуру и язык, право на полноценное участие в жизни общества?”
- И вы, Владимир Николаевич, считаете, что русские могут отстоять право на свою культуру?
- Безусловно. Надо лишь начать развивать и всеми силами поддерживать русский язык в странах исконного проживания русского населения, к которым Эстония относится в полной мере!
- Как именно?
- По крайней мере, не так, как это делается сейчас, когда раз в полгода проводятся конференции по теме ”Обучение русскому языку глухонемых эстонцев”, причем на такие вещи тратятся совсем не малые деньги. И это гордо называется ”мы боремся за русский язык”!
А почему бы, например, вместо этого не взяться за перевод произведений русской литературы на эстонский? А что, допустим, мешает России открыть на границе Псковской губернии, в Печорах, свою радиостанцию, вещающую по-эстонски? Уверяю вас, в течение года все эстонцы слушали бы ее каждое утро! Почему? Да потому что эстонское радио слушать невозможно! Я переключаюсь на этот канал с единственной целью — хочу иметь информацию из первых уст.
- Что-то интересное, наверное, узнаете?
- Сообщаю. По интерпретации эстонских СМИ, если надвигается плохая погода, она идет из России. А если идет хорошая, говорят: с востока.
- Что называется — почувствуйте разницу…
- Кстати, заговорил про радио и вспомнил старый советский анекдот. Диктор на детском радио говорит: ”Дорогие маленькие слушатели, напишите нам, как ваши родители относятся к XXVII съезду КПСС. Наш адрес: Москва, Шаболовка, детская передача КГБгдейка.
- Анекдот, наверное, смешной…
- Да ладно, это я к слову. Мы ведь говорим о русском языке? А вы знаете самое древнее название Таллина? Неужели нет? Он назывался Колывань! Это название впервые упомянул в 1154 году на своих картах араб аль-Идриси, служивший географом и историком при дворе сицилийского короля Рожера II. А слово ”колывать” идет от древнего русского — ”сидеть на берегу большого водоема и пировать после удачного торгового похода”.
И, между прочим, в прошлом среди эстонцев не наблюдалось никакой русофобии. Приведу только один пример. Фаддей Булгарин, который владел имением под Дерптом-Юрьевом-Тарту, описывает, как однажды пригласил к себе приятеля, русского дворянина Хрипкова. Пошли на охоту, долго блуждали по лесу, вышли к какому-то хутору. Попросили по-эстонски у хозяина продать молока. Тот отказал, причем довольно грубо. Булгарин сказал Хрипкову: ”Экой разбойник! Дойные коровы пасутся перед домом — а не дает молока!” И тут, неожиданно для обоих, крестьянин заговорил на русском языке: ”А, вы русские господа? Ну, так для вас есть молоко!” В общем, и молока налил, и денег взять не захотел.
- Интересная история. И о многом говорит.
- Конечно! Язык — это элемент племенной системы распознавания ”свой-чужой”. А вы заладили: страны Балтии, страны Балтии…