Петр Толстой: перспективы Эстонии, молодежи в Эстонии все равно будут связаны с Россией
”Перспективы Эстонии, перспективы молодежи в Эстонии все равно будут так или иначе связаны с Россией. И не знать русский язык — это хуже, чем его знать”, — сказал в интервью Delfi известный российский телеведущий Петр Толстой (43), праправнук Льва Толстого, один из почти двух с половиной сотен ныне живущих в разных концах света потомков великого писателя.
В Таллинн Петр Толстой приехал, чтобы участвовать во встрече в Международном медиаклубе "Имппрессум".
Начну с Wikipedia, где во первых строках про вас сказано — граф. Ощущаете себя графом?
Мне кажется, что в современном мире это уже не имеет такого значения, какое имело в России XIX века. Но это, конечно, накладывает дополнительную ответственность, потому что… Ну, что ж такое — граф, а семечками плюется. Несерьезно. Поэтому надо за собой следить.
А где-то в России или за ее пределами вы с графским титулом выходите?
Ну, нет. Иногда на каких-то заграничных приемах могут написать ”граф Петр Толстой”. Но я к этому отношусь с юмором, потому что они там тоже все маркизы, бароны и князья. Вообще у нас в семье не принято кичиться происхождением и титулом, но приятно, когда ты знаешь историю своей семьи на много поколений в прошлое.
В современной России такое родство дает что-то — скажем, в плане карьеры?
Только то, что часто спрашивают: ”Вы родственник Льва Толстого?” В советское время, когда в армии служил, один узбек там был, который говорил: ”Мне твой дедушка школа надоел”. В карьере это только мешает. Например, с такой фамилией я ж не могу книжки писать. Была бы фамилия Пупкин, я б написал серию воспоминаний, а с фамилией Толстой — смешно же. Лев Николаевич все уже написал за нас.
Вы семь лет вели воскресное ”Время” по Первому каналу российского телевидения. Честно скажу, к примеру, у меня было много претензий к этой вашей передаче. Мы привыкли к четкому разграничению факта и комментария, новости и мнения, а у вас часто происходило смешение жанров. Делали так намеренно?
Изначально задумывалось так, что мы отбирали события за неделю, которые нам казались важными, и, если это было нужно, я какие-то вещи позволял себе комментировать, но старался этим не особо злоупотреблять. Вообще я считаю, что журналистика объективистская в России неинтересна людям, и время показывает, что сейчас спрос на какие-то более субъективные взгляды и мнения, чем на полную информацию. Получая массу информации из интернета, фактологию того, что произошло, все более-менее знают. Вопрос — как к этому относиться. Это не значит, что люди, которые меня смотрят, должны относиться к чему-то, как я.
Но это же лукавство, Петр Олегович! Ведь ясно, что основная масса людей, смотрящих на авторитетного ведущего Первого канала, точно будет впитывать именно его точку зрения, а не анализировать самостоятельно.
Это не совсем так. Считаю, что мы зря так недооцениваем публику. Каждый человек сам в меру своего понимания все-таки кумекает что-то. Свое отношение у него, безусловно, есть — и ко мне, и к Первому каналу. В конце концов, шесть дней в неделю идут новости без комментариев, а один день в неделю, в воскресенье, можно и пошалить.
Летом прошлого года вы покинули программу. Что случилось? И чем занимаетесь сейчас? На телеэкране вас не видно.
Ничего не случилось. Работа политического вещания так или иначе связана с политикой в стране, я все свои обязательства выполнил и добровольно ушел. Меня никто не выгонял, наоборот, уговаривали остаться. По-прежнему работаю на Первом канале, занимаюсь больше продюсерской деятельностью. В ближайшее время планирую вместе со своими товарищами сделать итоговое политическое ток-шоу. Тоже по итогам недели.
Вы еще и член Общественной палаты РФ. Что там делаете, имеет ли эта ваша деятельность реальный результат?
У нас в стране исторически так сложилось, что власть — отдельно, общество — отдельно. Общественная палата — некий институт, который должен будить чиновников и напоминать им о том, что есть нужды общества, на которое они работают.
Получается?
Получается. Вот буквально недавно был конфликт с нашим Министерством образования, которое решило переиздать учебники литературы и изменить их содержание в сторону более модернизационного варианта, включив туда разных современных писателей России. Комитет по культуре Общественной палаты отправил им письмо, что считает все это ошибкой и чтобы они этого не делали. Потом с такой же просьбой выступил и президент России. В итоге они прислушались, и как-то это все улеглось.
То есть ”послать” вас не могут?
”Посылать” никто никого не должен. Это, скорее, чуть более советская история. Как раньше в ЖЭКе: ”Иди отсюда!” Такого сейчас фактически нет. А обращение Общественной палаты — это прямо в голову начальнику. Это сразу более действенно.
Перед русскими Эстонии вплотную встал вопрос сохранения своей русскости, самости. Власти настаивают на постепенном преобразовании русскоязычной школы в школу на эстонском языке и говорят, что русскому языку, литературе и культуре можно прекрасно обучать дома. Получается такая эмиграция наоборот: живем здесь, но нас вынуждают эмигрировать внутри себя. Если посмотреть на опыт толстовской эмиграции, это действительно реально — при таком раскладе сохранить русский язык, русскость?
Начну с общего замечания. Я считаю, что нынешнее отношение к русскому языку — это ошибка, причем очень серьезная, для Эстонии, прежде всего для людей, которые любят Эстонию и хотят ей добра. Проблема Эстонии не в том, что она не зависима от России, а в том, что она никогда по сути не была и не будет независимой. Она слишком небольшая — скажем аккуратно, никого не желая обидеть. Эстония стала частью Европы. От этого независимости больше не стало, все равно большая часть решений о форме огурцов и о том, как готовить пиццу, принимается в Брюсселе.
А вот перспективы Эстонии, перспективы молодежи в Эстонии все равно будут так или иначе связаны с Россией. И не знать русский язык — это хуже, чем его знать. Считаю, что русская школа здесь должна быть обязательно. Дом и семья, конечно, очень важно. Но и школа, и (если говорить об опыте русской эмиграции XX века) Русская православная церковь важны в деле сохранения русского языка и русской культуры. Если бы было достаточно эстонцев в России, то можно было бы открыть эстонские школы. Я считаю, что лучше открывать школы, чем их закрывать. Это как с книгами — лучше, чтоб они были, чем их жечь.
Вы всего Льва Николаевича Толстого перечитали?
Ну, перечитал, хотя не то чтобы читаю все время.
Появись такая возможность — что бы вы хотели спросить у него, о чем с ним поговорить?
Вы знаете, он был человеком очень увлекающимся, впрочем, как и большинство его потомков. Человек был азартный и все время создавал что-то свое. Наверно, мне было бы интересно поговорить с ним о вещах, связанных с семьей, с воспитанием детей, потому что все-таки у них с Софьей Андреевной было четырнадцать детей, девять из которых дожили до взрослого возраста. Они их воспитали неплохими людьми.
Есть такая банальная мысль — история не знает сослагательного наклонения. Ну, что сейчас скажешь… Зря Лев Николаевич с таким энтузиазмом разрушал какие-то устои русского общества, которое после его смерти рухнуло и покатилось, на 80 лет отделив себя от всего мира? Да, зря. Но думаю, ему и в голову не приходило, когда он завещал гонорары от переиздания своих произведений народу, что ЦК КПСС будет на приходящие из-за рубежа деньги издавать произведения Ленина. Как ты это со Львом Николаевичем обсудил бы? Никак. Кстати, я думаю, что у него было бы больше вопросов к нам, чем у нас к нему.
