У нас есть возможность посмотреть гениальный фильм Алексея Германа ”Трудно быть богом”, оценить новую мистификацию поэта и провокатора Алексея Федорченко ”Ангелы революции” и удивиться еще одной версии ”Анны Карениной” — ”До свиданья мама” (так и пишется, без запятой перед словом ”мама”) Светланы Проскуриной. Кроме того, есть все основания обратить внимание и на ”Звезду” Анны Меликян и ”Как меня зовут” Нигины Сайфуллаевой.

Новая экранизация бессмертного романа Льва Николаевича Толстого, у которого тема поезда, железной дороги, вагонов, рельсов с неприятной для гения навязчивостью пронизывает весь текст — от детских игр до реальных поездок, — вовсе обошлась без вокзала и трубы паровоза. Герои ”До свиданья мама” летают на самолетах; правда, скачут и на лошадях, но больше за кадром. Сценарий написал Василий Сигарев, мрачный воспеватель изнанки жизни, строящий драматургию на междометиях, восклицаниях и редких репликах. Провалы в безмолвие создают в его пьесах и фильмах атмосферу напряженной таинственности, некоего второго плана с настоятельной рекомендацией — лучше умереть, чем жить.

В фестивальном же фильме, напротив, Анна Каренина (Александра Ребенок) восклицает: ”Жить хочу! Просто жить хочу!” И вот ради этой жизни (Вронский дает ей то наслаждение, которое не может дать Каренин) она меняет одного Алексея на другого Алексея. В каком-то смысле это даже комфортно, к тому же они по фильму чем-то очень похожи друг на друга — оба молоды, привлекательны; только в Каренине (Даумантас Цюнис) чувствуется какая-то вялость, покорность, мягкотелость и даже какая-то ”хомячковость” — когда, например, он сидит с набитым ртом и жует пиццу, а Вронский (Алексей Вертков) выписан жестче и резче и, как настоящий мужчина, не боится заплакать возле Анны в больнице.

А бросаться под поезд совсем не нужно: маленький Сережа останется с Карениным, у Анны с Вронским будет расти дочка; Сереже скажут, что мама умерла, но он будет сильно-сильно просить Бога, и мама воскреснет…

Очень характерно для кинематографа последних лет социальное пространство фильма: события происходят как бы вне реальности — мы не знаем, почему Каренин — этот смиренный непротивленец — богат, откуда роскошное жилье в городе и шикарная вилла в дачном поселке. Это — неважно. Герои свободны от всех обязательств, кроме обязательств любви и страсти. Такова общая европейская тенденция, пытающаяся вернуть миру простые человеческие привязанности.

Школьная доска — квадрат Малевича

”Ангелы революции”, как всегда у Алексея Федорченко, построены на отголосках реальных событий и откровенной мистификации, где поэтические и живописные образы торжествуют над историческими реалиями. Сценарий написан Денисом Осокиным, и герои его говорят неестественно афористично, словно делают подписи к фотографиям и полотнам.

Как будто бы речь идет о Казымском восстании — сопротивлении коренных жителей приобской тундры — хантов и лесных ненцев — политике советского государства в начале 30-х годов минувшего века. Но в картине социально-политическая подоплека расплывается и на передний план выходит борьба двух эстетик, двух образных систем. Школьная доска превращается в еще один — коричневый — квадрат Малевича, супрематистские полотна вгрызаются в пейзаж и ломают его контур, празднуется открытие крематория, гарантирующего огненное погребение любому бедняку, а не только богатею, не желающему гнить в земле. Открывается памятник Иуде — первому великому атеисту и богоборцу; летают под потолком собаки с привязанными к ним картонными кренделями, — это реклама дирижабля; врыт в землю столик, на котором стоит самовар и лежат сушки, эту картину медленно заметает снег…

А в тундре ненцы и ханты совершают свои обряды, и главная их богиня не велит пускать к себе большевиков во главе с Полиной-Революцией (Дарья Екамасова). А Полина-Революция говорит им: ”Если ваша богиня сильней меня, то пусть она меня убьет!” И как по волшебству, как в любом мифе, богиня не прощает сих дерзких слов; танцуют и шаманят ханты и ненцы. И вот уже и Полина, и ее товарищи зарублены топориками.

