Воспоминания читателей Delfi о Чернобыле: рабочий день — 10 минут, зарплата — как за месяц
26 апреля исполнится 30 лет со дня аварии на Чернобыльской АЭС. Редакция русского Delfi обратилась к читателям с просьбой поделиться своими воспоминаниями о тех событиях. Публикуем вторую подборку писем читателей о чернобыльской катастрофе.
Один из первых
“Я молодой, родился на следующий год после взрыва на ЧАЭС и знаю про все это по рассказам моего дедушки, — пишет нам читатель Дмитрий. — Он не очень охотно рассказывал про время, проведенное на станции, т.к. его и остальных отправили устранять последствия взрыва в "добровольно-принудительном порядке" (ночью приехали домой и забрали)”.
По словам Дмитрия, его дедушка был одним из первых ликвидаторов катастрофы. Работали по пять минут на крыше — снимали радиоактивный битум. Не было у них никакой защитной одежды, как показывали в то время по телевизору. Были лишь марлевые повязки и рабочая одежда, которая валялась в куче от предыдущей смены. Каждый подходил и выбирал себе подходящий размер. После каждой смены шли в душ и давали по стакану спирта, так как он нейтрализует радиацию. Жили ликвидаторы в палаточном городке в 30 км от станции.
“Их всех уверяли, что радиации на таком расстояние нет, — вспоминает Дмитрий дедушкины рассказы. — Дозиметров не было, только у одного майора имелся. Фон всей одежды был такой, что дозиметр показывал превышение в несколько раз“.
Дома у молодого человека есть много фотографий разрушенного четвертого энергоблока с той стороны, откуда не разрешалось снимать. После возвращения из Чернобыля у дедушки Дмитрия начались разные проблемы со здоровьем: сначала пятна на легких, от которых он много лет лечился, а также проблемы с сосудами, а потом и рак, с которым долго боролся, но смог справиться.
“В январе этого года его не стало. Он был последним из его группы ликвидаторов”.
Было время…
Воспоминания Натана Левеншуса, ранее опубликованные на сайте Архива эстонских евреев.
"В начале 80-х я с женой и дочерью жил в Таллинне на Акадеэмиа теэ в двухкомнатной хрущевке. Хотелось жить лучше. Пытались найти обмен с приплатой, но не получилось. Развелись. Я как работник МинСтроя прописался в общежитии (без койки, но с талонами на сахар, водку и пр.) на Чайковского в Копли (сейчас ул. Рандла — прим. ред.) в Калининском районе. Как строитель встал на очередь в “быстрый” кооператив (обещали 3,5 года вместо 8 лет ожидания — в этом и была “быстрота”). Конечно, как многолетний работник, я бы мог претендовать на казенную квартиру в порядке живой очереди в тресте, но “доброжелатели” настучать, что развод у меня фиктивный, нашлись бы, а этого я боялся.
Настал 86 год. Авария в Чернобыле 26 апреля. В результате взрыва “гремучего газа” большое количество радиоактивных материалов оказалось в атмосфере: от молекул в воздухе — до крупных кусков углерода-замедлителя на крышах соседних блоков.
В июле призвали еще в специальный инженерный батальон. Его задача была построить земляные фильтрующие валы вдоль берегов ручьев, речушек и рек в “мертвой зоне” (40км радиус от АЭС), а также серию фильтрующих запруд (перемычек) на ручьях и речках. Притом никаких специальных фильтров не применялось. Простой грунт и камни, щебенка. Цель: отфильтровать радиоактивные материалы в весеннее половодье 1987 года, чтобы растаявший снег был отфильтрован до того, как вода попадет в Припять и далее в Днепр.
На этот раз призывались из Хаапсалуского, Морского и Калининского районов. Было указание: брать из общежитий людей постарше, холостых. Меня взяли на должность старшего инженера батальона, а через 20 минут после меня на призыв пришел инженер из Дезинтегратора Рейн Сёэт. Ему дали должность инженера.
Служил я с 20 июля по 20 октября. Жили мы близ деревни Мартиновичи в 40 км от Чернобыля. Мартиновичи была первая невыселенная деревня рядом с 40 км зоной. Жили в палатках. Со мной вместе был естественно Рейн, еще один молодой эстонский парень Андрус (забыл его фамилию, он в мае только демобилизовался, но по военной специальности понадобился снова). Я спал как раз между ними. Еще трое русских парней: Сергей Устинов, Вячеслав Родионов (забавный малый: родился и жил в Саратове, инженер-химик. Развелся с женой, поехал в Прибалтику посмотреть: Рига, Таллинн. В пивном баре разговорился с мужиком с “Двигателя”, тот его устроил туда работать и в общагу. Слава женился на эстонке с ребенком, жил на Лийвалайа и работал на момент призыва в институте физики на Палдиском шоссе. Он был способный человек, писал жене письма по-эстонски совершенно свободно. Русский по всем линиям, я его специально расспрашивал). Еще был один русский парень из общаги, но я его имени не помню. Я был старше всех, они звали меня “батей”.
К концу сентября на Украине создалась тяжелая энергетическая обстановка: из четырех реакторов Чернобыльской АЭС работали два. Третий был остановлен, четвертый разрушен. Надо было запускать третий, но для этого нужно было очистить его крыши и стены от радиоактивных материалов и пыли (на крыше было полно кусков графита-замедлителя, напичканного радиоактивными элементами). Для этого сначала использовался японский робот, но им неудачно управляли, и он свалился с крыши третьего реактора в разлом крыши четвертого. Стали использовать советский робот, но он быстро сломался, и починить его было невозможно.
Рабочий день — 10 минут. Оплата — твоя собственная месячная зарплата. Так я за 10 минут зарабатывал 200 руб. Еще навешивали дозиметр. Когда люди выходили с крыши, быстро подскакивал офицер, выхватывал дозиметр и кричал данные регистраторам: 11, 12, 14 рентген. Больше 14 ни у кого как-будто не было, так как за 25 рентген суммарных человек должен был сразу демобилизоваться и отправляться домой. А ведь к концу сентября у всех уже было набрано какое-то количество рентген (у меня было 4). Я побывал на крыше 28 сентября.
Через два дня мне исполнилось 40 лет. Сопалатники постарались: добыли огненной воды. Отметили это дело вечером в палатке. В ночь со второго на третье октября случился инсульт у моего соседа Рейна. Вызвали батальонного врача (он тоже жил в палаточном городке), на батальонной машине его увезли в районную больницу в Чернобыль, а утром он скончался. Рейн был на крыше дважды. Та группа, в которой он был, чего-то недосбросила, и его попросили пойти еще раз. Об этом знаю только я. Было ли это причиной инсульта или нет, думаю, ни один специалист-врач не скажет. Так что если дело дойдет до музейной экспозиции пусть его имя — Рейн Сёэт — будет тоже как-то упомянуто, иначе никто его и не вспомнит. Незадолго до Чернобыля он развелся с женой, разменял жилье и жил в деревянной коммуналке на Соо (Никонова).
Другие два впечатления общие, неконкретные: удручающе выглядели опустевшие деревни в 40 км зоне, особенно стаи одичавших, худых собак. Пожаров, к счастью, не было. И другое: отношения между кадровыми офицерами. Я и представить себе не мог, что такой характер отношений между людьми возможен. Так что резкость и хамство по отношению ко мне меня уже не удивляли.
Было время…"
Недавно корреспонденты Delfi побывали в т.н. Зоне отчуждения. Уже начала выходить серия репортажей о ЧАЭС и событиях тех дней.
