"Если в Эстонии будет отсутствовать нормальное сосуществование общин, то жди беды"
Так сказал Delfi член Совета по внешней и оборонной политике главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Федор Лукьянов.
Свое выступление вы озаглавили "Россия и Балтия в изменяющейся Европе". Что подразумеваете под изменяющейся Европой?
Европу, в которой институты, к которым все привыкли, прежде всего Европейский Союз, вдруг оказались в ситуации глубокого концептуального кризиса и столкнулись с необходимостью меняться. Раньше этот процесс представляли себе очень линейно — как идет, так идет. Это оказалось поставлено под сомнение, поскольку количество внутренних дисбалансов, которое накопилось в Евросоюзе, перешло в качество и теперь уже всем понятно, что косметическими мерами решить вопрос не удастся. Будет кардинальное изменение самой модели европейской интеграции. Прежняя исчерпана, потому что задача, которая стояла перед прежней моделью, выполнена. А задача была очень простая: не общий рынок, а гарантировать, чтобы между Германией и Францией больше никогда не было войны. Эта задача выполнена, а новая масштабная политическая задача не появилась. Все свелось к устройству экономической зоны, а без мощной политической цели это не работает.
Какой могла бы быть эта мощная политическая цель?
Если бы я ее видел, то, наверно, претендовал бы на Нобелевскую премию. Самый главный вызов из тех, что встают перед Европой в XXI веке, это то, что она перестала быть центром мировой политики, каковым являлась последние лет пятьсот. Теперь ей надо определить, какое место она будет занимать. Уже понятно, что не центральное, но периферия тоже бывает разная.
России и странам Балтии совсем не по пути?
В данном случае этот вопрос не имеет ответа, потому что — а какой путь-то? Возникла довольно неожиданная ситуация. Всегда и небезосновательно считалось, что Россия — мало предсказуемая. А вот Европа — это как раз стабильность, предсказуемость, продуманная стратегия. Сейчас из двух этих общностей Европа как минимум столь же непредсказуема, как Россия. Соответственно путь, о котором вы спрашиваете, как-то размылся.
У России много неясностей и неопределенностей, начиная, видимо, с прежней модели внутреннего развития, которая связана с именем Владимира Путина и была вполне успешной в 2000-е годы. Сейчас она совершенно явно начинает давать пробуксовки, и пока непонятно, в каком направлении руководство страны (мало кто сомневается, что оно останется после выборов тем же) будет искать пути преодоления этой пробуксовки. В такой ситуации говорить о том, кому и с кем по пути, сложно, потому что пути неясны.
В своем журнале вы рассуждаете о том, что нынешние президентские выборы в России станут последними, в ходе которых "воспоминания" о Советском Союзе актуальны…
Во-первых, поколение людей, которые Советского Союза вообще не видели, увеличивается. Во-вторых, даже для тех, кто его видели и помнят, это все равно уже далекое прошлое. Людям уже хочется чего-то о современности и о будущем. Советский Союз ушел и больше никогда не вернется. Никогда. И, на мой взгляд, для властей России было бы полезно эту мысль до населения начать доводить. Впрочем, сам Путин написал в своей статье о том, что постсоветская повестка дня закончена. И он абсолютно прав. Из нее выжать что-то конструктивное уже нельзя. Можно выжать слезы, ностальгию и расчесывание старых язв, что ничего не даст.
С кем из российских политиков вы более всего согласны?
Я в России политиков-то особо не вижу. Их очень мало, если считать политикой полноценную деятельность — политику публичную, профессиональную, политику как ответственность. К сожалению, в силу специфики нашей политической системы, особенно в последние десять с небольшим лет, спрос на политиков снижался. Политиком номер один, два — в общем, на первых десяти позициях — в России является Владимир Путин, хотя сам всегда отрицает это. Путин мне не очень симпатичен, но я отдаю ему должное как человеку, который сыграл очень крупную роль в русской истории, выполнил множество важнейших функций, которые в любом случае надо было выполнять.