Фильм необыкновенно красив и таинственен. В нем бесконечно повторяются сцены с самыми разными театральными представлениями. Вот латышский народный театр показывает сказку о расческах — расписных деревянных расческах, танцующих на сцене. Всех мужчин театра прямо во время генеральной репетиции арестовывают и расстреливают. Режиссер кричит: ”Тогда и меня арестуйте!” Ему отвечают: ”Вы — еврей. Вас — не сейчас еще. Подождите. Сейчас латышей”. Черный юмор — во всю свою революционную ширь!

Это картина о живом дыхании истории, в порах которой зарождается искусство, окрашенное и отравленное кровью убитых во имя справедливости и красоты.

Завещание Бога

Фильм Алексея Германа ”Трудно быть богом” — завещание мастера. Действие его происходит в пространстве выдуманного Средневековья фантастической планеты. Конечно, кинокадры не скрывают своей связи с картинами Босха и Питера Брейгеля Старшего, но одновременно они воспроизводят и живопись воображения, кошмара, почти бреда самого Германа. Главный герой фильма, сыгранный Леонидом Ярмольником, все время достает огромные белоснежные носовые платки, чтобы вытереть лицо или окунуть их в окружающую непроходимую грязь — это белые флаги капитуляции перед грязью, перед низостью, перед неизбежностью резни, зловонья, трупного запаха и ужасающей тесноты.

Во всех почти фильмах Алексея Германа есть мучительный разговор о тесноте Ада — там не протолкнуться, не вырезать себе кусочек свободного воздуха. Тесно, нестерпимо тесно в фильме ”Мой друг Иван Лапшин”, где герой не может покончить с собой, поскольку не может уединиться, а самоубийство требует полного одиночества и сосредоточенности; это было в фильме ”Хрусталев, машину!”; эта тема продолжена и в последней картине гения — ”Трудно быть Богом”, где жирные, грязные, тошнотворные тела, руки, губы прижимаются друг к другу, притискиваются, и нет от них спасения.

Человек облеплен другими людьми, вдавлен в групповой портрет, замешенный на нечистотах, подлостях, предательствах и дурном вкусе; почва унавожена, но на ней, жирной, ничего не успевает вырасти. Художнику необходимо пространство, на которое никто не смеет посягать, художнику необходимо доверие, внимание. Он говорит, и никто его не понимает, не слышит. Словно бы об этом фильме писал Бродский: ”Там как в аду, но более херово”.

Художнику никогда не вырваться из Ада, но само его стремление, его путь в сторону воли помогает искусству созревать и плодоносить.

Великое слово: мелодрама

Две добросовестные мелодрамы ”Звезда” и ”Как меня зовут” построены по одному принципу грустной комедии ошибок. Анна Меликян выводит на экран двух красивых женщин — одна из них неизлечимо больна. Сначала диагноз приписывается купающейся в роскоши жене миллионера (Северия Янушаускайте), а потом другой — юной, неудачливой и не очень одаренной актрисе (Тинатин Далакишвили).

В чем прелесть жизни? Что мы должны успеть за те годы, что нам отпущены? Есть ли что-то важнее любви?

Нигина Сайфуллаева в ”Как меня зовут” тоже меняет местами двух девушек — Олю и Сашу (Александра Бортич и Марина Васильева). Они приезжают из Москвы в маленький южный городок, чтобы познакомиться с непутевым отцом Оли, семнадцать лет назад от скуки переспавшим на пляже с ее мамой. Но в последний момент перед встречей Оля просит свою подругу поменяться с ней именами: она боится встречи с отцом и хочет оказаться в тени.

Как возникает чувство привязанности? Как возникает истинное родство? Есть ли что-то важнее любви?

XVIII PÖFF, несомненно, дает возможность понять направления поисков современного российского кинематографа, что бесконечно ценно для нас. Жаль только, что мы не увидим ”Левиафана” Андрея Звягинцева, получившего приз за лучший сценарий на последнем Каннском кинофестивале…

Поделиться
Комментарии