Крымское подполье. Как сидится в России «антифашисту из "Правого сектора"»
30 апреля 2014 года ”Первый канал” рассказал о предотвращенном ФСБ теракте в Крыму. ”Задержаны сторонники ”Правого сектора”, которые, по оперативным данным, готовили взрывы в Симферополе, Севастополе и Ялте”, — вещал главный рупор страны. ”После того как Крым стал частью России, радикалы не успокоились. Главные акции диверсантов планировались во время первомайских демонстраций, когда на всем полуострове праздновали сотни тысяч людей, а потом накануне и во время парадов в День Победы”, — информировали на ”Первом”.
Речь шла о разбитом окне и поджоге кухни в приемной ”Единой России”, которая тогда только только зашла в регион. Прежде здесь заседала другая партия — ”Партия регионов” — но теперь ей пришла достойная смена. В разбитое окно одноэтажного дома в центре Симферополя, украшенного лепниной, неизвестные забросили ”коктейль Молотова”. Уже на следующее утро в слегка подкопченную раму вставят фанерный лист, а эксперты оценят ущерб от выгорания в 200 тысяч рублей. По официальным данным, выгорела пятиметровая кухня, остальные помещения пострадали от задымления. Казалось бы, максимум — ”хулиганка”: сообщение о поджоге даже не вышло в федеральный эфир. Местные СМИ ограничились несколькими строчками в разделе ЧП.
Царица доказательств
Однако на ”Первом” показали видео, в котором мелькают предполагаемые участники терактов — кинорежиссер и активист ”Автомайдана” Олег Сенцов, преподаватель кафедры военной истории Симферопольского института культуры Алексей Чирний, работник прокуратуры Железнодорожного района Симферополя Геннадий Афанасьев и грузчик-студент Александр Кольченко. В сюжете несколько раз мелькают Сенцов и Кольченко. Поверх интервью с Кольченко звучит голос диктора, слова арестованного не слышно — ведущий утверждает, что все дали признательные показания. При этом наручники на Кольченко надели лишь 16 мая — через неделю после задержания ”подельника” Афанасьева.
Сенцов позже будет жаловаться на пытки с целью получения признательных показаний. Но его синяки следователи назвали издержками сексуальной жизни Сенцова: ”Органы, принимая во внимание наличии в жилище Сенцова предметов садомазохистской направленности, приходят к выводу, что вышеуказанные телесные повреждения у Сенцова могли образоваться в результате удовлетворения интимных (сексуальных) потребностей последнего, при помощи указанных предметов в процессе сексуальных взаимоотношений с партнером”. Опрос самого режиссера о причинах травм не проводился.
”Федеральная служба беспредела в вашей стране умеет очень хорошо крупными белыми стежками шить дела, — в свою очередь Сенцов заявил на состоявшемся 8 апреля 2015 года суде по мере пресечения. — Загремлю на 20 лет — однозначно. Потому что этот срок мне назван еще в первый день до моего официального задержания, это уже решенный вопрос, об этом постоянно говорится, моим адвокатам намекают, что меня ждет очень тяжелая и интересная жизнь в лагере, если туда вообще доеду”.
Судопроизводство над работником прокуратуры Афанасьевым было оперативным — закончилось уже в декабре 2014 года. Афанасьев в Крыму больше известен как фотограф, политикой стал интересоваться только накануне мартовского референдума: в любительских прокиевских роликах он читал стихотворения украинских поэтов. Известно, что подсудимый пошел на сделку со следствием, признал вину, судебное разбирательство не проводилось — в этом случае подсудимый имеет право на смягчение наказания.
Суд состоялся при закрытых дверях — о его ходе не было известно даже защите остальных фигурантов, хотя показания касаются всех обвиняемых, а адвокаты и так находятся под подпиской о неразглашении. Защита давших признательные показания отказывается общаться с адвокатами Кольченко и Сенцова. В итоге Афанасьев получил восемь лет. В случае историка Чирния обвинение тоже строится на признании вины подсудимым — он также согласился на особый порядок, вскоре процесс состоится в военном суде Ростова-на-Дону.
Антифашист из ”Правого сектора”
31 марта 2015 года Кольченко предъявили обвинение в окончательной редакции. Один и тот же эпизод — поджог офиса провластной партии — квалифицирован по части 2 статьи 205.4 ”Участие в террористическом сообществе” и пункту ”а” части 2 статьи 205 УК ”Теракт, совершенный организованной группой”. У Сенцова и Чирия аналогичные обвинения, но в начале февраля режиссеру добавили еще одну статью — 222 ч.3 (”Незаконный оборот оружия”).
Кольченко признает, что был на месте событий, но отказывается от сотрудничества. В письме корреспонденту ”Спектра” он называет случившееся в апреле 2014 года ”символическим протестом” против вхождения войск в Крым. ”Я воспринимал это как сигнал к тому, что российские войска вторгнутся на территорию всей Украины, начнется полномасштабная война. Референдум прошел за месяц до вещей, которые нам инкриминируют, и мы никак не могли на него повлиять. Мартовское голосование же открыло зеленую улицу людям, что воют на востоке Украины”, — рассказывает в переписке Александр.
До присоединения Крыма Кольченко нельзя было назвать патриотом, в письмах он так отзывается о своем отношении к Украине: ”Страна как страна, никаких особых чувств”. На пикетах он хоть и появлялся под черно-красными знаменами, но это были флаги анархистов (у анархистов, в отличие от Украинской повстанческой армии, цвета разделены диагональю — прим. автора). В родном Симферополе он был инициатором студенческого профсоюза, выступавшего против новой реформы образования — всеукраинские митинги начались именно отсюда. В соседнем Севастополе участвовал в лагере против строительства китайскими компаниями угольного терминала. ”Сын был во всем активен, всем помогал, — говорит Лариса Кольченко, мать задержанного. — Органы просто ждали повод”.