В несистемной оппозиции я пока политиков тоже не вижу. Более того, думаю, что те люди, которые ассоциируются с прежними периодами истории, не имеют шансов. Появится новое поколение, вот в этом протестном движении есть несколько лиц, имеющих перспективы. Это, конечно, Навальный, который опять же не является моим фаворитом, но ведет себя очень грамотно, не форсируя политические перспективы (понимая, что сейчас это бессмысленно), но наигрывая политический капитал, застолбляя себе делянки и демонстративно дистанцируясь от Запада.
Вы главный редактор журнала, поэтому, пожалуйста, из первых уст — ограничение свободы слова в России есть?
В некоторых сегментах. Что они существуют на телевидении, с этим глупо спорить, хотя есть островки, которым позволено больше, но и это по указанию сверху. Я не ощущаю никакого ограничения вообще, но я и не показатель, потому что мой журнал — специфический, не массовое издание.
Как вы в качестве журналиста-международника полагаете — российский МИД эффективен? Это нас интересует, потому что это министерство занимается, в частности, проблемами соотечественников за рубежом.
Российская внешняя политика есть производная того состояния, в котором находится современная Россия. Наша дипломатия, как мне кажется, руководствуется медицинским принципом "не навреди". Они стараются минимизировать риски, которых множество.
Поначалу Путин сознательно реализовывал программу "надувания пузыря", то есть повышения престижа России на международной арене. И это было правильно. Надо было доказать: ребята, вы тут нас все списали, а зря. Это вызвало ухудшение отношения к России, но при этом это отношение стало гораздо более серьезным, Россию, так сказать, вернули на радар как фактор. Пиком стала грузинская война, которая вообще явилась поворотным пунктом, когда стало понятно, что действительно есть красные линии, за которые соваться не стоит, — какая бы Россия ни была слабая, она все равно даст в ответ по зубам.
После этого началось осмысление — где, собственно, наши интересы, а от чего можно отказаться. Рассчитывать на то, что Россия при ее очень высокой степени зависимости от международной конъюнктуры, будет проводить сверхамбициозную самостоятельную политику на разных направлениях, бессмысленно. Другое дело, что, как мне кажется, происходит переосмысление своего места и роли в мире, которое может как раз способствовать повышению интереса именно здесь. Поскольку Россия перестает быть глобальной державой, каковой по инерции еще какое-то время воспринимала себя после распада СССР, она формулирует для себя приоритеты. Играть по всему глобусу, как это делал Советский Союз, мы больше не можем. И это не нужно. То, что сейчас происходит на Ближнем Востоке, вокруг Сирии, мне кажется, это последний арьергардный бой, после чего, когда падет режим Асада (думаю, это неизбежно), Россия с Ближнего Востока уйдет.
А то, что происходит в соседних странах, в том числе странах Евросоюза и Балтии, это, безусловно, в сферу интересов России попадает. Это не означает, что она начнет топать ногами, стучать сапогами и лезть во внутренние дела, но интерес может повыситься, равно как и расшириться инструментарий присутствия и влияния. Насколько это будет успешно, это другой вопрос — вопрос качества политики и интеллектуального обеспечения.
Как вам видятся проблемы русскоязычного населения Эстонии?
Я так понимаю, что в Эстонии не происходит такой интеграции общества, на какую многие рассчитывали и какую ожидали в Европе, что раскол по этническому признаку не преодолевается. Мне кажется, что мирное параллельное сосуществование эстонцев и русских возможно, я не вижу никаких предпосылок для того, чтобы что-то случилось и началась быстрая интеграция в единое общество. Самое главное, по-моему, желания нет ни у той, ни у другой стороны, всех все устраивает в таком виде. Однако в меняющемся мире, наверно, все же встанет вопрос укрепления сосуществования, потому что, как я уже говорил про Россию, но это касается любой страны, всякая внутренняя нестабильность неизбежно вступает в резонанс с внешними факторами.