Местной милиции он был известен в том числе как активный антифашист — у него нередко случались драки с ультраправыми фанатами местных футбольных клубов. Один из наиболее ярких эпизодов — столкновение в электричке после показа документального фильма об антифашистке-журналистке Анастасии Бабуровой, убитой в Москве Никитой Тихоновым и Евгенией Хасис из ”Боевой организации русских националистов”.
Несмотря на антифашистские взгляды Кольченко, в ФСБ его отнесли к членам запрещенного в России ”Правого сектора”. В частности, в ведомстве отрапортовали, что ”задержаны члены диверсионно-террористической группы ”Правого сектора”. Они якобы должны совершить теракты ”с целью дестабилизации общественно-политической обстановки на полуострове и оказания воздействия на принятие решения органами власти РФ о выходе Республики Крым из ее состава”. В качестве подтверждения силовики заявили, что помимо взрывчатых веществ найдены ”строительные каски (подобные использовались при беспорядках на ”Майдане”), респираторы, противогазы, баллоны с краской”. При этом в самой праворадикальной организации от членства антифашиста открестились. В заявлении Дмитрия Яроша, лидера партии, сказано: ”Кольченко не состоит и никогда не состоял в каком-либо подразделении”.
В выданном 31 марта старшим следователем по особо важным делам Следственного управления ФСБ России Артемом Бурдиным обвинении написано, что Кольченко разделял ”идею о необходимости смены действующей власти Украины” и будучи против ”приостановления правительством Украины подписания соглашения об ассоциации между Украиной принимал участие в многомесячном митинге, проходившем на Площади Независимости”.
”Меня обвиняют, что я ездил на Майдан, но ведь это было историческое событие для моей страны, — пишет в письме Кольченко. — Как я мог пропустить такое событие, это ведь происходило в моей стране. Я хотел сравнить: по телевизору говорили одно, а те, кто там уже был, рассказывали другое”. У активиста аккуратный, почти каллиграфический почерк — всю корреспонденцию просматривает цензор, все подозрительное — аббревиатуры, иностранные слова — закрашивает черным.
”Я тогда работал — поехал на выходные. Из всех вещей туда на два выходных — мне в понедельник на работу — я взял лишь подштанники и свитер — было холодно, и банку с консервами накормить людей. Каждый помогал каждому, а я тоже — снег убирал на Майдане. Меня поразило как люди помогают друг другу, не было начальников, сплошная самоорганизация. А что там делал? Увидев Майдан, я почувствовал, что такое родина. Как люди от хлипкой девушки до бабушки помогали. Это было торжество справедливости. Реально верхи не могли управлять, низы не хотели подчиняться и жить по старому. Идея свободы витала в воздухе!”, — пишет Кольченко.
Тюремный университет
Общение с родственниками у Кольченко ограничено — только переписка и иногда звонки по таксофону. Доступные за небольшую сумму в обычных изоляторах мобильники в ”Лефортово” отсутствуют. Прежде это был следственный изолятор КГБ и ФСБ, сейчас напрямую подчинен министерству юстиции — здесь более строгие порядке и нет возможности пронести запрещенные предметы. В разговоре Лариса Кольченко говорит, что никогда не расставалась с сыном так надолго. ”Судя по тому, что произошло с Геной Афанасьевым, то и мы готовы — готовы к реальному сроку”, — взволнованным голосом произносит мама и надолго замолкает.
Украинский консул арестованного не посещает — до недавнего времени отечественная Фемида считала всех российскими гражданами, которые автоматом получили паспорта. Чирний и Афанасьев согласились на эти условия. 4 февраля российская Генпрокуратура определила у Сенцова наличие двойного гражданства. Государственная миграционная служба Украины подтвердила в феврале украинское подданство Кольченко, а уже 27 марта 2015 года прокуратура Печорского района Киева возбудила дело по факту похищения украинского гражданина Кольченко, ранее аналогичное дело возбудили относительно задержания Сенцова.
В свою очередь адвокат Кольченко Светлана Сидоркина рассказала, что ее подзащитный направил в Европейский суд по правам человека жалобу на принудительное присвоение российского гражданства. Он ссылается на Ст. 8 Европейской конвенции, которая гарантирует право на уважение частной и семейной жизни — Европейский суд неоднократно заявлял, что право на гражданство включено в число гарантированных конвенцией.
Про условия содержания Кольченко в переписке предельно лаконичен — в письме сообщает, что ”у нас с сокамерником накопилось столько вкусностей, что на месяц хватит — но вкусности не настолько вкусны, какими они могли бы казаться на воле”. ”Сейчас настроение у него приподнятое” — почти будничным голосом говорит мать, затем минуту помолчав уже сдавленным голосом добавляет: ”Вот недавно там справил день рождения!”.
Сам Кольченко в переписке так описывает свой юбилей: ”Три года назад я праздновал с друзьями и товарищами из разных городов, в следующем году — по-скромному — дома чай попили, прошлый и вовсе не стал отмечать, а сейчас — в тюрьме. Нездоровая тенденция! Насчет продуктов на день рождения могу ответить как Малыш из сказки про Карлсона: ”Не в пирогах счастье”. Гораздо ценнее сейчас письма и открытки”.
Он сожалеет, что свое знакомство с Россией начал с СИЗО.
